Глава 8

– Трофим, я слышала, здесь где-то недалеко мужики уголь жгут. Ты знаешь где?

– Знаю, – степенно кивнул Трофим, – только я вас туда не повезу, Мария Львовна. – И в ответ на мои удивленно приподнятые брови пояснил: – Опасно это. У графа Баранова в лесах разбойники лютуют, да и мужики-углежоги недалеко от них ушли.

– Трофим, – слегка надавила я голосом, – мне нужна зола. Немедленно вези меня к углежогам.

– Ни за что, – уперся Трофим, – мне потом господин барон голову снимет, что невесту его в такие места повез.

И знал ведь, что ничего я сделать не могу. Ни ему, ни маме-Васке. Вот и пользовались они оба своей привилегией в полной мере. С остальными слугами я научилась управляться. Хотя это было и не так уж сложно, прислуга в доме моего папеньки была вышколена. И не позволяла себе ни малейшего панибратства. Хотя я поначалу пыталась подружиться со своей горничной, зазвать ее с собой на завтрак… В первый раз я прямо увидела, как она растерялась и не знала, что делать. Но потом, видимо, получила четкие инструкции и просто замирала на месте, делая вид, что не слышит моего приглашения.

Я сначала обижалась на жениха, усмотрев в нем черствого и бездушного человека, не уважающего людей, которые нам служат.

Но потом поняла: для горничной подавать мне завтрак и убирать постель – такая же работа, как для меня сводить индивидуальные счета будущих пенсионеров. И было бы странно, если бы я, к примеру, звала пить чай ревизоров из управления. Они работать приехали, им мои чаи и разговоры даром не нужны.

– Тогда вези меня в город, – стукнула я палочкой, – к жениху!

– Марусенька, – подлетела мама-Васка, – да как же в город-то? Ты посмотри, погода какая! Солнце то и дело в тучки прячется. Вдруг дождь?! Промокнешь, девочка моя, заболеешь… Пойдем лучше вышивкой займемся… платочек-то ты господину барону вышила, а теперь поясок нужно…

– Мама-Васка! – я начала злиться. Да за кого они меня принимают? Пойду у них на поводу и никогда не стану достаточно взрослой, чтобы управлять своим собственным имуществом. – Хватит! Я уже не ребенок! Трофим, живо запрягай. Мы едем к углежогам, – приняла я окончательное решение. Все равно нотаций опекуна не избежать. Так пусть хотя бы зола уже будет в мыловарне.

– Но, Мария Львовна, – начал было Трофим, но я резко перебила его.

– Запрягай, я сказала. А с опекуном я буду разбираться сама. Вечером…

Трофим всю дорогу бубнил себе под нос. Тихо-тихо. Так что и слов было не разобрать. До делянки в лесу, где валили и жгли лес для получения угля, мы добирались не меньше часа. Сначала по тракту, потом по проселочной дороге, а в конце уже и вовсе по колее, проложенной посреди вырубки. Хорошо, что конец лета выдался сухим, иначе мы бы не проехали. Местность слишком болотистая. И по бокам дороги, вихляющей, как пьяный сапожник, то тут, то там попадались островки осоки. Если пройдет хороший дождь, то проехать будет трудно.

Кругом, куда ни взгляни, торчали пеньки. Высокие и низкие. И чем дальше от дороги, тем свежее были спилы. А еще видела огромные кучи сучьев, лежащие рядом с изрытой землей. Трофим пояснил, что сучья не годятся для угля, потому что прогорают полностью.

Лесорубы-углежоги встретили нас настороженно. Заросшие, грязные, или черные от копоти, угрюмые мужики поигрывали топорами, как гопники на районе складными ножичками… За их спинами дымили большие кучи земли. Чтоб получить уголь, они сжигали дерево без доступа кислорода.

И я поняла: неудивительно, что их принимают за разбойников, в таком виде только купцов и пугать. Им, пожалуй, ничего говорить и делать не нужно. Вышел на дорогу, а купцы от ужаса сами разбегутся и все отдадут.

И подтверждая мои мысли, вперед вышел самый огромный и страшный мужик, вперил в меня взгляд, от которого холодок пробежал по позвоночнику, и пророкотал с такой угрозой, что у меня мгновенно вспотели ладошки:

– Зачем пожаловали, барышня?

Черт возьми, и зачем я сама сюда приехала! Надо было стражу с собой захватить!

Но я даже не подала вида, что испугалась, нет. У меня внутри все тряслось от ужаса, но я молча сползла с телеги, брови углежога дернулись, когда он увидел мою палочку. Встала перед ним и протянула руку, здороваясь.

– Мне нужна зола. Много золы.

Мужики нестройно захохотали-заухали. Кажется, они не совсем правильно меня поняли.

– А в печь заглянуть не догадались?

– Золой щечки не намажешь!

– Зачем вам зола, возьмите лучше нас…

Зубоскалили они наперебой. Но я даже не взглянула на них, даже не показала вида, что услышала. Я смотрела только на главного, не отрывая взгляда. И отчаянно надеялась, что он не увидит там, как сильно я напугана на самом деле.

– Забирай, – он махнул рукой на огромное черное пятно слева. Там, наверное, раньше была точно такая же куча с углем…

– Нет, – мотнула я головой, – не так. Я хочу купить у вас всю золу, которую вы сможете привезти в мой замок. Платить буду за каждый воз. Единственное условие – она должна быть свежая и не подмоченная. – Мужики озадачились. Я понимаю их, прилетела какая-то пигалица с палочкой и предлагает деньги за брак. А я продолжала: – Пока мы ехали, я видела огромные кучи сучьев. Из них не получается уголь, но получается отличная зола.

