Глава 2. Она бы мной гордилась

– Скажи-ка, ангел мой, Роксана, – словно с угрозой, в мою спальню впорхнула Анабель, – то, что говорят в городе – правда?

В комнате царил сущий хаос, но я хотела присутствовать при сборе вещей. В конце концов, мы пытались разложить по сундукам и ящикам всю мою недолгую жизнь в Лондоне.

– Говорят в городе? – хмыкнула я, показывая Морган жестом, что нужно закрывать чемодан.

Наверное, только столь близкая подруга могла так вероломно ворваться в неприбранную спальню. Я впервые задумалась над тем, что уезжаю не только от Мэри и Найта, но и от них. Уезжаю от друзей… Уже хотела впасть в уныние, но быстро вспомнила, что уезжаю не одна, а с Владимиром.

– Да-да, то, что говорят в городе. Мол, к нашей юной Джейн Остин не сватался никто, а затем, внезапно, и таинственный мистер Найт, и наш неприступный принц… И вот наша мисс Грей уже собирает платья, чтобы ехать покорять дикую Россию. Теперь все мужчины грустят, а дамы нервно кусают локти.

Я вновь посмотрела в это деланно-надменное личико мисс Ройс.

– Тебе ли, ma Belle, не знать, что из этого правда, а что вымысел.

Девочки Ройс отличались фантастической проницательностью. Стоило в обществе возникнуть слуху, как они тут же прознавали не только о нем, но и о его достоверности.

– Хм, и в самом деле, – она подхватила подол и плюхнулась на кресло. – Ты не Остин, а Мэри Шелли, – она задумчиво стукнула ноготками по столу, словно ее пальцы участвовали в забеге.

– Говорю же, ты сама все знаешь.

Я бережно уложила карты в шкатулку с украшениями. У Анабель была масса недостатков, наверное, даже большая, чем у ее младшей сестры Эн, но я ее искренне любила за то, что она все правильно понимала. Ну, и за то, что она читала и с энтузиазмом рекомендовала знакомым мои книги.

– Одно не могу понять: как же принц сподобился на брак? Всем известна его холодность к женскому полу. Этим он и покорил сердца всех наших красоток.

Она задумалась, принявшись внимательно изучать свое отражение. Было бы у меня такое утонченное лицо, я бы тоже все время на него отвлекалась.

– Не понимаю твоего удивления, – я изобразила обиженность ее сомнениями, – мы с Владимиром ладим с первых дней. Это если не логично, то хотя бы естественно!

– Рокс, не закатывай сцен. Особенно наигранных. Лучше расскажи, как же так вышло?

Анабель приподняла бровь и посмотрела на меня через отражение так, как смотрела бы на преступника, во время допроса… В той мере, в которой я могла себе вообразить, как вообще смотрит следователь на подозреваемого. Огромных усилий мне требовалось не выложить все карты. Как можно признаться в том, что я буквально сделала ему предложение? Вынудила его спасти меня… Какой позор!

– Он думал об этом и прежде, но внезапное появление Себастьяна заставило действовать быстро, – вовсе не солгала я.

– Вот как?

Она мне не поверила. Анабель знала правду. Возможно не всю. Но она точно знала, что Владимир спасал меня, а не пытался укротить невероятный порыв ревности. Поэтому я всегда буду благодарна Анабель Ройс за ее следующие слова:

– Я буду скучать по тебе, Рокс, – отозвалась Анабель.

Она резко выпрямилась и обернулась ко мне, по красивым щекам текли слезы. В несвойственной мне манере, я подбежала к ней и обняла. Мне казалось, что с Анабель у нас отношения дружеские, но не близкие, а ей, кажется, виделось, что я ее лучшая подруга.

– Мне бы так хотелось заставить тебя остаться…

– Ты и сама скоро уезжаешь в Нью-Йорк, – напомнила я, все так же обнимая ее.

– Да, но я бы звала тебя приехать к нам в гости, а теперь что? – она отстранилась и внимательно, как сова, посмотрела на меня.

– Можешь также звать меня в Нью-Йорк… – растерянно проговорила я.

– Брось, из России так просто не выбираются!

– Пиши мне, я птица вольная, кто знает, куда еще забреду! – я начинала опасаться, что Россия и в самом деле столь жуткое место.

– Нет, Рокс, весь ужас в том, что свободной ты станешь лишь после смерти принца, а ты слишком добра, чтобы просить о подобном у небес…

Она говорила это несерьезно, но с такой горестью, что на мгновение ужасная мысль пронзила сердце: все, кого я любила, мертвы.

