На улицах мела метель, задувая за шиворот сотни крохотных снежинок. Астаарта шла в расстёгнутом плаще, без головного убора. Я шёл рядом. На мне было серое пальто без единой пуговицы. Оно вздымалось за моей спиной серыми крыльями. На голове у меня также ничего не было. Мы просто шли и молчали. А впереди показался молодой паренёк с кипой книг в руках. Его белокурые волосы развевались из-под шапки. Лицо было красивым и слегка высокомерным.
– Вам не жарко? – спросил он с иронией, проходя мимо.
– Нет, – ответил я. Я бы мог и не удостоить его ответом, но не удержался.
– А знаешь в чём секрет? – спросила Астаарта парня. Тот молча помотал головой. Она улыбнулась своей вечно безумной усмешкой. – Главное иметь горячее сердце. Тогда никакой мороз не страшен.
Мы направились дальше. Он нагнал нас минутой позже.
– А как это? – нерешительно начал он. – Как это – иметь горячее сердце?
– Это значит слегка подогреть его в духовке, – смеясь, ответил я.
Он насупился.
– Издеваетесь?
Я посмотрел на него. Он на меня. С удивлением я заметил, что в его глазах горело искреннее желание присоединиться к нашей тайне. Он услышал те слова, которые задели его, и он хотел понять их смысл.
– Так как? – спросил он. В его голосе не звучала ирония и злоба, а только легкое сожаление об упущенной возможности приоткрыть тайну.
– Вечный огонь ада согревает моё сердце, – ответил я.
Он не удивился и не нахмурился. Даже тени удивления не было на его лице. Он провёл рукой по светлым волосам, откидывая их с лица.
– И ты не жалеешь об этом? – спросил он.
Я молча пожал плечами. Внезапно в его глазах я увидел тот страх и ту боль, которые мы носили в себе уже долгое время. Мы трое стояли молча. А вокруг назад скользили тени. Менялись судьбы мира.
– Вы сатанисты? – спросил он наконец.
Мы переглянулись и рассмеялись. Мы никогда всерьёз не задумывались над этим.
– Нет! – ответила Астаарта. – Мы не сатанисты! Они те же христиане с теми же обрядами, только наоборот. Мы выше тех и других! Мы свободны от их предубеждений! Мы вольны ходить в церковь или не ходить в неё! Мы вольны совершать Чёрную Мессу или не совершать её. Нам всё равно. Мы свободны! Для нас не существует правил, кроме одного: делай, что хочешь, и не задумывайся о последствиях. Сегодня мы можем пройти мимо нищего и подать ему милостыню, а завтра ограбить и изнасиловать молодую леди. Мы не христиане. Мы не сатанисты. Мы выше их. Мы – демоны!
Я удивлено взглянул на неё. Это было что-то новенькое. До сих пор она называла нас богами. Затем я посмотрел на парня. Он тоже выглядел ошеломлённым.
– Из какой больницы вы сбежали? – наконец спросил он. – Демоны?
Астаарта пожала плечами:
– А чему тут удивляться? Значение слова демон – «полный мудрости». Когда древние греки рассуждали о падших ангелах, они говорили не «демон», а «какодемон». В отношении же доброго ангела они употребляли выражение «эудемон». А мы просто Демоны, – она засмеялась, глядя на его удивление. – Моё имя Астаарта, а его, – она кивнула в мою сторону, – Ариман.
– Это ведь не ваши настоящие имена? – спросил парень.
– А что можно назвать настоящим в этом мире? – ответила Астаарта вопросом на вопрос. – Я вижу: ты настоящий. Поэтому мне не нужно твоё имя, потому что оно лишь бирка на мешке с костями. Мне нужно имя твоей души, чтобы после смерти я могла узнать тебя.
Он наклонил голову. Тень опустилась на его лицо.
– Пойдём с нами, – внезапно предложил я.
Он поднял голову.
– Куда? – спросил он.
– А не всё равно? – ответил я. – Ведь конечная цель нашего пути одна.
Я угадал. Он снова опустил голову. Он был такой же, как и мы. Словно отмеченный некой мрачной печатью.
Мы сидели молча у меня в комнате и пили вино. Оно было тёмно-красным и напоминало кровь. Астаарта переоделась в длинное белое платье, которое подчёркивало бледность её кожи. Теперь она встала и стала кружиться в медленном вальсе под печальные звуки классических мелодий.
