Такого же тёмно-красного цвета – длинные драпировки штор на окнах. Тут же выделена гостиная зона – диван, два кресла в бархатной обивке насыщенного вишнёвого цвета. В полукруглом эркере четыре терракотовых горшка: на метровых деревцах Толик разглядел миниатюрные недозрелые лимончики.

Хозяйка суетливо расставляла на льняных салфетках с вышивкой чайные пары из просвечивающего фарфора. Шумел и мигал лампочками в углу на рабочем столе белоснежный электрочайник.

Демидов оглядывал высокие потолки, изогнутые линии подвесных конструкций с подсветкой. Блики от многочисленных светильников весело плясали, отражаясь в лакированном паркете и полированных завитушках на мебели.

«Как в дворянском особняке-музее. Что-то не так. Что-то не вяжется…», – напряжённо размышлял он. – «Слишком чисто. Слишком роскошно. Что-то тут лишнее, выбивается из обстановки. И это – хозяева квартиры!».

Квартира на третьем этаже, Демидов рассеянно посмотрел в окно: в редкой листве обледенелого тополя воробьиная возня. Вдруг в окно ударилась птица, и Толик вздрогнул.

«Нервы совсем ни к чёрту! Соберись!».

– Татьяна Сергеевна говорила, у вас все документы и медкарты на руках. Позволите ознакомиться? – вежливо осведомился он, стараясь отогнать мрачные мысли. – Так сказать, чтобы обеспечить своевременную помощь, у нас принято вести пациентов.

– Да, сейчас принесу, обождите! – суетливо махнула рукой старуха, прошуршала в комнату и вернулась с несколькими толстыми папками и тетрадями.

Вдруг в прихожей резко провернулся замок, грохнула железная дверь, и требовательно зазвенели ключи. Потом послышались, приближаясь, шаркающие шаги. И в столовую медленно переставляя и почти не отрывая ног от наборного паркета вошёл очень старый мужчина.

Толик сразу подумал, что в нём тоже есть что-то птичье, но не от уютного голубя, глупого гуся или надутого индюка, а, скорее, стервятника, падальщика. Как и у жены, кожа морщинистая и покрыта пятнами. Лысая голова в расплывчатых родинках и редких седых волосках, длинный крючковатый нос, будто клюв. На дряблой шее при ходьбе болтались складки, как у пеликана-пенсионера.

– Вот, это мой Дормидонт Иванович! – обрадовалась хозяйка, неловко обнимая его и смущаясь, как юная невеста на выданье. – Опять перчатки посеял, миленький?

«Спины и суставы уже не гнутся и плохо двигаются. Интересно, а как они занимаются…», – Танька не закончила мысль.

– Здравствуйте, милая барышня Таня! Жена напоминала о вашем визите, – старик пожевал губами, чуть пожимая пухлые пальчики Симоновой, у которой по спине пробежали мурашки: прикосновение ледяных рук почему-то напомнило ей о липких сырых куриных лапах из холодильной камеры на рынке. – А вот о госте меня не предупредили.

Из-под седых косматых бровей он метнул ревнивый взгляд на Демидова.

– Этот молодой человек – медик, Доренька, – нежно погладила его по костлявому плечу жена. – Садись, пора чаем полакомиться. Уж вечер на дворе!

Вишнёвое и абрикосовое варенье были поданы в высоких плоских блестящих вазочках. Сахарница и сливочник в металлических кружевах. Десертные тарелочки с ломтиками сыра и мясной нарезкой. Поблёскивала элегантная двухъярусная этажерка с финиками и орехами.

«Это что же, всё из серебра?!» – очумело соображал Толик, когда Гедиминова поставила в центре стола блюдо с круглыми пышками, политых аппетитным соусом.

– Красота какая! Запахи обалденные! А что это? – сделала Танька большие глаза.

– Заварное петишу с шоколадным бешамелем! Несложная выпечка, – скромно потупилась Глафира Пафнутьевна. – Это так, на каждый день, обед четвёртого разряда, еда простая и непритязательная.