– Ну-ну, – Анабель похлопала меня по плечу, – не сомневайся, свет тебя не забудет!

– Перестань, кто вспомнит обо мне? – улыбнулась я и вернулась к сборке вещей.

– Все, мы с Эн о тебе столько сплетен распустим, что вовек не забудут.

– Начни, пожалуйста, с того, что я черная ведьма, – попросила я, прекрасно понимая, что в вопросе слухов для Ройс нет места шуткам.

***

– Куда-то собралась?

Я вздрогнула от звука внезапного голоса. Темнота ночи окутывала дворец на Белгравии, никто не должен был заметить моей отлучки.

– Пока ты не начала придумывать отговорки, обращу внимание на то, что ты в дорожной одежде, а в руках у тебя багаж, пусть и скромный. Так куда ты собралась?

На ступеньках парадной лестницы сидела Лара. В сорочке, она куталась в шаль. Лара напоминала кошку в этом доме. Она бродила по коридорам нелогично, повинуясь лишь собственным желаниям. Ей словно не нужно было слышать мои ответы, она говорила, читая мысли:

– Посиди со мной на дорожку. Добрая традиция, – она улыбнулась и похлопала рукой возле себя. – По другой доброй традиции можем выпить на посошок…

Леди Лара перевела взгляд на открытую винную бутылку. Печальный взгляд.

– Не станете меня отговаривать? – я неуверенно перевела взгляд на патронессу.

– А ты хочешь, чтобы я тебя остановила?

Я замялась. И в самом деле, хочу ли? Дело решенное. Мне нужно идти. Отчего я сомневаюсь? Почему сажусь рядом с ней?

– Слышала, ты хорошо Найту ответила…

– Осуждаете?

Она часто говорила таким ровным голосом, что никто не мог понять, шутит она или нет.

– Горжусь. Знаешь, если я и должна была научить тебя, как гувернантка или наставница, то отказываться от скверных сделок – главное. Но куда ты уходишь?

Я не решалась посмотреть ей в глаза. Казалось, я предаю Лару Кроун. Эту сильную, но такую несчастную женщину.

– Антуан позвал меня с собой… Он уезжает в Штаты… – практически прошептала я.

– Наш Антуан? – искренне удивилась Лара. – Уезжает… Нет в мире ничего постоянного…

Показалось, что она еще сильнее погрустнела. В темноте холодного каменного холла мы были даже не наедине, мы были одни со своими мыслями. В ту ночь на всей Земле не было никого однее Лары.

– Вы будете меня отговаривать от этой глупости?

– Я лишь повторю вопрос: ты хочешь быть отговоренной?

Я снова потупилась. Казалось, что еще пять минут назад я была полна решимости, что же теперь? Лара никогда не сомневалась, но почему заставляла сомневаться меня. Инстинктивно я дотронулась до ожерелья на шее. Красное стекло, даже не драгоценный камень, словно обжигало кожу.

– Если тебе интересно, Антуан, на мой взгляд, человек достойный… Уж точно лучше Себастьяна… – она усмехнулась.

Повисла холодная тишина. И все же, с леди Ларой тишина не бывала мучительной. Скорее, уместной.

– Я сама подумывала сбежать, – как-то особенно медленно произнесла она. – Веришь или нет, но здесь я задыхаюсь. Мне кажется, что в России меня кто-то ждет…

Мне тогда подумалось, что она говорит о принце Александре. Она задумалась и мне показалось, что она ушла в какие-то иные миры.

– Я расклад делала… – неуверенно заговорила я, зная, что Лара не осуждает моей увлеченности картами. – В моем будущем много всего, странствия… Мне колесо Фортуны выпало…

Лара медленно перевела на меня взгляд, размышляя, говорить что-то или нет. Наверное, она передумала и сказала совсем не то, что хотела. Лара умела подбирать верные слова, но в тот день, словно часть своего монолога выбросила:

– Роксана, сомневаюсь, что у тебя достаточно денег для комфортной жизни в Америке. – Лара повела плечами, словно скидывая меланхолию. – Сейчас я пойду наверх и соберу тебе украшения. Если дождешься, я благословлю тебя на дорогу, а если нет, я решу, что ты ушла в спальню, и мы забудем об этой истории.

Не ожидая моего ответа, Лара никогда не нуждалась в чужих репликах, она вскочила и быстро, по-детски, перепрыгивая через ступеньки, рванула в свои комнаты. Уже наверху она замедлилась, обернулась и, улыбнувшись, заметила:

– Имей в виду, это не я назвала твою авантюру «глупостью»!

