Выйдя на улицу, я взяла телефон и покрутила его в руках. Все же решилась и набрала номер подруги. Несколько гудков, после которых Дарина ответила, причем была в этот момент сильно навеселе:

– О! Настюха! А я как раз о тебе думала, – сказала она, на что я лишь покачала головой.

Если о ком подруга и размышляла, то уж точно не обо мне.

– Дарюш… слушай, я тут в прострации. Куда мне ехать после того, как заберу Никитку из сада?

Задала этот вопрос и так жалко себя стало, что на глазах помимо воли выступили слезы. Упрямо тряхнув головой, я приказала себе не раскисать. Подруга молчала, что навело меня на мысли о том, что я задала не слишком удобный вопрос.

– Наськ… ко мне сегодня никак, прости, – тихо проговорила она. – Мы как раз едем… ну… в общем, его Андрей зовут. Так что извини, но никак…

Я тяжело вздохнула. Не то чтобы особо рассчитывала на помощь со стороны Дарины, но, по сути, больше надеяться мне было не на кого.

Распрощавшись с подругой и вновь получив от нее извинения, которые были совершенно не обязательны, я поднялась на второй этаж, где находилась младшая группа и, присев на лавочку возле шкафчиков, принялась ждать сына.

– Лаврентьева, а ты чего еще здесь? – раздался через несколько минут голос воспитательницы, которая как раз вышла, ведя за собой двух деток.

– В каком смысле, еще здесь? – не поняла, вскидывая голову. – У меня рабочий день только-только закончился, а сейчас я Никитку жду.

Она нахмурилась, подходя ближе.

– Как ты его ждешь, если его папа еще час назад забрал? – спросила она, и я выдохнула рвано, вскакивая с места.

Сердце пропустило несколько ударов и ухнуло вниз. Да, порой случалось, что Коля забирал меня и Никиту, после чего мы все втроем ехали домой. В такие, довольно редкие, дни сынок чувствовал себя особенно счастливым. Но сейчас ведь я оставалась в садике!

– Как забрал? Почему мне никто не сказал? – пролепетала, предчувствуя что-то непоправимое и страшное.

– Да почему говорить должны? Он отец, вроде никаких запретов на то, чтобы Николай Федорович забирать ребенка мог, не было, – пожала плечами воспитательница.

Помещение покачнулось, гомон детских голосов донесся до меня как через толщу воды. Метнувшись к выходу, я, не помня себя, чуть ли не кубарем слетела с лестницы, после чего помчалась к дому, пребывая в жутком стрессе от смертельного страха.

Едва влетела в квартиру, не разувшись, вбежала в детскую. Она была пуста. Голосок сына доносился из нашей с Колей спальни. Там Никитка и обнаружился сидящим на полу. Возле него находились Вика и Маша. Все трое увлеченно играли в какую-то настолку, причем по возрасту она Никите явно не подходила.

– Сынуль! – окликнула я его и, подбежав, схватила на руки.

Никита смотрел на меня, улыбаясь, а вот дети Киры, когда я мельком на них глянула, насупились.

– Идем в твою комнату, хорошо? – спросила у Никитки, на что он кивнул.

Я пересекла коридор. Увидела, что мое прибытие не осталось незамеченным. Николай и Кира, как ни в чем не бывало болтающие на кухне, посмотрели на меня. Первая жена моего мужа отвернулась, сделав вид, что вообще меня не заметила. Зато Коля улыбался, как Чеширский кот.

Разозлившись так, что едва не вскипела, я занесла Никиту в нашу комнату. В ней теперь был самый настоящий склад. Кира выгребла из спальни все вещи, которые принадлежали мне и Николаю, и перенесла их в детскую. Всюду высились кипы моей и Колиной одежды. Фотографии в рамках, книги, фотоальбомы, которые хранились на одной из полок шкафа. И еще море всякой мелочевки.

Никита, кажется, совершенно не обратил на это внимание. Присел в свободном уголочке и стал играть в любимые машинки. Хорошо хоть медведя не хватился, которому я пока не успела пришить голову.

– Посиди тут, мой хороший, – сказала сыну, выходя из комнаты. – Я скоро вернусь.

