В 1950-х годах южнокорейские кинематографисты обратились к женской теме и гендерным проблемам в обществе. Корейцев потрясли последние годы оккупации японцев, которые с 1938 года жестоко использовали «корейские людские ресурсы».
Особую ненависть к японским оккупантам вызывала память о создании так называемых «подразделений несгибаемых» (чонсиндэ) с августа 1944 г., когда прямо на улице японские полицейские и солдаты хватали корейских женщин и девушек в возрасте от 12 до 40 лет и отправляли в солдатские бордели. Днем «девушки и женщины работали поварами, прачками, медсестрами или даже подносчицами боеприпасов, а по ночам около 140–180 тыс. корейских женщин должны были исполнять обязанности «женщин-успокоительниц» (вианбу)[473]. «Женщин для комфорта» или «женщин для утех» насильно стерилизовали, принуждали к абортам, а нередко и убивали. Многие кончали жизнь самоубийством[474]. Некоторые, чудом выжившие и вернувшиеся на родину «несгибаемые», стали рассказывать о своих злоключениях только после 1981 года, когда о проблеме стали писать журналисты.
Кинематографисты никак не могли не отреагировать на эту национальную трагедию. По всей вероятности, все мужчины-корейцы решили, что в новом южнокорейском обществе женщины должны получить все привилегии. Тем более право на полноценное развлечение. С середины 1950-х начинается выпуск мелодрам, специально для женской аудитории. Большая часть фильмов рассказывает о жизни крестьянок, упраздненных кисэн и кореянках, освоивших новые профессии – проституток, стриптизерш и официанток, обслуживающих американские войска. Ни в одном фильме корейцы не осуждают своих женщин – слишком велика была цена средневекового угнетения и японского колониализма, которую заплатили кореянки. Корейцы научились понимать и ценить своих женщин, вынужденных выживать в новых условиях. Все фильмы, как и положено в 1950-1960-х годах, были чересчур слезливыми и чрезмерно трогательными.
Южнокорейские кинематографисты старались поддержать своих матерей, жен, сестер и подруг в сложный период. Многие не совсем оправились от японской оккупации, были растеряны и разочарованы после гражданской войны и раздела страны. Зрители, особенно зрительницы, хотели отвлечься от тяжелых жизненных обстоятельств, трагических воспоминаний и невеселых мыслей.
С середины 1950-х до конца 1960-х годов, в основном, снимались фильмы для непритязательной женской аудитории, а именно для проституток, кисэн и домохозяек. Такие мелодрамы сами кинематографисты презрительно называли «галошами» или «слезоточивыми». Многие историки кино РК считают, что современные мелодрамы в тот период сыграли важную роль в деле освобождения женщин от жестких норм конфуцианской морали.
Профессор Г.Н. Ким объясняет, что в «традиционном корейском обществе женщине отводилась роль настоящей рабыни. Всю жизнь она должна была служить другим – родителям, пока была молода, мужу после замужества и сыну в старости. Кореянки с самых юных лет были в домашнем заточении.
Мужчины-корейцы же были гораздо свободнее и могли иметь как наложниц, так и несколько жен, причем наложничество и полигамия оправдывались принципами конфуцианской культуры. Кореец, так же как китаец и японец, имел право развестись со своей женой по любой из семи ниже перечисленных причин: если она не почитала родителей мужа, если она была бесплодна и не способна рожать детей, если ей вменяли неверность, а также в случае ревности, неизлечимой болезни, чрезмерной болтливости и, наконец, если ее уличили в воровстве.
С другой стороны, женщина не могла развестись с мужем по своей собственной инициативе или выйти замуж повторно. После смерти мужа она обязана была строго блюсти траур в течение трех лет, что эквивалентно по продолжительности сыновнему трауру после кончины отца. Если умирала жена, то муж носил траурные одежды всего лишь в течение года»[475].
Сегодня, когда конфуцианские традиции снова входят в моду, феминистки и интеллектуалы в Южной Корее напоминают, что всего пятьдесят лет назад большинство женщин жили по средневековым правилам и, только благодаря поддержке прогрессивно настроенных мужчин, современные кореянки получили возможность навсегда освободиться от средневековых пут.