– Знаете, – вдруг сказал парень, – это неправильно.
– Что? – спросил я.
– Если мы… то есть, если вы демоны, то вы знаете, что уготовано вам в конце пути?
– Конечно, – горько усмехнулся я.
– Почему вы не пытаетесь вернуться?
Я вздохнул, а Астаарта принялась еще яростнее кружиться по комнате. В одной её руке был бокал с вином, а второй рукой она размахивала в такт музыке.
– Скажи мне: Бог есть любовь и прощение?
– Да, – ответил он твердо.
– Тогда почему он не может простить того, кто больше всего в этом нуждается? Почему он не может простить своего первого падшего ангела? Ты хочешь принести в этот мир любовь?
– Очень хочу.
– Тогда молись за того, кто ввергает этот мир в геенну огненную. Молись за убийцу мира.
В растерянности юноша задумался. Наконец решительно тряхнул головой.
– Вы же знаете, что Бог вас примет назад, – его голос окреп. – Я сам ушел из Церкви, но вот уже месяц как я снова на пути к Богу. Я просто попросил прощения, и он простил меня. Если вы попросите, он вас тоже простит.
Я сжал кулаки. Астаарта кружилась в безумной пляске, роняя по пути стулья. Парень заворожено следил за ней. Затем он тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения.
– Вот, – сказал он, доставая из кипы своих книг Библию. – Смотрите, что здесь написано…
Я наклонил голову. В моих ушах зазвенело. Наверно это Астаарта сбила на пол один из бокалов.
– Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную…17
– Остановись! – вырвалось у меня.
Астаарта замерла. Бокал в её руке лопнул, и вино, смешанное с кровью, пролилось на её платье. Её губы дрожали. Глаза угрожающе потемнели. Она с трудом улыбнулась.
– Он тебя простил? – она жестоко ухмыльнулась. – А ты его простил?
– Я? – растеряно спросил парень. – За что?
– Как за что? За мучения пророков и святых! За сотни тысяч жизней, украденных им у младенцев в Египте!18 За мучения Иова!19 За каждую пролитую им кровь! У него, видите ли, не бывает прощения без крови!
– Творец! – прокричала она, упав на колени и подняв голову и руки к потолку:
Анафемы как грозная волна
Несутся ввысь к твоим блаженным серафимам!
Под ропот их ты спишь в покое нерушимом,
Как яростный тиран, упившийся вина!
Творец!
Затерзанных и мучеников крики
Тебе дрожащею симфонией звучат!
Ужель все крики их, родя кровавый чад,
Не переполнили еще твой свод великий?20
Музыка вторила её словам раскатистыми аккордами. Астаарта повернула голову в сторону нашего гостя и грозно сверкнула глазами.
– Итак, – спросила она, – Ты готов?
– К чему? – спросил он дрожащим голосом.
– Ты знаешь! – ответила она. – Именно поэтому ты пошёл за нами. Именно это ты хотел увидеть и услышать. Да! Ты не один мятежный дух. Мы знаем, как тебе тяжело! Но ты не один. Ты ушел от Бога, потому что видел несоответствие между Его любовью и Его поступками.
– Но… Иисус умер за людей, – робко возразил гость.
– А сколько людей умерли за Бога? – опровергла Астаарта. Я восхищался ею. Она была настоящим демоном-искусителем. Она знала, что хочет услышать каждый из нас. Она была прекрасна.
– Но… люди… Люди первые согрешили перед Богом.
– Грех – это дословно «мимо цели»21. Мимо цели, поставленной Богом. Ты хочешь и впредь быть рабом? Тогда убирайся отсюда! – гневно крикнула она. – Ты был приглашен как свободнорожденный, но если ты хочешь оставаться рабом, то убирайся прочь.
Наш гость встал и медленно пошел к двери.
– А пока ты не вышел на улицу, – продолжила Астаарта уже более тихим голосом, – Подумай над следующим: спасутся лишь сто сорок четыре тысячи избранных22. Остальные погибнут в адском огне. Ты уходишь к Нему потому, что ты Его действительно настолько любишь, что готов оправдать все его поступки? Ты ведь уверен, что у тебя не возникнут сомнения и до конца своей жизни ты проживешь в согласии с Богом. Иначе, глупо было бы потерять время на этом свете и вечность на том свете.
