– Ал, но ведь это ужасно! – воскликнула я. – У тебя же психологическая травма, которую ты не изжил за все эти годы, и она мешает тебе чувствовать всю прелесть жизни!

– Давай не будем о моих травмах. Я избрал путь воина, а тут мягкость характера неприемлема. Мне вверено командовать солдатами, а с ними надо обращаться строго и справедливо. Для этого требуются воля и дисциплина. Если бы я все время был весельчаком, никто бы меня не слушал.

– А ты пробовал? – ляпнула я, явно нарываясь.

– Нет. И не собираюсь.

«Вот уж подумать не могла, что он станет таким. Думала, что обрела понимающего друга, а получила черствого солдафона. Но делать нечего – жизнь не раздаривает людей просто так. Надо довольствоваться тем, что имеешь».

– Ладно. Через пару дней я вернусь в школу, а то и так уже сильно отстала по программе. Будешь приезжать в гости или встретимся через пару лет на линии фронта?

Алекс хмыкнул.

– Мой отпуск еще не закончился. У вас ведь есть выходной? Тогда я приеду к тебе. Учись ездить верхом, так как пешком до Цитлановки ты больше не пойдешь!

Я улыбнулась в ответ.

– Спасибо за заботу, дружище!

Все. Я встала в позу. В позу той, кто будет намеренно вести себя с Алексом не так, как он привык в своем ненаглядном лагере. И ему останется либо рассориться со мной в пух и прах, либо принять мои правила игры. Я ему не солдат, но и не маленькая девочка, за которой требуется присмотр.

На следующее утро я разглядывала свое отражение в круглом зеркале на стене. Лицо бледное, но с него пропали все прыщи и угри и вообще все, что свойственно коже подростков. Под глазами небольшие круги, но сами глаза не усталые и блеклые. Наоборот, в их серо-зеленых глубинах вновь пылают огоньки. Волосы, конечно, следует подстричь, тем более что крашеные концы смотрятся просто ужасно, а сверху уже вылез мой родной, светло-каштановый цвет.

«Мне подошел бы пепельный», – подумала я, вспомнив, что в Вегарде сейчас модно окрашивать волосы именно в пепельный цвет, причем краска у них на натуральных смесях. Значит, можно рискнуть.

Вообще-то я никогда не была в восторге от своей внешности. Ровным счетом ничего выдающегося – среднего роста, худенькая, с небольшими чертами лица. Прямо неинтересно… Единственное, что привлекало – осиная талия и вправду часто вспыхивающие, как огонь, серо-зеленые глаза. Но рядом с длинноногими красавицами и грудастыми блондинками мне не стоять. И все же я старалась обрести себя. Я представляла, что могу стать очень ловкой разведчицей – юркой и стремительной, как маленький зверек. И еще, если надеть красивое платье и сделать высокую прическу, я становилась похожа на маленькую леди – светлая кожа, правильный носик и длинные пальцы придавали мне очень аристократичный вид. А еще мне казалось, что, если бы у меня были какие-то особенные силы, я смогла бы, несмотря на худобу и тонкость рук и ног, сдвинуть целый грузовик – это было бы потрясающим контрастом!

Иными словами, я не слишком комплексовала. Но все же придется приложить немало усилий, чтобы из никого превратиться в кого-то – в выдающуюся разведчицу Самуэлу Ли.

И я во что бы то ни стало решила с этого дня начать активную социальную жизнь. И пусть я случайно скажу глупость или буду казаться полной незнайкой, зато меня хотя бы заметят. Тем более Омату и Элиза всегда поддерживали меня, да и со Шмидтом неплохие отношения…

Обратно меня отвез Алекс, заодно показав, как правильно держаться в седле. Сам-то он сидел на коне как влитой. Моя же страсть к лошадям росла не то что по часам, а по минутам. И здесь мы нашли общую тему для разговора. Воистину, мужчины везде одинаковы – если нет машин, они будут говорить о лошадях, если нет спорта – обязательно развяжут кровавую войну. Может, открыть в Триниане Олимпийские игры? Нет, тогда имперцы точно захватят нас. Лучше ввести спортивные состязания в самом Эбериане! Тогда все бравые воины побросают мечи и щиты и побегут играть в футбол и бить рекорды по плаванью в бассейне, который вчера еще был милым парковым прудиком.

Только для этого придется проникнуть в империю и занять там не последнее положение.

Вот тогда я вспомнила о шпионах. Слухи о них передавались из уст в уста шепотом, а правительство Триниана хранило шпионскую деятельность в строжайшем секрете. Даже Милоа, кроме правящей верхушки, ничего не знали. А знает ли Алекс? Наверняка, ведь он генерал, подчиняющийся только самому Гра и Айму. Неудивительно, что он стал таким серьезным – сколько тайн и ответственности на нем! Но для меня Алекс теперь еще и важный источник информации. Такой информации, которой могут не обладать даже высокопоставленные особы. Очень, очень полезное, а главное – милое сердцу знакомство. Что же, Ал, мы с тобой должны поладить.