Вероятно, на волне интереса к проблемам женщин в РК, в 1955 году появилась первая в истории южнокорейского кино женщина-кинорежиссер Пак Намок (Park Nam-ok, 1923–2017). Она родилась в 1923 году в городе Кёнсан (Gyeongsan). В юности Пак Намок была известной корейской спортсменкой. В национальных соревнованиях по легкой атлетике (толкание ядра) она заняла третье место. В 1943 году она поступила на факультет по домоводству (Home Economics) в женском университете «Ихва» (Iwha Womans University \ Ewha Womans University, Ihwa Yeoja Daehakgyo / Ihwa Yŏja Taehakkyo), но не окончила его и устроилась на работу в газету. Вероятно, Пак Намок была одной из первых девушек, работавших в газете в городе Тэгу (Daegu Daily Newspaper). Она вела колонку о кино.
После освобождения Кореи Пак Намок переехала в Сеул и стала изучать киномонтаж и работу с кинокамерой (вот где ей пригодились ее спортивные навыки носить тяжести на плече). Она работала в группе режиссера Син Кёнгюна (Shin Kyeong-gyun, 1912–1981) на съемочной площадке фильма «Новая клятва» (A New Oath, Saelo-un maengseo, 1947). Во время Корейской войны Пак Намок работала кинооператором в Министерстве национальной обороны (Ministry of the National Defense), снимала хронику. В Пусане (Busan) в 1953 году Пак Намок вышла замуж за известного драматурга и режиссера Ли Бора (Lee Bo-ra).
В 1954 году Пак Намок сняла мелодраму «Вдова» (The Widow, Mimang-in, 1955)[476].
Содержание фильма. Беженка с Севера Ли Синча (Lee Shinja) потеряла мужа во время Корейской войны. Она живет с шестилетней дочкой Чу (Ju). Ей нечем заплатить за обучение дочки в школе. Она обращается за помощью к другу мужа – бизнесмену Ли Сынчину (Lee Seong-jin). Но жена Ли приезжает к Синча и требует не приставать к ее мужу. Синча признается, между ней и Ли нет никаких отношений. А чуть позже, пока муж на работе, жена Ли отдыхает на пляже и кокетничает с молодым парнем Тхэком (Taek). На этом же пляже под зонтом сидит Синча и наблюдает, как ее дочка плавает со спасательным кругом. Вдруг девочка начинает тонуть. Ее спасает Тхэк. Синча, совершенно равнодушная к ухаживаниям Ли, страстно влюбляется в спасителя своей дочери. Тхэк и Синча собираются пожениться, о чем Тхэк сообщает жене Ли. Но неожиданно Тхэк встречает свою девушку Чин (Jin). Он был уверен, что она погибла во время Корейской войны. Синча ждет Тхэка. Он прощается с Чин. Идет по улице, поднимается по ступенькам. Синча распахивает дверь, но там – никого. Средний план задумчивого Тхэка…
К сожалению, финал фильма «Вдова» не сохранился. В комментариях Корейского Кинофонда написано, что «смущенный Тхэк сообщает Синча, что он собирается жениться на Чин. Синча в безумном порыве, кидается с ножом на своего возлюбленного…»[477]
Женщина-режиссер Пак Намок показала социальные причины падения нравов и возникновения нового для патриархальной Кореи явления – кореянок-проституток. Пак Намок показывает, что соседка и близкая подруга Синча не стыдится, что занимается проституцией. В действительности овдовевшим женщинам и осиротевшим девушкам не оставалось ничего другого, как продавать собственное тело, чтобы выжить. В послевоенном Сеуле для малограмотных женщин и девушек из деревни карьера проститутки была едва ли не самой прибыльной из всех реально доступных[478].
Фильм «Вдова» не пользовался коммерческим успехом. Может, Пак Намок слишком реалистично показала истинное положение некоторых молодых вдов. Главная героиня фильма Синча переживает внутренний конфликт между романтической и материнской любовью, и выбирает любовь к молодому мужчине. Такой выбор привел ее к трагическому финалу. В послевоенные годы зрителям были интересны фильмы только со счастливыми финалами, как в американском кино.
В 1955-м году зрители и, особенно, зрительницы, все еще переживали трагедию гражданской войны и окончательный раздел Кореи на два враждебных государства. Они хотели видеть на экранах кинотеатров жизнерадостных, счастливых, а еще лучше, поющих и танцующих людей, как в красочных американских мюзиклах. Так же как и во всем послевоенном мире, южнокорейские зрители были увлечены американскими «грёзами» и в каждом фильме ожидали радостного побега от мрачной действительности.
А, возможно, фильм «Вдова» просто не успели посмотреть многие зрительницы. Те, кому и был адресован этот фильм. Его показывали только в одном кинотеатре и всего четыре дня. По некоторым сведениям, кинопрокатчики, не захотели поддержать женщину-режиссера[479]. Пак Намок, первая кореянка женщина-режиссер, столкнулась с неприкрытой дискриминацией по половому признаку.