Он взялся за ручку двери.
– Ты ведь уходишь не из-за страха? Не из-за боязни погибнуть в Аду?
– О чём ты мечтаешь? – внезапно спросил я.
Он остановился. Обернулся. Прищурился и улыбнулся.
– Я мечтаю о том времени, когда я попаду на небеса и встречусь с Ним. Первую тысячу лет я буду задавать Ему вопросы обо всем, а затем возьму Его за руку и пройду пешком по всей вселенной.
Я кивнул и мрачно улыбнулся в ответ.
– Если от вселенной к тому времени что-нибудь останется. Иди.
Астаарта посмотрела на меня. Затем на него. Тоже кивнула.
– Иди.
– Пока! – сказал он, открывая дверь. – Я буду за вас молиться.
За дверью стояла чья-то тень.
– Пропустишь? – раздался чей-то громкий голос. Наш гость бочком выбрался из дверей, и его шаги раздались на лестнице. А в нашу комнату вошел еще один Гость. Он был полной противоположностью тому, кто вышел. У него были черные волосы, зелёные глаза. Лицо было ассиметричным и некрасивым. Одет он был в офисный костюм. Синий пиджак, серые брюки, голубая рубашка, красный галстук. На вид ему было лет двадцать пять – двадцать семь. Зелёные глаза пристально смотрели на нас.
– Я случайно услышал ваши рассуждения. Можно присесть? – не дожидаясь ответа, он прошёл внутрь комнаты и сел в кресло. – Продолжим знакомство?
– Продолжим, – высокомерно кивнул я. – Чай? Кофе? Кофе нету!
Он рассмеялся громко и раскатисто.
– У вашей дамы с руки течёт кровь, – он достал платок и передал его Астаарте. – Вообще-то я бы не отказался от вина.
– Вино всё выпили, – пожал плечами я. Нельзя сказать, что гость мне не понравился. Просто, раз уж я начал играть в высокомерие, то следует продолжать в том же духе.
– Одно мгновение, – предупредил он, исчезая за дверью.
Мы с Астаартой растеряно переглянулись.
– А вот и я, – раздался его голос. Гость вошел, держа в руках две бутылки с хорошим французским вином. В ответ на наши удивленные взгляды он заметил со спокойной улыбкой. – У меня дома есть небольшой запас. Я привез из Франции.
«Мажор!» – подумал я с презрением.
– Я знаю, о чём вы думаете, – сказал наш гость.
– О чём же? – скривил я губы.
– Вы считаете, что я кичусь перед вами своим материальным положением, но это не так.
Астаарта попробовала вино. Улыбнулась и, смешно наморщив нос, заметила:
– Очень вкусное. И настоящее.
Он кивнул.
– Я очень люблю хорошие вещи. Хорошую еду, хорошие вина. Я люблю этот мир за то, что в нём есть подобные вещи. На мой взгляд, несправедливо наказывать человека за его привязанность к этому миру. Как вы считаете?
Возникла пауза. Когда он понял, что мы не собираемся отвечать, то продолжил:
– Если честно, для меня были сюрпризом те слова, которые вы говорили гостю, который ушел от вас. Не будет нескромным вопрос: кто вы такие? У вас какая-то секта?
Мы расхохотались.
– Она Астаарта, – я ткнул пальцем в нее. Затем в себя. – А я Ариман. И у нас нет никакой секты.
– Так же, наверное, говорили первые апостолы друг другу и римлянам, – заметил он. – А всё потому, что у них действительно не было никакой секты. Ведь то, что они делали, это была их жизнь.
Он помолчал. Затем продолжил:
– Вам не кажется, что главной задачей тех, кто отрекся от Господа, является наслаждение жизнью в этом мире? Ведь на том свете нам ничего не светит, – он залпом допил своё вино. – Кто может быть более деятелен, сообразителен, жесток и изобретателен, как не человек, которому нечего терять? Такие люди опасны, – он ухмыльнулся. – Ведь именно они двигают мир.
Мы опасны. Мы дикие животные. Сразись с диким котом – и почувствуешь разницу между диким и домашним миром. В нашем уютном домашнем мирке нас окружают вещи, овеянные теплом домашнего уюта. Они добры, теплы, радушны ко всем. Они заканчивают свой жизненный цикл, и о них никто не вспомнит. Мы же оставим о себе тёмную память на долгие века, потому что нам нечего терять.