Воодушевленная и удовлетворенная своими мыслями, я возвращалась в Школу разведчиков.

Глава 5. Визард Рик

Войдя в свою комнату, я обнаружила там Юиру и Омату. Девушки сидели каждая на своей кровати – Юира перебирала пергаменты, что-то записывая в свиток, Омату рассортировывала какие-то камешки из своей шкатулки.

– Добрый день! – поздоровалась я, все еще ощущая некоторую робость.

– Добрый, – улыбнулась мне Омату. Юира кивнула.

– Вы слышали о моей болезни? – осторожно спросила я.

– Да, посланец передал вести Баджеру. Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась Омату. Ее тон можно было принять за сдержанно-безразличный, если бы я не изучила ее достаточно хорошо. У всех горцев и даже у их потомков весьма странная манера говорить и выражать свои чувства.

– Весьма неплохо. Я встретила в Цитлановке своего старого друга.

– Он тоже Милоа? – подала голос Юира, подняв на меня свои огромные глаза.

– Да, мы были друзьями детства.

– Пожалуй, это первый случай, когда среди Милоа находятся два знакомых друг другу человека еще в прошлом мире! – удивленно воскликнула девушка.

– Ну, пути Господа неисповедимы, – пожала плечами я и обратилась к Омату:

– Ты ведь уже знаешь, что посылка доставлена?

– Да, я была в этом уверена. Ты очень ответственная, – спокойно произнесла дочь жрицы.

– Я встречалась с самим жрецом. Кажется, им известно больше, чем всем нам. Почему ты не пошла в жрицы?

– Тайное знание отделяет тебя от людей. Мне этого не хотелось, – ответила Омату, продолжая свое занятие.

– Но, кажется, ты все равно интересуешься этим. По крайней мере, разными символами и камнями, – я указала девушке на ее коллекцию.

Та впервые посмотрела на меня в упор. Подняв на ладони несколько камней, она сказала:

– Я всегда питала к ним слабость. Это – душа Триниана. Здесь все цвета, все формы. И каждый из них живой и неповторимый, как и человек. Камни могут стать удачей, могут стать поддержкой.

– А я вот не слишком доверяю символике, – Юира отложила свитки и подошла к кровати Омату. – Это все красиво и мистично, но я всегда считала, что ничто не помогает человеку лучше его ясного ума и открытого сердца.

– Открытым сердцем ты слышишь песню гор Триниана. А эти камни помогают твоему сердцу стать еще более чутким, – произнесла Омату, показывая Юире россыпи своих камней.

– Я слышала эту песню. Когда только прибыла сюда, – сказала я. – Тогда я была в Вегарде, и мне захотелось бежать прочь, чтобы познать горы в более укромном месте.

– У тебя чуткое сердце, – взглянула на меня Омату. – Обычно Милоа не слышат пения гор, потому что заняты мыслями об усовершенствовании этого мира. За это мы чтим их, но я бываю расстроена, когда думаю о том, какой дар они теряют. Я боюсь, что Милоа воссоздадут здесь мир таким же, каков есть он у вас, но не исправят ошибок, которые совершили там. Я много слышала о проблемах с природой и перенаселением в вашем мире.

– О да, этого там предостаточно, – пробормотала я, поглаживая камни Омату. – Поэтому мне и обидно, что меня «прислали» сюда, когда там царит такой беспорядок. Я многое могла бы исправить, наверное. Мне хотелось бы верить, что я могла бы решить какие-то проблемы на Земле. А теперь вынуждена подстраиваться под другой мир, чтобы решать его проблемы.

Девушки удивленно и одновременно задумчиво смотрели на меня.

– Что ты там говорила про своего Господа? – спросила вдруг Омату.

– Неисповедимы пути Его, – улыбнувшись, ответила я.

– Вот-вот. Может, Он сделал все, как надо. И здесь тебе будет лучше, и жизнь одарит тебя больше, чем в твоем мире.

– Хотелось бы надеяться, Омату.

* * *

Нас будили в семь утра. В восемь начинались занятия. Но все было далеко не так, как я представляла сначала – никакой армейской обстановки. Первый час – личная разминка. Ты мог присоединиться к группе с преподавателем или сам рассчитать свое время на упражнения. Обычно мы занимались тем, что после небольшой разминки бегали несколько миль по лесу, а потом продолжали упражняться в растяжке мышц.

