II

Денис прекрасно понял, что я пообещала чудо опрометчиво и уже успела об этом пожалеть, поэтому, надежности ради, он вечером зашел ко мне домой. Слава богу, один. Его приход меня обрадовал: покой и одиночество, к которым я стремилась последние несколько лет, за полдня довели меня до состояния, близкого к истерике. Странно, многим нравится жить уединенно. Может, к этому надо просто привыкнуть?

В общем, я без лишних споров вышла с Денисом из дома и направилась в сторону западного пляжа, к прибрежным скалам.

– Сдал? – через пять минут пути догадалась спросить я.

– Конечно, – ответил он и вдруг признался: – Я бы давно уже сдал, просто мне нравилась русичка.

Я споткнулась.

– Ну вы даете, Денис Викторович!.. А теперь не нравится?

Он поскучнел.

– Теперь нет. Там, куда мы идем, тупик. Эти скалы врезаются далеко в море, я их очень хорошо знаю. Ты разглядела какое-то чудо на камнях?

– Там есть проход, – возразила я. – Туда ушли мои братья, когда уезжали в свой лагерь, вроде как их там ждал катер. Я на следующий день все внимательно осмотрела и его нашла.

– Внимательно осмотрела? – уточнил Денис. – Всматривалась, да?

Я поняла, что он имеет в виду – наш маленький секрет – и кивнула:

– Отфильтровывая лишнее. У тебя ведь тоже получается?

Он некоторое время молчал, но я чувствовала его острое желание о чем-то рассказать. Когда у меня лопнуло терпение, я категорично потребовала:

– Говори уже!

Еще через минуту он решился:

– У тебя такое бывает: ты всматриваешься в воздух вокруг человека, и видишь, как появляются всякие мелкие цветные тени, словно обрывки тумана?.. Когда человек радуется, тени светлые, такие желтые, бирюзовые, сиреневые, они от него разлетаются в разные стороны, кружат около него, прилипают к другим людям. Когда человек грустный, тени какие-то бурые, ржаво-коричневые… И тоже липнут к другим. Но не ко всем… Когда люди ругаются, они кидаются друг в друга этими клочками.

– Нет, – подумав, ответила я. – Такое мне не виделось. Хотя, я просто внимания не обращала. А что это может быть?

Денис на ходу пожал плечами и отозвался философски:

– Эмоции. Другого объяснения нет.

Так мы узнали, что человеческие эмоции похожи на клочки цветного тумана, имеют свойство возникать ниоткуда и клеиться к людям. Надо попробовать их разглядеть.

– И еще знаешь, что… – вдруг вспомнил Денис. – — Когда таким «фильтрующим» зрением смотришь, зрачки очень сильно расширяются. Я сегодня смотрел на русичку, так она спросила, не наркоман ли я.

Это он очень кстати выяснил. Тренируя такое зрение, я рассматривала все подряд: картонные коробки, зашторенные окна, стены домов, заборы – могла и «засветиться» перед кем-нибудь. Теперь буду осторожнее. А у русички, видать, с эмоциями не все в порядке, раз Денис потерял к ней интерес, заставлявший его пол-июня таскаться в школу.

Мы дошли до конца пляжа. Несмотря на разгар сезона, туристов в нашем теплом крае очень мало – только гости режимного пансионата, пациенты режимного же санатория, а также родственники и знакомые местного населения, прошедшие жесточайшую проверку, так что пляж, давший название поселку Солнечный Берег, был, как обычно, просторным и почти пустым. Я остановилась в пяти метрах от первого большого камня, за которым начиналась скалистая гряда – только отсюда и видно замаскированный в неровных стенках коридор. Всмотрелась в серую стену, так, что очертания всего твердого перестали быть четкими, размазались в воздухе, проявляя более глубокий слой видимого мира.

– Есть, точно! – произнес у меня за спиной Денис. – Никогда в жизни не догадался бы сюда смотреть.

– Я тоже, если бы не братья. Идем, это еще не чудо.

Продолжая ненормально вглядываться в скалы, мы двинулись по узкому коридору. Он был не очень длинным, метров тридцать, и выводил в залитую солнцем маленькую бухту, с трех сторон стиснутую высокими отвесными скалами.

Мы вышли на единственный участок суши, который можно было назвать берегом, и остановились. Денис моргал, возвращая нормальное зрение, и осматривал скалы, а я ждала, когда он обратит внимание на воду. Мое творение было там. Оно покачивалось на волнах, указывая бушпритом в море, тыча мачтами в небо и подставляя солнцу округлые борта, удерживаемое посреди бухты двумя якорями.

– Господи, что это? – прошептал Денис.

– А ты как думаешь? – не в силах скрыть удовольствие, спросила я.

Денис в смятении посчитал мачты и реи.

– Бриг!

Он обалдело уставился на меня.