Раздевшись и разувшись в прихожей, я постояла недолго, глядя в зеркало. На меня из отражения смотрело осунувшееся и побледневшее подобие той Насти, которой я была раньше. И ведь прошли всего сутки с того момента, как вскрылись новые обстоятельства моей жизни. Что ж, я все равно не имела права опускать руки и планировала прямо сейчас отправиться и разобраться с тем главным вопросом, который владел мною – чтобы Кира даже думать не смела, что она может без моего ведома что-то делать в этой квартире.

– Сейчас мы садимся и разговариваем втроем, – сказала жестко, зайдя на кухню и присев напротив сладкой парочки.

Они переглянулись. Кира приподняла бровь и хмыкнула, а Николай, весь превратившись во внимание, подался ко мне и сказал серьезно:

– Я тебя слушаю, милая.

– Это хорошо, – кивнула я, переводя дыхание. – Первое – у меня есть ряд условий, которые вы будете выполнять.

– А иначе что? – хихикнула Кира, но Коля смерил ее взглядом, и его первая жена замолчала.

– А иначе мы станем воевать. Бесконечно.

Растянув губы в улыбке, я обратила все свое внимание на мужа и, призвав силы, которых почти не осталось, спросила:

– Милый, твои слова о том, что в доме главная я, а девочки, – я указала кивком в сторону нашей спальни, – станут выполнять все, что скажу… Они ведь в силе?

Коля дернулся. Его челюсти сжались, а зубы, как мне показалось, скрежетнули друг о друга. И все же он, улыбнувшись мне точно такой же натянутой улыбкой, повторил однажды сказанное:

– Да. Ты в доме главная, Настен. Кира это знает.

Я не смотрела в ее сторону, но физически почувствовала негатив, щедрыми волнами выплескивающийся наружу.

– Хорошо. Тогда правила таковы. Никитке мы говорим, что у нас гости. Родственники. Девочки даже не смеют называть тебя папой!

Я повысила голос, взглянув на Киру. Глаза той метали молнии, но я видела, что она вынужденно предпочла засунуть язык себе в одно место.

– Никаких побудок с петухами, особенно когда выходные. Если вы в своей деревне, – это я говорила уже полностью переключив внимание с мужа на его жену, – привыкли вставать с петухами, то даже если проснулись в воскресенье в пять утра – сидите в комнате тихо, как мышки.

– А то что? – не выдержала снова Кира.

Николай тронул ее локтем, но она уже закусила удила.

– Нет, Коль… Мне правда интересно, что сделает Настасья, если вдруг ее правила не выполнятся?

Я растерялась, хотя и старалась не показывать виду. Угрожать тем, что уйду? Да Кира ламбаду бросится танцевать, когда услышит об этом.

– Настасья устроит тебе адскую жизнь, Кира, – понизив голос, проговорила я.

Со стороны, должно быть, это выглядело смешно – где мои сорок семь килограммов, и где эта тетя-лошадь? Нет, Кира не была толстой, но коренастостью и крепостью больше походила на деревенскую кобылу. Однако сейчас мне было плевать на то, как смотрюсь, когда угрожаю Кире.

– Никиту из садика привожу только я. Больше забирать его вот так не нужно, – продолжила озвучивать свои условия.

Коля сделал вид, что раскаивается.

– Я просто испугался, что ты снова отправишь его к бабушке. Хотел познакомить с Викой и Машей. И да, мы сказали ему, что это просто гости, – проговорил он.

В любой другой ситуации я бы возмутилась и высказалась на эту тему, но было видно, что слышать, как Николай идет у меня на поводу, Кире крайне неприятно.

– Вот и хорошо. И все же на будущее… Привожу сына из сада я лично. Забирать его не нужно, – повторила уже озвученное.

Я побарабанила пальцами по столу. Прислушалась к себе. Ничуть не стало легче от того, что выдавала свои условия, а их принимали. Я не ощущала себя победительницей, не чувствовала облегчения, которое позволило бы мне вздохнуть свободнее. Лишь только ужасающая усталость все давила и давила сверху на плечи.

– Ложимся спать мы тоже рано. В девять вечера – отбой. И что касается готовки… Ни я, ни Никита употреблять то, что творит на этой плите Кира, не станем. Питаться с сыном я буду отдельно.