– Это очень много работы, – старший углежог мгновенно просек свою выгоду, в отличие от остальных, – и нам придется отвлекаться от основной работы, чтобы отправить вам подводу.

– Это не так-то много времени. И вы можете позвать на помощь сыновей, мальчишкам вполне по силам такая работа, – пожала я плечами. Страх отпускал. Теперь они мне ничего не сделают. Невыгодно. Осталось только хорошо поторговаться.

Торговались мы долго. С упоением. Причем когда до остальных стало доходить, что именно я предложила, они, не влезая непосредственно в торг, вовсю демонстрировали, как им придется трудно.

Но я держалась. Надо сказать, в свое время я предполагала, что наступит ситуация, когда золы, которую производят замковые печи, не будет хватать и ее придется покупать. Только я не думала, что этот момент наступит так скоро, ведь летом тоже топили печи в бане и на кухне. И Пронька каждое утро выгребал все без остатка. Но для моего столитрового котла этого оказалось очень мало.

Наконец мы сошлись в цене. Я радовалась, она оказалась в два раза ниже, чем я заложила в себестоимость мыла. А еще первая подвода придет уже сегодня. Углежоги тоже радовались, хотя, кажется, до конца не верили, что я не шучу.

Мы пожали друг другу руки, скрепляя уговор. Моя маленькая ручка потонула в грязной мозолистой лапище главного углежога и покрылась черными пятнами сажи. Придется оттирать, если мама-Васка увидит, будет целый день читать нотации.

Я уже с помощью Трофима забралась в телегу и собралась уезжать, как предводитель этой компании не выдержал:

– Барышня, а зачем вам столько золы?

– Для мыловарни, – улыбнулась я, – я варю мыло. И вам, – подмигнула, – могу предложить хороший сорт, который отмывает копоть и сажу. А то, небось, бабы в постель ложиться боятся.

Мужики снова захохотали-заухали, но теперь скорее дружески. По-доброму…

Мы уже доехали почти до дороги, когда заговорил Трофим.

– Ну, Мария Львовна, вы и дали… как будто бы каждый день с разбойниками беседы ведете. Я думал, от страха штаны промочу, а вам хоть бы хны. Они ведь, – подтвердил он мои догадки, – в свободное время по дорогам и промышляют…

– Мне тоже было страшно, Трофим, – улыбнулась я, – но мне нужна зола…

– Да, – кивнул он. Задумался, а потом выдал: – Теперь я верю, что с вашей мыловарни будет толк…

Выехав на проселочную дорогу, мы расслабились. Разбойники нам теперь не страшны, мы с ними только что договорились, до дома осталось рукой подать. Я оттерла сажу с руки, правда, платочек весь покрылся серыми пятнами, но это лучше, чем мои ладони. Чтобы не расстраивать маму-Васку, отнесу в прачечную сама.

Задул сильный ветер – кажется, скоро и правда будет дождь. Хорошо, что обиженная мама-Васка вынесла мне большой кусок кожи, под которым можно спрятаться от дождя и не намокнуть.

Внезапный стук копыт позади заставил нас насторожиться. Мы завернули за небольшую рощицу, так что кто именно там скакал, видно не было.

Мой кучер подгонял лошадь, постоянно оглядываясь назад. Я тряслась, как заяц, и тоже смотрела только назад. А вдруг в лесу не одна банда? А вдруг углежоги вполне мирные ребята? Черт возьми! Ну зачем я поехала одна! Надо было хотя бы стражника крикнуть для сопровождения.

Я зашептала молитву, чтобы отвлечься и перестать бояться. Каждый сам строит свою судьбу. Каждый сам пожинает плоды своих решений. А поехать в лес вопреки запретам – мое решение, и мне самой нести за него ответственность.

– Стойте! – громкий крик позади заставил Трофима занервничать. Наша лошадь, привыкшая к медленной и степенной езде, уже покрылась потом и бежать быстрее была просто неспособна. – Стойте!

Расстояние между нами и всадниками сокращалось, а мое сердце стучало все сильнее. И вдруг Трофим натянул вожжи, замедляя ход лошади.

– Уф, Марья Львовна, – выдохнул он с облегчением, – это графские солдаты. Можно не бояться. Вон в мундирах все.

Мы остановились и стали ждать, когда они нас догонят. И теперь я тоже разглядела, что все всадники были одеты в одинаковую форму. Все, кроме одного. Того, который летел впереди и резко осадил лошадь у нашей телеги.

– Кто такие? И что вы делаете на моей территории? – задал он мне вопрос. А я, протолкнув комок, застрявший в горле, медленно, чтобы не заикаться, ответила:

– Баронесса Васильева Мария Львовна… Выехали на прогулку, – соврала я, скрыв настоящую причину нашей поездки. Как-то интуитивно почувствовала, что лучше промолчать.

– Мария Львовна? – мужчина грациозно и элегантно спешился и подал мне руку. – Позвольте представиться, граф Баранов Александр Владимирович. Прошу простить за то, что невольно напугал вас. У нас здесь разбойники лютуют, приходится быть бдительными.

Я протянула ему свою ладонь, радуясь, что успела стереть пятна сажи. А он вместо того, чтобы пожать руку, как я рассчитывала, склонился и поцеловал тыльную сторону. И первое, что я подумала: «Боже! Как негигиенично!» А потом меня просто накрыло смущение. Я покраснела так, что сердце застучало в мочках ушей. Не привыкла я к таким знакам внимания. И сразу вспомнила, что я не ходила на свидания уже почти пятнадцать лет… И это в прошлой жизни.