2.

– А эта очнулась? – доносится грубое на общем языке, – Потормоши ты её. Через полчаса аукцион. А ещё в порядок надо успеть привести девок этих.

Я чувствую, как кто-то с силой треплет меня за плечо, так что всё тело трясет, и медленно открываю глаза. Тут же сглатываю от осознания всего ужаса происходящего, резко сажусь и снова падаю на жесткую скамью из-за нахлынувшей слабости. В рту собирается вязкая слюна и начинает подташнивать.

– Эй, не скачи так, – смеётся девушка рядом со мной, – После трёх суток в анабиозе и опять вырубить может. Медленнооо…

Она подаёт мне руку, помогая подняться. Я смотрю на её кисть, испещренную зеленоватыми прожилками. Не человек. Кирсанка? Перевожу взгляд на её узкое безносое лицо. Похоже. И не так уж она и молода. Глаза вон какие внимательные и колючие, но по другим расам часто не поймёшь.

– Пойдём, – говорит женщина ровным голосом, – Помою, одену, накрашу. Как тебя?

– Риана Коли…

Она не даёт мне договорить фамилию, небрежно отмахиваясь.

– Риана будет достаточно. Ну что сидишь? Времени мало. Ты же хочешь понравиться своему будущему господину? Замухрышек они не любят.

– Не хочу, – отрезаю зло, но послушно иду за женщиной. Всё равно заставят. Глупо упорствовать.

– Ну да, не хочешь! – фыркает кирсанка с иронией, заводя меня в просторную комнату, посередине которой оборудована небольшая купель. Женщина быстро раздевает меня и отправляет в ванну. Стоит мне усесться, как моё тело тут начинают нещадно тереть грубой мочалкой.

– Все вы поначалу такие гордые, – продолжает краснеющая от усердия кирсанка, – А уже через неделю прайму своему только что не ноги лижите. Смирись и получи удовольствие, мой тебе совет.

Я понимаю, что спорить бессмысленно, но просто не могу удержаться.

– Удовольствие от чего? От того, что я превращусь в безумную нимфоманку без собственных чувств и эмоций? Очень знаете ли сомнительное удовольствие.

– Вся наша жизнь сомнительна, девочка, – философски произносит кирсанка и начинает мыть мне голову, – Мы, низшие слабые расы, как только не умираем в угоду сильным вселенной. Ты могла погибнуть от голода, от ядерного взрыва, сгореть в родовых муках, вынашивая какого-нибудь альфу, быть застреленной патрулем на границе, заразиться синей хворью в конце концов.

Она перестаёт тереть мои волосы и с силой поворачивает мою голову к себе, заставляя встретиться с ней взглядом.

– Но твоя душа умрёт от наслаждения. Разве это так плохо, Риана?

Я поджимаю губы, не желая спорить с этой женщиной, уверенной, что мне повезло. Погружаюсь в свои мысли, пока она намывает меня, делает массаж, втирает сладко пахнущие масла в кожу. Я найду способ сбежать. Я не поддамся воле прайма. Я постараюсь. Жалко, что я так мало знаю об этой планете и её устройстве. Вилая слишком далеко от Земли. И возвращались обратно с неё только безумные девушки, которых праймы почему-то предпочитали не убивать, а отправлять назад к родным. Зачем? Это выглядело как издевательство. Правда, пока девушка жила, вся её семья получала огромное пособие, но длилось это недолго. Почти все они кончали с собой. Не могли выносить жизнь без своего господина. Жалкие, сломленные. Их сторонились…Меня передернуло от разливающегося внутри холода. Я не буду такой…

– Посмотри, что получилось, – почти ласково поёт кирсанка мне на ухо, возвращая в реальность.

Я моргаю и удивленно смотрю на своё отражение. Это не я. Никогда не была такой красивой. Волосы, непослушные и часто спутанные, забраны в идеально гладкий высокий хвост, отчего скулы заострились. Умело подведенные глаза напоминают кошачьи, губы кажутся пухлее из-за розового блеска. Кожа поражает своей идеальной матовостью. Я придирчиво вглядываюсь в каждую чёрточку собственного лица, словно знакомясь с собой заново.

– Да они передерутся из-за тебя, земляночка, – хмыкает кирсанка, явно довольная результатом своей работы.

Дверь открывается, и на пороге появляется эриец в костюме для перелётов.

– Землянка готова? Она следующая.

– Да, – отвечает моя кирсанка, – Уже выходим.

– Я же голая, – я растерянно смотрю на женщину и невольно прикрываю грудь.