– Откуда здесь взялся бриг? Чей он? Ни названия, ни флага…

У меня был порыв соврать: «Не знаю», но что бы это дало? Денису – возможность не пытаться осознать фантастическую правду, однако я не настолько великодушна.

– Он мой. Я его построила. Прямо здесь. Название еще не придумала, флаг тоже.

Денис переводил взгляд с меня на бриг, с брига на скалы, со скал на вход в узкий коридор. Он понял, что я не вру, увидев мои эмоции, а это уже много.

– Как? – наконец спросил он.

– Руками! – ответила я. Судя по его лицу, мне не зря хотелось скрыть «чудо» ото всех. Судя по его лицу, одна девочка не может построить парусник. Но для меня такое отрицание уже не опасно – я построила! Не зная, что это невозможно. Значит, возможно и все остальное. В смысле, я ведь еще не закончила. Он лишь на воде держится, да есть к чему паруса крепить…

– Где ты взяла материалы? – после затянувшейся паузы произнес Денис. – Как ты строила корпус? Ну, киль, шпангоуты, форштевень, что там еще… Как делала и укрепляла мачты? Смолила корпус? Это в принципе одному человеку не под силу!

– Не знаю, – честно призналась я. – Мне очень сильно захотелось его построить. Настоящий, способный уплыть до самого океана, до какого-нибудь волшебного острова, где можно жить по своим собственным правилам. Захотелось так, что больше ни о чем не думалось, и я поняла: если не начну хоть что-то делать, то меня порвет от избытка энергии. И я начала. Напилила деревьев на бабушкином участке, притащила их сюда, обработала… Все нужное легко находилось, даже якоря и цепи, даже инструменты.

– Ничего себе творческий порыв, – пробормотал Денис. Он опустился на гальку и сидел, скрестив ноги и подпирая обеими руками голову. Он верил, я видела. Он просто был поражен. – А как ты его на воду спускала?

Я села рядом.

– Построила специальное приспособление. Когда спустила, разобрала, сделала из него перегородки, часть настила палубы и плот.

Только сейчас Денис увидел плот, лежавший на берегу совсем близко.

– Я в этом не разбираюсь, но тут еще много работы, – окрепшим голосом сообщил он. – Нет надстроек, бегучего такелажа, парусов…

– Да, – согласилась я. – Парусина у меня дома, сегодня полдня во дворе кроила, ночью сошью. При маме, сам понимаешь, не могла на машинке строчить в таких масштабах.

В его глазах опять мелькнуло удивление, граничащее с недоверием.

– Я помогу тебе крепить? – попросил он.

Что это – неужели все-таки недоверие? Нет, кажется, он только хочет почувствовать, каково это, когда получается невозможное. Я кивнула:

– Конечно. Завтра займемся. Идем по домам, мне еще шить и шить…

Денис посмотрел на небо.

– Ася, а почему здесь так солнечно? Ведь уже вечер. Скалы должны давать тень большую часть дня.

– Не знаю, – беззаботно ответила я. – Всегда так. Весь день светло, всю ночь темно.

Он задумчиво кивнул.

– Следующий вопрос: ты действительно собираешься выходить на нем в море? Одна?

– Об этом я еще не думала, – честно сказала я. – Когда закончу строить, наверное, захочу выйти в море. А команды у меня нет. Тебя возьму, если хочешь.

– Я хочу! – поспешно ответил он, словно других вариантов и быть не могло. – Но и вдвоем очень сложно поднимать паруса и поворачивать реи. Даже на бриге.

Хорошо, что его не было со мной рядом в начале затеи. Это «очень сложно» мгновенно ограничило мой горизонт до размеров выхода из бухты. Если бы я не задумалась о необходимости команды, вполне справилась бы сама.

– Я выясню осторожно у парней, готовы ли они. Хорошо?

Мне нравились друзья Дениса. Он, с раннего детства обладавший всеми чертами лидера и притягивавший к себе людей, никогда не общался с кем попало. В его компании, с которой и я иногда проводила время, оказались парни и его, и моего возраста – те, кто ходил в те же секции, что и он. Они своими увлечениями, ритмом жизни и характером либо были похожи на него, либо быстро становились похожи. Среди них набралось бы человек пять-шесть, которых я взяла бы в свою команду с легким сердцем.

– Хорошо. Но…

– Не волнуйся. Это твой бриг и твоя мечта. Никто тебе ни слова поперек не скажет.

III

Действительно, никто не пытался руководить работой, кроме меня. Никто со мной не спорил, не размышлял, как сделать было бы лучше. Обалдевшие парни в точности выполняли мои указания, превратившись в молчаливый многофункциональный инструмент, если только существует инструмент, абсолютно довольный тем, что ему приходится делать. Денис отобрал в команду девятерых: Володьку, Даньку, Жорку и Семена из клуба спортивного ориентирования, Руслана, Рустама, Ярика, Веньку и Олега из своей секции то ли дзюдо, то ли карате. Все чуть младше его. Денису они подчинялись беспрекословно, мне, на удивление – тоже. Таким образом у моего брига оказалось два капитана, причем мой приоритет не оспаривался, что было, надо признаться, очень непривычно. Хорошее было время.