Вряд ли муж поддерживал Пак Намок во время работы над фильмом. Она проводила съемки с маленькой дочкой, привязанной к спине. Денег на няню у нее не было, а муж, хотя бы временно, не взял на себя хлопоты по уходу за ребенком. Пак Намок даже приходилось готовить обеды для всей съемочной группы. У нее не хватало средств, чтобы нанять кухарку[480]. После окончания съемок своего фильма Пак Намок развелась с Ли Бора и открыла журнал «Киноман» (Cinemafan). Она никогда больше не занималась кинорежиссурой. Пак Намок – первая женщина-режиссер Республики Корея и создательница своего единственного фильма «Вдова».
В 1997 году фильм «Вдова» Пак Намок оказался в центре внимания во время Первого женского кинофестиваля в Сеуле (1st Seoul Women’s Film Festival), где обсуждалась тема гендерного равноправия в Южной Корее[481].
В 1955 году в корейском киносообществе дебютировал замечательный режиссер – Ким Киён (Kim Ki-young, 1921–1998). Он самым первым южнокорейском кино психологические создавал триллеры и саспенсы в стиле британского режиссера Альфреда Хичкока (Alfred Hitchcock, 1899–1980).
Ким Киён родился в Сеуле в 1922 году[482], в семье учителя английского языка. С девяти лет Ким Киён жил в Пхеньяне, а его отец, по-видимому, работал в разных школах города. Во времена японской колонизации, всех учителей каждые два года направляли в другие школы, города или провинции. В старшей школе Ким Киён проявил свои художественные и умственные способности. Он прекрасно рисовал, играл на скрипке и фортепиано, а также прекрасно успевал по японскому языку. Ему даже предлагали работу учителя японского языка в начальных классах.
Несмотря на артистические таланты, Ким попытался поступить в медицинскую школу (Severance Medical School) в 1940 году, но не был принят из-за дискриминационных мер японских властей по отношению к корейцам.
В 19 лет Ким Киён отправился в Японию и в течение трех лет странствовал по стране, перебивался случайными заработками, а иногда голодал. Но это не помешало ему всерьез увлечься кино и театром. В Киото Ким часто бывал в театральной школе (Student Theatre), где студентам показывали немые фильмы с комментариями знаменитых бэнси (benshi). В театре Сукичи (Sukiji Theatre) он слушал лекцию японского писателя Осанаи Каори (Osanai Kaoru, 1881–1928) о его учебе в Москве[483]. Вероятно, в Японии Ким Киён увидел много японских спектаклей, а также японские и зарубежные фильмы.
По воспоминаниям Ким Киёна, особое впечатление на него произвели мелодрама «Марокко» (1930) Йозефа фон Штернберга (Josef von Sternberg, 1894–1969) и классический триллер о маньяке-убийце «М». (1931) Фрица Ланга (Fritz Lang, 1890–1976)[484].
В Корею Ким Киён вернулся в 1941 году, но чтобы избежать воинской повинности, он снова уехал в Японию и жил там вплоть до 1945. После капитуляции Японии Ким вернулся в Корею. Первоначально он планировал работать дантистом, но вместо этого увлекся театром. В Пхеньяне он изучал теорию Станиславского и основал театральную группу «Маленькая Орхидея» (The Little Orchid).
По другой версии, после освобождения Кореи и до гражданской войны Ким Киён учился на театральном факультете Сеульского Национального университета, где изучал древнегреческую трагедию, скандинавскую реалистическую драму, начиная с Генрика Ибсена (Henrik Ibsen, 1828–1906). Ким пробовал себя как театральный режиссер и художник-постановщик. Тогда он увлекался драматургией Юджина О'Нила (Eugene O'Neill, 1888–1953).
Известно о его постановках «Темная дорога» (Dark Road) по мотивам чеховского рассказа «На дороге», «Призрак» Ибсена, «Роботы» Чапека и «Венецианский купец» Шекспира. Главные роли во всех спектаклях исполняла непрофессиональная актриса Ким Юнбо (Kim Yu-bong), позже ставшая женой Кима Киёна[485]. Один из членов Политбюро КНДР был так впечатлен спектаклем Ким Киёна, что предложил ему поехать учиться в Москву[486]. Но Ким Киён решил поступить в медицинскую школу в Сеуле (Seoul Medical School).