После быстрого душа нас направляли на стадион, который среди своих гордо звался «стратегическим полем». Там сам Баджер посвящал нас в азы военной тактики. Часто и нам самим приходилось участвовать в постановочных сражениях.

После этого следовало несколько часов занятий со свитками и книгами – включалась история, теория по ведению разведки и боевых искусств и прочее в этом духе.

Никто не контролировал, что и в каких количествах мы читаем. Когда ты был готов к сдаче экзамена, ты подавал заявку и в конце года демонстрировал свои умения, в основном в устном виде, перед руководством. Защитившись по ряду предметов, ты мог получить следующий ранг. Школа выпустила нескольких умельцев, умудрившихся достичь третьего ранга за два года, но таких были единицы. Обычно требовалось года четыре, максимально же ты мог пребывать в школе в течение семи лет, и то, последний год был введен как дополнительный («для чайников», как я это назвала). Расчет шел на то, что студент получает по одному рангу за два года, хотя многие справлялись быстрее, получая по рангу в год. Таким образом, добрая половина учащихся оканчивала школу через три года после поступления.

Все зависело от самого человека. Заходя в библиотеку, ты понимал, что в течение трех часов можешь делать все, что тебе вздумается. И есть два основных варианта – либо дурачиться с друзьями, прячась от ворчливых библиотекарей, либо самому разметить себе план обучения. Многие старательные студенты набирали горы свитков и книг, с головой окунаясь в конспектирование и чтение. Увы, материала было не так уж много, и многие источники передавались из рук в руки, как великая ценность, или читались коллективно.

После самостоятельной работы мы шли на обед и перерыв, после чего наступала пора изучения боевых искусств.

Нет, тринианцам был непонятен мой восторг от упражнений с мечом, хлыстом или луком. Им непонятно было мое восхищение при виде преподавателя по рукопашному бою, показывавшего очередной прием, и уж тем более никто так не смеялся от удовольствия, как я, когда мне удавалось освоить этот прием и повалить соперника на землю.

– Ах, Шмидт, ты слишком рано покинул Землю! – добродушно издевалась я над своим другом. – У нас почти вся молодежь одержима эпохой Средневековья и миром фэнтези – есть куча фанатов, спящих и видящих себя верхом на коне и с мечом в руках. А всякие сражения в виде реконструкций проводятся уже чуть ли не в каждом городе! Мир меча и магии сводит землян с ума!

Может, я что-то и приукрашивала, но делала это, только чтобы поддеть Шмидта, гордящегося тем, что он вырос в Триниане и так хорошо здесь освоился. Кроме того, мои рассказы привлекали многочисленных друзей Шмидта, всегда крутящихся вокруг него, как свита вокруг короля. О, я просто воровала его постоянных слушателей!

Прошло всего два месяца, после того как закончилась моя хандра, а я уже видела существенные продвижения в своих тренировках. Замечали это и преподаватели.

Раз в неделю, вместо субботнего выходного, у нас проводился «Старт-марш» – соревнование в лесу, сходное с марш-броском с элементами ориентирования. Все желающие заводились в лес, где организаторы распределяли препятствия и подсказки разной степени сложности. Надо было как можно быстрее и при этом правильнее пройти все испытания. Каждый раз устраивалось что-то новенькое: или надо было отыскать и собрать какие-то предметы, или поймать «сбежавшего пленника», в роли которого выступали разведчики второго и третьего рангов, или, наоборот, спасти своих друзей, взятых в плен «врагами-имперцами». Соревнования проводились как в одиночном, так и в парном, и в командном виде. Два раза я участвовала в них в паре с Омату, на третий раз отважилась записаться в одиночный вид, а в четвертый попала в команду со Своном Длинным.

Мы прекрасно проводили время.

Вечерами или даже посреди бела дня, когда мне вдруг становилось грустно или одиноко, я уже привычным движением гладила кончиками пальцев свою ладонь Ву и просила Единый Дух помочь мне справиться с нахлынувшей тоской.

Как правило, это помогало.

Алекс приезжал ко мне еще дважды, после чего, по окончании отпуска, ушел на фронт. Отношения наши складывались в спокойном размеренном русле – обычно мы путешествовали до Цитлановки, где угощались в самом дорогом трактире, а потом гуляли по поселению или сидели у Ала дома. Бывало, я оставалась у него ночевать, но тогда приходилось вставать ни свет ни заря, чтобы поспеть к занятиям. О, как я ненавидела рано вставать!

Что касается общения с Алесандером, то мы по прошествии семи лет оказались слишком разными и держались друг за друга только в дань общему прошлому. По крайней мере, так считала я, со своей стороны приписывая еще заинтересованность в Алексе как в источнике полезных данных. Он и вправду многое мне поведал, чего я не могла бы узнать в школе, но при этом не сказал ничего такого, что можно было бы выдать за государственную тайну.