Мы работали с самого утра и наверное, до вечера – в бухте это было непонятно. Во всяком случае, Лена успевала дважды приносить нам бутерброды либо пирожки и морс из варенья. На второй или третий день она сказала, восхищенно разглядывая бриг, и, видимо, желая сделать мне приятное:

– Кто бы мог подумать! Тихая мечтательница, вся в сказках и приключенческих романах, домоседка и мамина дочка!

Лена никогда не была моей подругой. В детстве, было дело, играли вместе, когда наши мамы приходили в гости друг к другу, но ее игры очень скоро перестали меня интересовать, а ей перестало быть интересно со мной. У нее и ее подруг я заработала репутацию «странной», что было обидно. На мой взгляд, я проводила время с гораздо большей пользой, чем они, читая «сказки» и помогая маме в ее питомнике. Еще обиднее было то, что мнение Лены, очевидно, разделял и Алешка, которому когда-то я очень доверяла. В тот раз она по моему молчанию поняла, что брякнула не то, и окончательно испортила дело, попытавшись перевести разговор на другую тему:

– Все еще не хочешь обрезать волосы?

Далась ей моя коса! Мама тихонько говорила, что моим волосам просто завидуют – они густые, волнистые и красиво отливают перламутром (это единственное мое красивое). Впрочем, я никогда не носила их распущенными, а стричь отказывалась просто потому, что, заплетенные в косу, они не требовали много внимания. Когда коса становилась слишком длинной, я укорачивала ее до пояса, вот и все.

– Нет, – коротко ответила я.

Первые дни парни сильно уставали. Я отправляла их домой, всех, а сама с упоением забивала гвозди и вязала узлы, строгала, пилила и красила. Я не стремилась увидеть свое суденышко готовым к кругосветке, мне нравилось его делать…

По вечерам я навещала бабушку – Мамину Маму, демонстрируя хорошее здоровье и приличный внешний вид, немного помогала ей по хозяйству и уходила домой спать. Очень скоро она убедилась, что со мной просто не может случиться ничего, из ряда вон выходящего, и задавала все меньше вопросов. С бабушкой – Папиной Мамой я лишь вежливо здоровалась, встречаясь на улице. Она меня недолюбливала, хотя, при знакомых, радостно отвечала на мое «здравствуйте», интересовалась делами и даже осторожно обнимала. Каким-то образом и мы с Димкой и Тимкой, и наша мама были для нее лишними.

Парни, как оказалось, парусно-морской темой озадачились всерьез. Дома они по книгам или копаясь в Сети изучали строение парусников, морские уставы и навигацию. Они уже не называли части рангоута «палками» и «деревяшками», а такелаж «веревками», и их речь наполнилась морским жаргоном. На пятый день они все уже прекрасно понимали друг друга, общаясь только на сленге. Они даже распределили роли между собой, и однажды оказалось, что у моего судна не аморфная, а вполне стройная команда со штурманом, боцманом и знающими свои обязанности матросами. Денис в них не ошибся, во всяком случае, на тот момент.

Когда были готовы каюты, я впервые заночевала на бриге. Кто-то из парней притащил старый родительский диван, замененный дома на новый, и я обустроила себе жилье. Я засыпала, качаясь на волнах, и думала, что невозможно быть счастливее. Как же тебя назвать, колыбелька? Флаг я придумала легко. Мою мечту должно венчать нечто самое красивое, а я всегда считала, что нет ничего прекраснее моря, гор и звездного неба. Море на флаге выглядело бы лишним, горы – невнятными, поэтому стеньгу фок-мачты украсило фиолетовое полотнище со стилизованным изображением двух звезд и маленьких планеток рядом. Название я нарисовала сама, короткое и звучное, как положено, латинскими буквами: «Mont Rosa». И абсолютно бессмысленное. Так назывался некий отель в Испании, с которым у мамы было связано что-то очень приятное когда-то очень давно.

Команда молча одобрила и флаг, и название, как и все прочее, что происходило с бригом.

Настало время выходить в море.

– Если нас увидят с берега, что будет? – спросил Володька.

– Ничего, – ответил Денис. – Все поудивляются и решат, что кому надо, в курсе. То есть, у нас, в Солнечном Берегу, так бы и произошло.

Последнюю фразу он произнес мрачновато. Я поняла, в чем дело: он не был уверен, что мы находимся в нашем поселке. Ему не давал покоя солнечный свет в бухте. Всех остальных этот феномен не мучил.