– Глашута моя такая затейница и рукодельница! – с гордостью выпрямился Дормидонт Иванович.

– Ой, что это ты клинья подбиваешь!? – старуха кокетливо прищурилась и тут же сменила милость на гнев, с подозрением вглядываясь в лицо мужа: – Снова на скачках был, миленький? Опять, небось, проигрался?

– Удачлив я, только когда ты рядом со мною, – Гедиминов галантно чмокнул женину руку.

– Гадость эти тотализаторы с животными! – недовольно поджала губы его жена, отдёргивая пальцы.

– Ты несправедлива. Суть ведь не столько в ставке, сколько в эмоциях, азарте, общении с деловыми людьми, определённый круг…

– Собачьи бега и скачки – это грубое обращение с животными! – продолжала сердиться Глафира Пафнутьевна, повышая голос.

– Но Ипподром – это историческая традиция, там старое здание нужно реставрировать. А среди прочего, там проводят иппотерапию, реабилитируют больных детей с помощью верховой езды! Ты же всегда за гуманный подход?

– Ты-то не верхом катаешься! А на деньги играешь! – всплеснула руками Гедиминова и повернулась к гостям, словно предлагая разделить её возмущение.

– Так вы – игрок? – Таня удивлённо выгнула соболиные брови, усмехаясь привычной и безобидной перепалке.

– У каждого свои слабости, барышня, – покачал головой Дормидонт Иванович.

– Ой, да закроют уже скоро этот скотный двор! Хоть шататься туда не будешь, – проворчала Гедиминова и снова занялась посудой на столе.

– Жаль будет, конечно. Культурное наследие прежнего времени, достопримечательность всё-таки, – горестно вздохнул её муж и обратился к молодым людям. – Люблю бывать в толпе. А если даже и проигрываю, то немного.

– Главное, что к средствам фонда не прикасается, – снисходительно кивнула Глафира Пафнутьевна.

– Фонда? – в пальцах Симоновой замерла маленькая ложечка. – Какого фонда?

– Мы давно числимся учредителями в нескольких благотворительных организациях. Доренька мой всю жизнь в здравоохранении проработал, – Гедиминова склонилась над столом, подвигая гостье блюдце с вареньем и доливая чай. – Раз есть средства, почему бы не помочь нуждающимся.

– И чем занимается ваш фонд? – вежливо уточнила Таня, стараясь, чтобы её интерес не прозвучал слишком явно.

– С лечением помогаем часто, сами знаете, как тяжело сейчас, – развела руками Глафира Пафнутьевна. – Сироткам с учёбой подсобить – тоже дело богоугодное, всё ж не все по подворотням наркоманить будут, кто и в люди выйдет. За субсидиями на строительство иногда обращаются, на ремонты всякие. Ведь много где чего обвалилось, да обсыпалось, а чиновникам и дела нет. Порой просто человек приходит, денег попросит, так, мол, и так, желаю открыть там-то такое-то заведение. Попечители рассматривают заявки каждую неделю.

– Жулья только развелось, ужас! – бурчал старик. – Одно ворьё кругом.

– Не слушайте его, Танечка, вот, угощайтесь! Тут телятина, ветчина, буженина, язык говяжий. У нас вечерний чай часто ужин заменяет, особо, если заговоримся за полночь, – радушно улыбалась хозяйка. – Анатолий, может быть, к чаю рому графинчик? У нас, правда, только белый.

– Нет-нет, спасибо большое, – сконфузился Демидов.

Таня глянула на студента. Тот быстро проглотил чай и, опустив голову, сосредоточенно листал толстые медицинские карты, выписки и распечатки с анализами. Время от времени Толик поднимал глаза на хозяев.

– Да, коллега, да, – скорбно посетовал Дормидонт Иванович, отвечая на его озабоченный взгляд. – Как говорится, не существует старости, есть только болезни. А у нас на двоих с Глафирой их целая энциклопедия. И досматривать некому-то…

– Неужели у вас никого? – сдавленно произнёс Демидов и, нечаянно задев локтем, чуть не смахнул со стола чайную пару.