– Конечно оденем, – хмыкает та и опускает мне на плечи невесомую накидку из пурпурной прозрачной ткани с золотой вышивкой по краям. Полностью прозрачную…

– Пошли, – заключает кирсанка.

Я удивленно смотрю на неё, не двигаясь с места. И это вся одежда? Да она издевается.

– Пошли, – смеётся женщина и тянет меня за руку, – Ну а что ты хотела? Праймы себе наложницу выбирают, а не секретаря.

3.

Мы долго идем по извилистому тёмному коридору. Вокруг ни души, лишь гвардейцы в форме Конфедерации стоят словно статуи через равные промежутки. Так неподвижно, что меня посещает мысль, что это и правда лишь муляжи. Я вглядываюсь в одного из них, проходя мимо, и ответом мне служит похотливое мерцание трёх фиолетовых глаз. Настоящий. Невольно пытаюсь прикрыться, прозрачная накидка лишь подчеркивает изгибы тела, а не скрывает их. Но это просто невозможно. У меня всего две руки, а не шесть. Так что бросаю эту жалкую затею, расправляю плечи и гордо иду дальше. По крайней мере ему я точно не достанусь. Пусть смотрит, сколько душе угодно.

Стоит кирсанке, идущей впереди остановиться около черной двери в конце коридора, как вся моя бравада тут же исчезает. Липкий страх сползает вниз по позвоночнику, заставляя низ живота болезненно заныть.

– Пришли, – сообщает женщина очевидное и поворачивается ко мне, – Правила знаешь?

Я молча отрицательно качаю головой, не в силах вымолвить ни слова.

– Хорошо, – она достаёт из кармана черную ленту и обходит меня, становясь за спину.

– Не сопротивляйся.

Лента закрывает мои глаза, и я перестаю видеть. С трудом сглатываю в попытке унять захлёстывающее с головой волнение.

– Не разговаривай, – продолжает кирсанка. И по ощущениям такая же лента связывает мои руки за спиной.

– А если они спросят что-нибудь? – откашливаясь, чтобы сбросить хрипоту, интересуюсь я.

– Не спросят, – твердо заявляет кирсанка.

– И не думай, – заканчивает женщина. Я чувствую, как её прохладные руки снимают с меня тапочки, оставляя босой. Затем по моим ощущениям кирсанка поднимается, а после следует мягкий толчок в спину.

И я делаю неуверенный шаг вперёд, в неизвестность. Дверь за спиной тут же захлопывается.

Все органы чувств обострены до предела. Лишенная зрения, я судорожно пытаюсь составить в голове образ места, где нахожусь. Мои босые ноги ступают по жёсткому короткому ворсу ковра. Кожа ощущает тепло. Ноздри жадно вбирают окружающие запахи: аромат кожаной обивки, металл, табак, смесь терпкого мужского парфюма и что-то мускусное, тяжелое висит в воздухе. Очень необычное, но приятное. Хочется втянуть воздух поглубже, чтобы проникнуться, пропитаться этими будоражащими нотами. От них кружится голова…

Я вздрагиваю от вспыхнувшей в мозгу догадки и стараюсь не дышать совсем. Это праймы наверно так пахнут. Они рядом, смотрят на меня. Идеальные хищники, даже запахом привлекающие свою жертву. Тело напрягается, вытягивается в струну в жалком, но отчаянном сопротивлении. И туман в голове постепенно проходит. Если не обращать внимания, то запах почти не дурманит…Вслушиваюсь в тишину, пытаясь уловить хотя бы малейший шорох, но не могу. Будто я одна здесь. Мне становится зябко. Я оборачиваюсь вокруг себя, хотя в этом нет никакого смысла, ведь глаза мои крепко завязаны лентой. Внутри нарастает паника. Ощущение, что сейчас нападут, неожиданно и резко, не отпускает. Успокойся, Ри. Сердце стучит как безумное. Я уже слышу только его. Успокойся!

– Ну как вам? – раздается вдруг мужской голос совсем рядом, – Спектр эмоций очень разнообразен. Тем более для примитивной землянки. Истероидный тип личности, отсутствие психических заболеваний, холерик, повышенное либидо, высокий İQ. Идеальная представительница своей расы. Ещё и внешне вполне недурна собой.

Я поворачиваюсь на голос, расхваливающий меня перед невидимыми покупателями, и замираю, прислушиваясь. Кажется, этот тот же, что заглядывал к нам, когда кирсанка меня готовила. Почему-то факт узнавания хоть немного успокаивает.

