А пальцем дети и не делаются! – съязвил я. – Ты что, будешь мне тут рассказывать, что это не твои шаловливые головастики осчастливили Самойлову до глубины души и прочих мест?
– Не мои! – поспешил откреститься Снежков, будто от страшного греха и разве что челом бить не начал.
– А чьи? – это уже любопытствующая голова Марьи Михайловны проникла в кабинет, чтобы поучаствовать в разворачивающейся драме.