– Нет, коллега. Из всей семьи мы вдвоём только и остались. Всех, кого знали, схоронили. Эх, зажились мы что-то с Глафирой.

Гедиминов усмехнулся, будто бы извиняясь, и показал источенные зубы, измазанные шоколадным соусом. Таня, хоть и привычная к общению с дряхлыми стариками, всё же передёрнулась от омерзения, но быстро справилась с собой. Она ободряюще улыбнулась и накрыла мягкой ладонью сухую руку Глафиры Пафнутьевны, ласково погладив мятый пергамент старческой кожи.

– Ничего, теперь есть, кому о вас позаботиться!

Глава 3.

С Зинкой-блондинкой Георгий познакомился в клубе, где она, несмотря на довольно раннее время, изрядно набралась с подругами. Мамаев держал ухо востро и быстро разобрался, что подгулявшим сотрудницам налоговой службы требуется мужская компания. Легко ввинтился стройным загорелым телом в толпу подружек. Танцевал, угощал, у пятерых взял номера телефонов, но увёз из клуба только Зину.

Опираясь на богатый опыт и чутьё, он справедливо посчитал, что наивную неиспорченную девушку просто привязать к себе, и что она будет полезна в деле. Мамаев навешал ей лапши о непростой жизненной ситуации и о сложной работе в сфере недвижимости, которая отнимает всё его время. Встречался с Зиной раза три в месяц. Исправно подкармливал бабочек в животе, тараканов в голове и на халяву получал ценные сведения из федеральной базы, к которой девушка имела доступ по службе.

Вот и теперь Жора ждал Зинку в кофейне и разглядывал своё отражение в зеркальных панелях на стенах. Блондинка опоздала и влетела в кафе, запыхавшись. Она разрумянилась и вспотела. Сладкий запах духов почти выветрился за рабочий день и время, проведённое в толчее общественного транспорта.

– Прости, котик, меня задержали, а потом автобуса всё не было, и я… – залепетала она, сбросила пуховичок и быстро расцеловала возлюбленного.

– Да ладно, – великодушно махнул рукой Мамаев и обаятельно улыбнулся официантке. – Девушка, принесите ещё эспрессо и капучино!

– Вот, Жора, что ты просил, – Зина достала из сумки пластиковую папку с бумагами.

– А чего так много? – он провёл квадратным ухоженным ногтем по десяткам листов.

– Да сколько есть, всё распечатала. Эти Гедиминовы – клиенты твои? Наверное, хорошая сделка намечается, – кивала Зина, не сводя с него влюбленного взгляда.

– Угу, – буркнул Жора, пробегая глазами строки в распечатке и потея от волнения:

«Квартира в Ростове-на-Дону на Лермонтовской, дом в Змиёвке, офисное помещение на проспекте Стачки, земельные участки… Дальше: квартиры в Москве на Ленинском проспекте и Ботанической улице, офисные помещения – Каширское шоссе, Варшавское шоссе, Профсоюзная улица… Ещё участки земли, сведения об акциях, банковских счетах… Автомобили – три, пять, десять, двенадцать… Ещё квартиры – Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Омск, Екатеринбург, Новосибирск, Владивосток… Ошизеть!».

Стало жарко, кровь прилила к лицу. У Мамаева зашумело в голове, и сердце заколотилось со страшной силой. Возвращая самообладание, он стал медленно дышать, чтобы унять дрожь в руках.

«Что же это за люди? Вот тебе и милая пара! Это ж сколько всё это стоит?! Квартира – двадцать, дом в двести метров тоже не дешевле двадцати пяти, а то и тридцати миллионов. Московские квартиры – минимум по двадцать. Офисы ещё эти… Машины даже если хотя бы по пять миллионов!.. Недвига в городах по всей стране! Охренеть можно! Есть адреса, надо запросить выписку из реестра с кадастровой стоимостью, тогда и рыночную прикинуть! Ну, ничего себе, божьи одуванчики! Откуда у этих грёбаных мумий всё это??».