– А я? – тут же поинтересовался Николай, привыкший к тому, что его дома всегда кормят вкусно и сытно.

И дело обходится без прогорклого масла, от которого разве что стены не закоптились.

– А ты будешь есть вместе с Кирой. Она не так давно уверяла меня, что тебе ее стряпня нравится.

Я смотрела на мужа, на лице которого появилось кислое выражение. Видимо, Кира сильно преувеличивала, когда говорила о том, как Николай наслаждается тем, что она готовит.

– Хорошо, – все же сказал он после недолгой паузы. – Это все твои условия, Насть? – уточнил Коля.

– Да. Остальное, вроде того, что те деньги, которые я заработаю, остаются у меня, а продукты в дом покупаешь ты, я думаю, очевидно и безо всяких обсуждений.

Брови Коли поползли наверх. Муж привык, что я оставляла себе совсем крохотную сумму на самое необходимое, а остальное отдавала ему, потому что «банк семьи» находился в его руках.

– Не разбогатей только! – фыркнула Кира, не выдержав.

Она поднялась из-за стола и вышла из кухни. Я последовала ее примеру. Оставаться и дальше наедине с Колей было слишком тягостно.

– Мы еще это обсудим! – донесся мне в спину голос мужа.

Я обернулась на пороге, покачала головой и уверенно заявила:

– Больше нечего обсуждать, Коль. Или все будет так, или никак.

После чего поспешила скрыться за дверью детской.

Никитка поужинал любимым фруктовым салатиком и чаем с печеньем. Я разрешила ему посмотреть пятиминутную детскую передачу, которая особенно нравилась сыну, и попыталась уложить спать.

– Давай я, – вызвался муж, минутой ранее зашедший в детскую, где, видимо, собирался ночевать.

По-хорошему, мне нужно было выгнать Николая ко всем чертям. Но я опасалась, что сын может начать задавать те вопросы, ответов на которые у меня не будет. А лгать Никитке я уж точно не собиралась.

– Сама справлюсь, – буркнула в ответ, подтыкая одеяльце.

Хорошо, что комплекция у меня позволяла устроиться на ночлег рядом с сыном так, чтобы нам с ним было не тесно.

– Насть… я уложу, – мягко, но настойчиво сказал Коля. – Я ему такой же родитель, как и ты.

– Хорошо, что ты об этом помнишь, – покачала я головой, складывая руки на груди.

Николай присел рядом с сыном, положил крупную ладонь на спину Никитке. Обычно он засыпал именно в такой позе – на животе, повернув голову влево. А я сидела возле, чуть поглаживая его, пока сынок не отправлялся в мир Морфея.

– И никогда не забуду. Сходи пока прими ванну. А то…

Он осекся, не договорив, но пояснять что-либо необходимости не имелось. И так было понятно, что имел в виду Коля. У нас же теперь в санузел целая очередь может начать выстраиваться по разным поводам. Ну прямо не квартира, а городок гастарбайтеров.

– Никаких ванн. Еще не хватало, чтобы ты снова уволок сына на игры! – прошипела я, но тут же взяла себя в руки, когда Никита недовольно заворочался.

– Насть… он уснет, а я рядом посижу, почитаю. Иди, – сказал Коля.

Спорить с ним я не стала. Нужно было срочно принять душ, иначе я доведу себя до того, что скоро от меня начнут шарахаться люди. И не ездить же для таких процедур к Дарине или в общественные бани? Кажется, я уже докатилась до того, что мысли стали сплошь параноидальными.

Выйдя из комнаты, я прислушалась к звукам, доносящимся из спальни. Голоса были приглушенными, что вызвало у меня улыбку победительницы. Может и ненадолго, но этот шалман, который мне навязал муж, удалось приструнить.

В душе ополоснулась быстро. Все казалось, что Николай не сдержит слово и, разбудив сына, вновь потащит его к Вике и Маше. Растеревшись полотенцем, я тряхнула головой, прогоняя дурацкие мысли, а когда вернулась в детскую, оказалось, что Никита уже спит, а муж укладывается на свои подушки, навалив их на пол.

