Пока Коул гремел в комнате, искренне пытаясь убираться, я спустилась вниз и вскипятила на плите воду. Вылив в нее половину флакона мятного масла и выжав целый лимон, я проварила настой еще пару минут и сняла с конфорки.
– Иду по земле как друг, а не господин. Мать Богиня и Бог Отец, наделите меня через масло теплом всех живых существ, – прошептала я, разбрызгивая еловой веткой воду с лимоном и мятой по всем углам.
А у вас с Диего, я смотрю, уже броманс, – сощурилась я, и румянец, цветущий от тепла на щеках Коула, стал почти свекольным.
– Броманс?.. Что такое броманс?
– То, что часто перетекает в полноценный роман во всяких девчачьих книжонках.
Да я просто шутил! Впрочем, когда живешь несколько веков, и впрямь перестаешь обращать внимание на пол… – Диего задумчиво прищурился. – В мире же столько разнообразия! Обидно умереть, не попробовав все. Живем-то один раз. А вы оба такие душки! Даже не знаю, кого выбрать.
Это что, флирт? – уточнил он настороженно, отставляя на стеклянный столик кружку с кофе, интерес к которому был утрачен.
– Ого! Как ты догадался?
– Одри научила определять, – ответил Коул, не распознав сарказма. – Слушай, я… я не по этой части.
– А по какой ты части?
– По гетеросексуальной.