Я долго смотрела туда, где только что видела силуэт леди Лары. Спустя столько времени все тот же парадный холл, кажется он не изменился и не изменится никогда. Перманентность английских домов – гарантия того, что мир не рухнет. Я перевела взгляд на миссис Кроун. Она покачала головой, заканчивая то, что говорила уже какое-то время, то, что я не слушала:

– Знай, я осуждаю твой поступок!

Несмотря на гневливый вид, миссис Кроун тяжело переживала мой отъезд: уеду я, не останется никого из ее прошлой жизни.

– Если там что-то не сложится, я тебя обратно не пущу! – неожиданно горячо воскликнула Мэри.

– Я надеюсь, что все сложится и мы еще встретимся, – улыбнулась я, хотя слова миссис Кроун сильно задели.

Мы знали друг о друге многое и, думаю, я не заслужила такого отвержения, даже если ей кажется, что мне это во благо.

– То, что ты делаешь, Роксана… Даже Лара бы не одобрила.

Кажется, впервые за долгое время, я улыбнулась Мэри не натянуто:

– Ошибаетесь, она бы мной гордилась.

Глава 3. Неточное прочтение

Полумрак комнаты. Проклятые белые ночи. Мистическое время, когда грань между потусторонним и реальным истончается. Привычный круг на полу. И карты. Мои старенькие карты.

– Ты уверен? – я подняла взгляд на беззаботного Владимира.

– Дорогая невеста, я прекрасно знаю, что ты все равно не спишь по ночам, – он оперся о подушку, прислоненную к изножью моей кровати.

– Я даже знать, принц, не хочу, откуда тебе известно, что я не сплю по ночам.

Я фыркнула и принялась тасовать карты.

– Рокс, мы завтра в церковь идем, веру тебе менять, я бы тоже не спал! – он ласково улыбнулся.

– Так может перед таким походом не стоит судьбу испытывать? – я бросила нервный взгляд в сторону нескольких икон, которые сестра моего нареченного заботливо расставила на столике возле окна. Иконы мне не то чтобы не нравились, но действовали угнетающе.

– Не думал, что ты уже успела стать праведной православной, – он усмехнулся.

– Я праведная христианка! – огрызнулась я. – И вообще, Владимир, тебе не кажется, что нам не следует бывать наедине до венчания?

– Нет, – он покачал головой, – тебе, мне, да и сестрице прекрасно известно, что ничего страшного в наших посиделках нет, к тому же… К тому же, как бы странно ни было это признавать, через две недели мы и постель одну делить сможем.

– Господь всемогущий! Перестань говорить такие срамные вещи! – ногой я оттолкнула в его сторону диванную подушку.

– Я говорю обычные вещи, а о каком непотребстве думаешь ты – вопрос.

– Ладно, пользуясь тем, что твоя невеста немножечко ясновидящая, что хочешь узнать? – решила не развивать интригующую тему я.

– Очевидно же – о нашем браке, – он подмигнул.

Что он хочет знать о нашем браке? Ведь все мы обсудили в тот день, когда я в слезах примчалась за спасением. Никакой близости, пока я сама не захочу завести ребенка, а я вот не уверена, что в ближайшее время захочу; Владимир не бросает меня на светских мероприятиях, но и участвовать в этом безобразии не заставляет; со временем он познакомит меня с каким-нибудь книгоиздателем, а позже и вовсе позволит заняться собственным делом. Я, в свою очередь, не задаю лишних вопросов о том, где Владимир пропадает и никак не комментирую его социальную жизнь. И зачем спрашивать у карт о большем?

– Глупая затея! – я не любила делать расклады на себя.

– Ты дуешься? – как-то уж больно нелепо описал он мое настроение.

– Нет, но есть вещи, которые я не хочу знать наверняка… – я повела плечами. – Вот выпадет какая-нибудь тройка мечей, что я буду делать?

– Уяснил, моя дорогая провидица, о тебе спрашивать не буду! – звонко и как-то по-детски рассмеялся Владимир.

Я недовольно посмотрела на него. Да, он совершенно несерьезно относится к моим раскладам и видится мне (предсказываю без всяких карт), пришел просто меня развлечь. После переезда в Россию, думаю, что от сильных эмоций, мне все чаще стали сниться кошмары, о чем я успела посетовать моему принцу.

– Хорошо, со следующей недели я приступаю к службе, расскажи мне, как сложится грядущая неделя.

Я вздохнула: гадать людям, не верящим – дело неблагодарное, еще и карты могут привирать. Я, наверное, до конца жизни буду верить, что это было случайностью. Что не я виновна в том, что произошло. Я буду пытаться в это верить.

– Дом сгорит? – Владимир усмехнулся, глядя на Башню.