– Стартовая цена – пять тысяч вольфов…

Я не выдерживаю и закашливаюсь. Твою мать, сколько??? Боже, да если бы я знала, что столько стою, я б давно уже себя продала и обеспечила бы не только свою семью, но и весь наш городок.

– Шесть от фрая Кура, – быстро затараторил аукционист, – Семь от фрая Варио.

Я жадно прислушиваюсь, но никого, кроме ведущего не слышу. Они вообще здесь? В этой повязке всё кажется таким нереальным…

Аукцион меж тем продолжается.

– Девять от фрая Кура… – аукционист запинается, а потом переспрашивает, и в его голосе отчетливо проскальзывают заискивающие нотки, – Пятьдесят, фрай Виг, верно?

– Да, если меня устроит реакция, – раздается низкий бархатный голос прямо передо мной. Совсем близко.

Я замираю, боясь дышать. Слышу, как тяжелые шаги приближаются ко мне. И давящая аура обволакивает, забирая в кокон. Хочется дернуться и отступить, и в то же время босые ступни словно врастают в ковёр.

– Я проверю, – произносит неизвестный хрипло у самого моего уха, обдавая жарким дыханием кожу.

На висках тут же выступает испарина. Он так близко, а я даже не вижу кто, не знаю, как он выглядит, и не представляю, что именно он собирается проверять. Я ведь практически голая стою. Удушающая паника липнет к коже. Пробирается внутрь через поры. Что он будет делать?

4.

– Да, конечно, – щебечет аукционист рядом, – Всё что хотите, фрай Виг. Мы отвечаем за качество своего товара.

Я внутренне кривлюсь от того, что меня только что обозвали товаром, но вслух не возражаю. Кирсанка ведь советовала молчать. Но похоже, говорить рядом с праймом мне вовсе и не обязательно, так как у самого уха раздается тихий понимающий смешок. Он что, ощутил моё раздражение? Это пугает. Как можно скрыть что-то от существа, читающего малейшие колебания твоего настроения?

Я полностью переключаюсь на хищника рядом и застываю, прислушиваясь к малейшим изменениям. Улавливаю движение воздуха около плеча, а через секунду кожу на предплечье обжигает едва ощутимое прикосновение. Такое легкое, оно воспринимается как удар током из-за того, что я вся напряжена. Горячая рука прайма скользит выше по моему плечу, практически не касаясь, задевая вставшие дыбом волоски на коже. По телу пробегает крупная дрожь. Смесь страха и ожидания. Слишком нежное неощутимое прикосновение, и невольно ждёшь удара. Внутри сжимается всё, звеня.

Пальцы рисуют линию, обводя ключицу, к горлу подступает комок. Его рука на моей шее. Такая большая, что обхватывает её всю как удавка. Но сейчас лишь нежные порхающие касания. Я закрываю глаза даже в повязке и стараюсь дышать ровнее, но выходит с трудом. Непонятный жар расползается по телу как лихорадка. Я закусываю губу и шумно всхлипываю, когда рука вдруг сжимается, сдавливая горло. Пытаюсь вздохнуть и выходит с трудом, с характерным хрипом. Ноги подгибаются, моментально становясь ватными, мозг заливает паникой, а низ живота почему-то сладко тяжелеет. Я растерянно отслеживаю реакции собственного тела, будто смотрю на себя со стороны. Томная волна возбуждения, постепенно охватывающая меня такая сильная, но… Как может ТАКОЕ нравится?? Это не мои чувства! Это прайм пробует меня…

Я пытаюсь собраться, противопоставить хоть что-то схватившему меня хищнику. Большой палец прайма очерчивает мой дрожащий подбородок, оттягивает нижнюю губу. Я впиваюсь ногтями в собственные ладони, дергаюсь, но руки связаны крепко. Захват на шее тут же становится сильнее. Палец проскальзывает ко мне в рот, нажимает на зубы, требуя расцепить их. Изучает как какую-то лошадь! Внутри зарождается спасительный протест, перекрывая всё остальное. Я улыбаюсь сладко и через секунду впиваюсь зубами в руку прайма. Он шипит, но не понятно радостно или зло. Конечно, у этих тварей же нет собственных эмоций. Так, отголоски. Необходимый минимум для нормального функционирования.

Хищник отдергивает палец, а у меня во рту остается странный терпкий вкус. Его кровь совсем не отдает железом, скорее горьким кофе с приправами. Я медленно облизываюсь, уверенная, что прайм смотрит.

– Пошёл ты, – произношу беззвучно, едва шевеля губами. И даже правила "не говорить" не нарушила, мысленно хвалю себя.