– Наверно, раскладушку себе куплю, – сказал он шепотом, когда я, закончив все приготовления ко сну, устроилась рядом с сыном и укрылась пледом.

– То есть, все вот это здесь надолго? – приподняла бровь.

Не то чтобы меня должно было это волновать. Я рассчитывала начать менять свою жизнь и жизнь своего сына уже вот-вот. Просто интересно было, на какой период здесь поселилась первая семья Коли.

– До середины января точно. Может, до февраля. Кира найдет работу, девочки пойдут в школу. Я их пока тут пропишу, чтобы они могли ссылаться на регистрацию.

Покосившись на мужа, я поняла, что он смотрит на меня вопросительно. Как будто ему нужно было получить мое одобрение на действия, которые уже казались решенными. Я пожала плечами и отвечать не стала. Смысл говорить, что я категорически против того, чтобы цыганский табор получил полные права на пользование квартирой?

Мы молчали. Николай, устроившись по-турецки, теребил бахрому на подушке. Я же лежала, чувствуя, как та пропасть, которая появилась вчера стараниями мужа, разрастается между нами и становится настолько огромной, что ее уже будет не преодолеть никогда.

– Коль… – вдруг выдохнула я, удивляясь тому, о чем хотела спросить.

Но мне действительно нужно было знать, не являлась ли моя жизнь на протяжении десяти лет моей собственной выдумкой.

– М? – откликнулся муж.

– А ты меня вообще когда-нибудь любил?

Смотрела на Николая, в глазах которого зажегся огонь, и казалось, что вот-вот исчезнет все то, что отравляло наше общее настоящее.

– Я тебя люблю, Насть… Безумно.

Он подался ко мне, но я выставила руку, давая ему понять, что даже близко не желаю сейчас никакого контакта. И впредь тоже вряд ли пожелаю.

– Люблю… Но мне сейчас тоже тяжело. Я бы сказал о них, – он мотнул головой, указывая в ту сторону, где находились Кира с дочерьми, – но боялся тебя потерять.

Я сделала глубокий вдох. Не знала, как повела бы себя, вовремя узнав о том, что Николай уже является отцом для детей от другой женщины. Возможно, восприняла бы это нормально – сейчас уже время отмотать и выяснить что-то было нереально. Но понимала другое – за многолетнюю ложь простить не могу.

– Я тебе не верю. Когда любят – не врут, – проговорила в ответ и прежде, чем повернуться набок спиной к мужу, добавила, завершая разговор: – Спокойной ночи.

– Так, Настюх! Пока все идет по плану! – спрятав руки в меховые варежки, уверенно заявила Дарина, когда мы прогуливались по парку.

Сын нагулялся на детской площадке и теперь шагал рядом, едва передвигая ноги. Нужно было укладывать Никиту на дневной сон, благо, сегодня выходной и можно прийти домой и понежиться пару часов в кровати.

Николай уехал на работу, его первая семья безвылазно сидела дома. После нашествия табора прошло три дня. Трое суток моего бесконечного смирения, попыток придумать что-то, чтобы не терпеть море унижения и дальше. И отчаяния, когда понимала, что все бесполезно. Нужно лишь ждать и готовиться совершить то, что освободит и меня, и сына.

– По плану ли? – пожала я плечами. – Аванс дали небольшой. Зарплата теперь только после десятого. А впереди – аж чуть не две недели, которые мы с Никиткой проведем бок о бок с этими… Кирой, Викой, Машей.

Я вздохнула и, пнув веточку, стала следить за тем, куда она приземлится. В воздухе та вдруг развалилась на части и улетела бог знает куда. Я ей завидовала – хотелось и самой вот так переломить свою судьбу и просто исчезнуть.

– Ну, это ненадолго. Я могу тебе деньжат подкинуть, но…

Дарина зависла, хмуря брови. Ничего хорошего обычно после таких вот пауз подруга не выдавала, однако я терпеливо ждала, что же она скажет.

– Слушай… А если тебе уборщицей к нам в клуб пойти, а? Работы много. Иногда эти черти как упьются. – Она скривила лицо и изобразила рвотный позыв. – Так что без дела сидеть не будешь. Платят, правда, не очень много, но деньги не пахнут.