После окончания медицинской школы, в 1946 году Ким поступил в Сеульский национальный университет, чтобы стать стоматологом. В свободное от учебы время в 1949 году Ким со своими единомышленниками создал в университетском кампусе студенческий театр (National University Theatre) и даже поставил пьесу А.П. Чехова в Театре Времени и Пространства в Мёндоне (Time Space Theatre in Myeongdong).
В 1950 году Ким Киён наконец исполнил свою мечту и стал профессиональным врачом-стоматологом. Но во время Корейской войны Ким Киён работал военным журналистом в Информационной службе США (USIS) и снял около двадцати пропагандистских фильмов.
После Корейской войны Ким Киён дебютировал с фильмом «Смертельный ящик» (The Box of Death, Jugeom-ui sangja, 1955). Корейское название фильма «Сундук из бамбука». Судя по краткой аннотации, это был антикоммунистический фильм, в финале в сундуке взрывалась бомба замедленного действия.
Вторым фильмом молодого кинорежиссера стала этнографическая драма «Провинция Янсан» (Yang san Province, The Sunlit Path, Yangsando, 1955) по мотивам печальной народной песни «В провинции Янсан». Песня посвящена несчастным влюбленным, разлученным корыстными родственниками невесты и богатым женихом.
Содержание фильма. Главные герои – парень Судон (Su-dong) и девушка Окран (Ok-rang) были сосватаны до своего рождения. Они выросли и полюбили друг друга. Но в село, где жили влюбленные, после учебы возвращается придурковатый сын богача Ким Мурён (Kim Mu-ryeong). Он влюбляется в хорошенькую Окран. Мать Окран пытается расторгнуть прежние договоренности и выдать Окран за богача Мурёна.
С помощью матери Судона и отца Окран, влюбленные убегают из деревни. Но их преследуют слуги Кима. Во время погони Судон оказывается на вершине утеса. Он видит, как люди Кима насильно уводят его любимую, но Судон ничем не может помочь любимой.
Отец Окран пытается спасти дочь и случайно убивает одного из преследователей. Окран и ее отец брошены в тюрьму. Богач Ким предлагает уладить дело. Чтобы спасти своего отца почтительная дочь Окран вынуждена дать согласие на брак с Мурёном.
После свадьбы Окран отправляется в дом мужа. По дороге Судон пытается убить богача Мурёна. Окран со слезами признается любимому, что сама дала согласие на брак. В отчаянии Судон вернулся домой и повесился.
Мать и дядя хоронят несчастного Судона. На следующий день мать приходит на могилу сына, чтобы совершить поминки. У могилы, встречаются актеры в масках, изображающие историю несчастной любви Окран и Судона, а мимо них проходит свадебная процессия молодоженов. Мать Судона идет через толпу актеров, прямо к свадебной процессии. К ней выходит Окран.
Актер в маске невесты Окран падает и ползет к могиле Судона. На могиле лежит мертвая Окран. Судон отомщен.
Режиссер Ким Киён выбрал вариант песни о бедных влюбленных из провинции Янсан с самым трагическим финалом. В своем интервью Ким рассказывал, что в фильме первоначально был фантастический финал: мать видит, как дух Судона спускается с неба в луче света и забирает живую Окран. Сказочно-фантастический финал не понравился продюсерам, они настояли на обычной, более криминальной развязке[487].
Фильм «Провинция Янсан» не имел коммерческого успеха. Кинокритики назвали фильм Ким Киёна «работой дурного тона», неудавшейся попыткой показать трагедию (Ю Доён, Yoo Do-yeon); «неискренним фильмом, который понижает качество корейского кино» (Хе Бекнён, Heo Baek-nyeon); обвиняли «в нехватке яркого эмоционального фона в актерской игре, огрехах в сюжетных линиях и сценах, которые отделены от контекста, неестественных выражениях лиц в любовных сценах, недостатки привели к неудаче фильма у зрителей»[488].
Как ни странно, все недостатки фильма, отмеченные современниками Ким Киёна, сегодня смотрятся как кинематографический стиль режиссера. Кинокритики отнеслись к фильму так сурово потому, что были воспитаны на корейской реалистической драме. А режиссер Ким Киён, с его большим театральным опытом, совершенно не был настроен на реалистический стиль. Без всякого сомнения, Ким Киён пытался преобразовать душераздирающую любовную историю в фантастическое театрализованное действо, с использованием художественных элементов кино. И, в результате, получилась жестокая любовная драма с фатальным финалом в стиле древнегреческой трагедии.
О проекте
О подписке