Шевеление воздуха, шаги. Он отходит.

– Тридцать, и я её забираю, – равнодушный низкий голос прайма звучит по правую руку от меня.

– Но фрай Виг, откуда такая цена? – плаксиво спорит аукционист, – Разве вам не понравилось?

Я тут же настораживаюсь. А с чего ему должно было понравиться? Я же его укусила!

– Понравилось, но она не девственница. Долго сопротивляться не будет. Тридцать.

Аукционист молчит, а потом бросает громко.

– Уведите и готовьте к транспортировке.

Меня тут же подхватывают под локотки и выводят из аукционного зала, так и не сняв повязку. Тащат куда-то.

А мне хочется разреветься. То есть я сделала всё, как они и хотели? Получается, именно этого он и ждал???

Злость и чувство беспомощности накрывают с головой. Хотя…Думаешь, не долго буду сопротивляться? Посмотрим…Устанешь пальцы пластырем заклеивать.

5.

Только когда за спиной захлопывается дверь аукционного зала, с меня сдергивают повязку и развязывают руки. Я, потирая затёкшие запястья, встречаюсь взглядом с кирсанкой, приведшей меня сюда.

– Пойдёмте, айли Риана. Я переодену вас в подобающую вашему положению одежду, – в её зеленых глазах с продолговатыми зрачками мелькает что-то новое, подобострастное. Кажется, ещё секунда, и она склонится передо мной в вежливом поклоне.

Я с удивлением смотрю на сопровождающую меня женщину.

– Моим положением? И что у меня за положение такое, интересно?

– Вы теперь айли самого фрая Вига, – кирсанка произносит имя прайма с заметным придыханием. Брови её взымают вверх, будто она не понимает, как я могу быть не в курсе, кто он такой, и что мне это даёт. Но я не в курсе. А надо бы.

– Иии? – подталкиваю её к дальнейшим разъяснениям.

– Вы не знаете? – кирсанка кидает на меня укоризненный взгляд, – фрай Виг – член военной палаты Конфедерации, один из тринадцати маршалов Вилайской общины. Впрочем, подвластный ему сектор далёк от Земли, насколько я знаю. Видимо поэтому вы не слышали о нём, это простительно. Просто знайте, что ваше положение теперь очень высоко. Пока…

Она замолкает и поджимает губы, отворачиваясь.

– Пока я в себе, – хмуро заканчиваю за неё.

Мы входим в ту же комнату, в которой она готовила меня к аукциону.

– Не переживайте, – беззаботно улыбается кирсанка, доставая из шкафа одежду, – Говорят, фрай любит растягивать удовольствие. Не знаю почему. Поймёшь разве этих праймов. У кого-то каждую неделю по айли сгорает, а у кого-то, как у вашего, и предыдущая ещё держится.

Я замираю, распахивая рот от удивления. В первый раз такое слышу, чтобы прайм заводил одновременно не одну айли. Это он что же? Гарем собирает? Голубокровый извращенец. И та наверно уже с ума по нему сходит. Как бы мне глаза не выцарапала.

– Как предыдущую? – спрашиваю вслух, – Так бывает?

– Редко, но да, – пожимает плечами кирсанка, – Может та айли нравится ему, насколько конечно возможно понравиться прайму. Хочет подольше её сохранить, вот и взял вас как запасную.

Это безумие конечно, но я чувствую себя оскорбленной. Сначала цену сбил, взял практически со скидкой, теперь оказывается ещё и про запас. Хотелось если уж и умирать, то как-то более эксклюзивно что ли. Подумав о прайме, ощутила на языке вкус его крови, и это воспоминание принесло небольшое удовлетворение. Если он хотел сделать свою жизнь удобней, то сильно ошибся, выбрав меня.

Кирсанка меж тем бойко порхала вокруг, облачая меня в закрытое бирюзовое платье в пол. Легкая, удивительно мягкая ткань приятно холодила кожу и облегала так, что, скрывая всё, подчеркивала каждый изгиб. Длинные рукава, прячущие даже запястья, воротник-стойка, плотно обтягивающий шею, молния сзади вдоль всего позвоночника. Меня словно засунули в идеально подогнанный футляр. Я бросила на своё отражение критический взгляд. Удивительно, как можно быть настолько одетой и одновременно чувствовать себя практически голой. Думала, что и шагу ступить не смогу в этом обтягивающем меня как вторая кожа скафандре, но ткань послушно растягивалась при ходьбе, не причиняя никакого дискомфорта. Хм, модифицированная наверно. На Земле я подобных материалов не встречала.