Я приостановилась и воззрилась на Дарину. Ее искреннее желание помочь, впрочем, вызывало у меня лишь досаду. Работа в клубе предполагала, что я стану там буквально ночевать. А на рассвете – бежать в садик и готовить. При этом я вообще не буду видеть сына, а кто им вместо меня станет заниматься, даже предположить не могла. Вернее, предположения-то как раз имелись, только шли они в разрез с представлением о нормальном воспитании Никитки.

– Нет, Дарюш, спасибо, конечно… Но мне не разорваться. Если только как подработку взять на те несколько дней, что будут после праздников.

И в этом случае все выходило совсем не так, как мне того хотелось бы. Коля уже сообщил, что он собирается запросить несколько выходных в начале января, однако оставлять нашего сына с ним и его женой и детьми я уж точно не желала.

– Ладно, поглядим, как там все повернется, – сказала Дарина и, обняв меня, чмокнула в щеку: – Я полетела. Дома надо прибраться, вдруг Сашка забежит.

Она быстро расцеловала Никитку и упорхнула. Я же, вздохнув, протянула руку сыну и спросила:

– Идем домой?

Никита тут же активно закивал. Устал мой сыночек.

Сразу, как только вошла в квартиру, я поняла, что что-то не так. В воздухе пахло кофе, да еще и так сильно, как будто кто-то не просто смолол его, но еще и рассыпал всюду. Кофемашиной, которую мне подарил Николай на прошлый день рождения, я запретила пользоваться почти сразу. Это была дорогая вещь и мне не хотелось, чтобы ее кто-то сломал. Не говоря уже о том, что я вообще не желала лицезреть, как Кира касается того, что принадлежит только мне.

– Что здесь происходит? – спросила я, когда Никита разулся и, скинув комбинезон, направился в нашу комнату.

Вошла на кухню и замерла от увиденного. Кофе был везде – на стенах, на полу, на столешнице. Возникало ощущение, что здесь случился как минимум взрыв, которые разметал напиток всюду.

– Что здесь происходит?! – повысив голос, повторила свой вопрос, смотря на кофемашину, всю в коричневых потеках. – Вы что – трогали мое?

Мне хотелось убивать, такого желания ни разу за свою жизнь я не испытывала. Но сейчас, когда смотрела, как Кира пытается прибрать то, что сама и сотворила, я превращалась в незнакомую мне Настю.

– Я не знаю, почему так случилось. Просто засыпала в нее зерна и все, – пожала Кира плечами. – Отойди, мне тут вымыть все нужно к приходу Коли.

И она, оттеснив меня от раковины, стала споласкивать тряпку.

Я едва не застонала. Засранная кухня, сломанный подарок, к которому никто, кроме меня, не должен был прикасаться. Гомонящие дети, наперебой обсуждающие передачу по телевизору, который работал так громко, что это было слышно, должно быть, в соседнем квартале.

Нет! Я решительно отказывалась мириться с этим всем!

Метнувшись в детскую, я вытащила из шкафа небольшую сумку и начала бросать в нее все, что могло понадобиться на первое время. Плевать, что у Дарины Никита может насмотреться всякого! Это наверняка будет не настолько травмирующим, как те события, которые раз за разом происходили в квартире, превратившейся в самую жуткую из всех возможных коммуналок.

Побросав документы и вещи, я закрыла сумку и велела Никите:

– Поехали, сынок. Нас с тобой позвали в гости.

Он сначала нахмурился, но почти сразу оставил свои машинки и вложив свою маленькую ладошку в мою руку, направился в прихожую.

Через пару минут мы вышли из квартиры, чтобы ехать к Дарине. Или в отель хотя бы на сутки.

Иначе все, на что я могла рассчитывать – сумасшествие. Причем, разумеется, мое.

Когда мы появились на пороге квартиры Дарины, кажется, подруга совершенно не удивилась. Скользнула взглядом по сумке, отступила, давая нам возможность зайти.

– Не выдержала? – поинтересовалась она с сочувствием, пока я раздевала Никитку.

– Она добралась до техники и начала ее ломать, – мрачно проговорила в ответ.

– Ну, это было ожидаемо. Что говорит Николай?