– Дом сгорит… – тупо повторила я, переводя взгляд с Башни на Мага, а затем на Дьявола.

– Плохое что-то видишь? – он нахмурился.

– Башня говорит о полном крахе былого, Маг – чистый лист, а Дьявол – соблазн. Так сказать, у тебя все впереди, но есть риск свернуть с тропинки и…

– Вас понял, постараюсь не кутить! – расхохотался Владимир, снова откидываясь назад.

Карты все читают по-разному. Я почему-то увидела в этом дурной знак. Дурной знак и темную магию. Поспешив убрать пугающий расклад, я обронила еще одну карту – Повешенного. Карта гармонии для меня имела совсем иное значение – буквальное.

Я думала об этом весь следующий день и, придя в церковь, никак не могла сосредоточиться. Я так глубоко погрузилась в расклад, что наверняка показалась священнику страшной дурой. Карты вытеснили из разума все русские слова и я не могла понять ни единого слова.

Мрачная русская церковь. Мне не нравилось все, что происходило со мной со вчерашнего вечера. Трагичные святые смотрели на меня с икон, точно зная, какие темные тайны я скрываю. Маг и Дьявол – темное магическое вмешательство. А может нет ничего дурного? Может это я – то темное вмешательство?

– Крестить вас будем православным именем – Ксения Игоревна… – мерно рассказывал священник.

Как я могла не подумать о том, что имя придется сменить?

– Дочь моя, ты выглядишь печальной, али брак тебе не по душе? – старый отец Митрофан, прежде прохаживавшийся со мной вдоль стен храма, остановился.

Хотелось провалиться сквозь землю. Возможно, выйти замуж за Найта!

– Владимира люблю… – я старательно припоминала слова. – Но имя есть судьба. Как можно его изменить? – я подняла глаза на священника.

– Твоя судьба нынче меняется. За мужем ходить будешь, судьбу русской примешь…

Быть может, Башня – это про меня? Не будет больше Роксаны Грей, дочери английского барона, выросшей в уютной квартирке в Париже? Отчего-то подумала про Антуана. Мы играли в морской бой, сидя в гостиной Кроунов. Он подмигнул мне, и очередной мой фрегат был ранен, мое сердце было подбито.

– Моя невеста, баронесса Роксана Грей.

Только услышав собственное имя я поняла, что Владимир представляет меня кому-то. Череда событий. Балы. Приемы. Встречи. Знакомства. Подготовка к свадьбе с иностранцем – дело тяжелое.

Я подняла взгляд на невысокую стройную даму, украшений на которой было больше, чем во всех моих шкатулках.

– Не огорчайтесь, дорогая, все мы впервые попадаем в свет и страшно здесь теряемся.

Снисходительный тон женщины, имя которой я прослушала, мне совершенно не понравился. Едва ли я и в самом деле поняла, что именно она сказала, отчего-то всякий считал себя право имеющим меня экзаменовать на знание русского языка. Но я уж точно не была окончательной дурой и по контексту или обстановочке вокруг догадывалась, что именно от меня хотят. Вот, к примеру, нынче мы приехали на благотворительный прием, чтобы я успела познакомиться с еще большим числом петербургской знати. От такого количества показов я начала ощущать себя каким-то выставочным образцом.

Очевидно, мне говорили что-то относительно этого приема, к тому же, я страшно сегодня рассеяна. Предположив, что мне указали именно на потерянность, я улыбнулась, переведя взгляд на Владимира, и, словно не ощущала никакого смятения, медленно заговорила:

– Не думай… те, что я совсем не понимаю, что вокруг. Моя добрая учитель была хороша в русской культуре. К тому же, я бываю в больших домах с… да, с шестнадцати лет…

Да, с Владимиром наедине говорить было проще. Как бы я ни хотела казаться сильной и отважной, мне было ужасно волнительно.

– Вы чудесно говорите на русском, – вновь этот неприятный тон женщины, имя которой вылетело из моей головушки также просто, как и все нужные слова. – Но предложу продолжить на французском, вы ведь говорите?

Я подавила желание фыркнуть или закатить глаза. Говорю ли я на французском? Будет вам всем известно, что на языке моей матери я говорю даже лучше, чем на родном английском! Хотя, является ли английский мне родным, если с самого рождения я жила в Париже? И вновь я улетела в какие-то свои размышления. Бедный Владимир! Он окончательно разочаруется во мне. Как невеста, я должна быть его фасадом. А я, хоть никогда и не отличалась красотой, но всегда была остроумна и сообразительна, а теперь? Как говорится, ни фигуры, ни мозгов…