– Итак, я бы хотел узнать, чего же вы хотите? – упрямо произнес я.
– Прошу прощения, с этого я и должен был начать разговор! – почти ласково извинился гость. – Я юрист и ищу одного человека, – он открыл блокнот в дорогом переплете. – Его имя…
Его имя полностью совпадало с моим именем. Стоило ли удивляться?
– Кто-то хочет со мной судиться? – достаточно грубо спросил я.
Гость рассмеялся. Рассмеялся искренним смехом, который так нравится людям. Но в его смехе слышалась какая-то незавершенность. Искренность и ласковая нежность этого смеха на какой-то ноте просто обрываются жестким смешком. Но и это тоже располагало к нему.
– Нет, судиться с вами никому не хочется, – ответил он. – Собственно, я так думаю, что вас можно поздравить.
– С чем?
– Насколько я могу судить по своим документам, ваши родители попали в автокатастрофу с летальным исходом… – тут он глянул на меня и его лицо приобрело растерянное и озабоченное выражение.
Я оцепенел. Прислушался к своим чувствам.
– Поздравить? – хрипло спросил я, вставая.
– Хм… Простите мне моё отсутствие такта! – воскликнул гость. – Я думал, что вам уже сообщили. В таком случае, прежде всего, позвольте посочувствовать.
В моих висках стучала кровь. Голова как будто разрывалась.
– И всё-таки, – продолжил он. – Я здесь совсем по другому делу. Ваши родители сделали несколько очень удачных инвестиций. И реорганизация в акционерном обществе привела к тому, что вы на текущий момент являетесь счастливым обладателем нескольких миллиардов рублей и владельцем маленького нефтяного бизнеса.
Я слушал и не верил своим ушам. Затем я попытался заплакать. Затем – сдержать улыбку. Через мгновение я хохотал во весь голос.
– Уважаемый! – закричал я. – Так тащите ещё своего грёбаного вина, мы будем обмывать счастливые обстоятельства моей жизни.
Может быть, кто-то меня осудит. Но разве Иисус не сказал: «Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов»? Землю – живым! Если человек умер, то глупо лить слёзы по этому поводу. Можно плакать, что ты не достаточно с ним общался, что ты сделал много ошибок в общении, что ты не успел к дележу наследства. Но смерть как таковая не стоит слёз.
Каждый раз, когда я бываю на похоронах, мне приходится выдавливать из себя слёзы. Я слышу по углам шутки на тему молодых вдов, я вижу пьяные довольные рожи соседей по столу, я ощущаю запах секса в гостевых кроватях ночью. Ничто так не возбуждает мысли о жизни, как смерть.
Мы пили вино. Ночь проходила в бессвязных разговорах ни о чем. Вдруг наш гость заметил:
– Мне было бы очень интересно с вами общаться и далее. Если вам это интересно, то я мог бы быть вашим, так сказать, поверенным в делах бизнеса.
– Зачем мне это? – спросил я.
– Потому что у меня большой опыт общения с деньгами, – ответил он.
– Большой? – зачем-то уточнил я.
– Очень! – улыбнулся гость в ответ. – Вы даже не представляете насколько.
Показалось мне, или в его улыбке виделась горькая усмешка?
– Кроме этого, я знаю многих лиц, достаточно влиятельных, чтобы обеспечить уважение не только к вашему капиталу, но и к вам лично. Капиталы, знаете ли, в нашей стране, как и в любой другой, требуется охранять. Итак, что вы об этом думаете? – спросил Гость.
Сказать, что мы думаем о том, чтобы надеть приличную одежду, войти в светское общество, завязать знакомства и начать зарабатывать приличные деньги? Думаю, любой на нашем месте сделал бы тот же выбор, что и мы.
– Почему вы, – я подчеркнул «вы» этаким тоном, полным уважения и холодности одновременно. – Почему вы предлагаете это нам?
– Я задам тебе один вопрос: какие последствия для России будет иметь легализация марихуаны?
Я немного растерялся, но в течение нескольких секунд пришел в норму, и мой мозг заработал в полную силу.
– Легализация марихуаны вызовет большой приток денежных средств в казну государства, поскольку большая часть денежного потока сегодня скрыта от правительства, а при легализации эти денежные средства будут облагаться налогами и сборами.
О проекте
О подписке