Трудности в переводе личных имен испытывали все путешественники, писатели, миссионеры, разведчики и ученые, пытавшиеся фонетически и буквенно передать звучание иностранного имени. Но, к сожалению, на протяжении веков, по разным причинам, имена искажались иноязычными исследователями и переводчиками.
Например, имя знаменитого китайского философа Конфу́ция – автора древней философско-этической системы Китая, Кореи, Японии и других стран Восточной Азии – это русский перевод латинизированного имени философа Confucius. Впервые имя знаменитого китайца на латыни записал итальянский миссионер-иезуит М.Риччи (ит. Matteo Ricci, 552-1610)[4].
В русском языке известно другое имя философа – Кун-цзы́, записанное по транскрипционной системе китайского языка на русский язык архимандрита Палла́дия (1817–1878).
Проверено лично, что имя Кун-цзы́ китайцам и корейцам понятно. Ни у кого не возникало сомнений, что речь идет о великом философе, создателе древней этической системы синоиероглифического культурного региона (Китая, Кореи, Японии и других стран).
А вот у китайцев и корейцев, не занимающихся профессионально историей философии и религии, имя Конфу́ций вызывало недоумение: «Это что? Или кто?» Европейцы, не знакомые с историей и философией Китая, удивлялись, что Конфу́ций и Кун-цзы́ – это два варианта имени одного и того же великого китайского мыслителя.
Другой пример из рассказа Дениса Драгунского «Трудности перевода. Таинственный Автор»: «Одна дама рассказывала, как в начале 1980-х она была на Кубе, студенткой, на стажировке. Там ее позвали на выставку книжной графики. Человек, который ее пригласил, сказал (по-испански, разумеется):
– Вы увидите подлинники знаменитых иллюстраций знаменитого кубинского художника NN к романам Хулио Берне.
– К чьим романам? – осторожно спросила она.
– Хулио Берне! – сказал он.
– А-а-а, – сказала она. – Угу.
– Погодите, – сказал кубинец. – А вы что, не читали Хулио Берне?
– Честно говоря, нет, – сказала она. – Даже не слышала.
– Не может быть! – вскричал темпераментный кубинец. – Вы не слышали о Хулио Берне? Поразительно! Неужели в СССР не переводят Хулио Берне? Непостижимо! Его читают во всем мире! Уже сто лет!»[5]
Для тех, кто не догадался, речь шла о замечательном французском писателе-фантасте Жюле Верне (фр. Jules Verne, англ. Jules Verne, 1828–1905). Жюль Верн – Хулио Берне в испанской практической транскрипции.
Неудивительно, что с проблемой правильного написания корейских имен по-русски столкнулась и я. Например, как писать имя восьмого президента Республики Корея? Ким Дэ Чжун (по А. А. Холодовичу) или Ким Дэджун (по Л. Р. Концевичу)? Или так, как написано по-корейски, в русской практической транскрипции – Ким Дэчун?
Известно, что «в отличие от фонетической транскрипции и транслитерации, практическая транскрипция использует обычные знаки (буквы) языка-приёмника»[6].
И пусть меня простят все русскоговорящие корееведы и лингвисты, но русифицированные варианты не передают звучание корейского звука, обозначенного буквой «ㅈ», у которой просто нет близкого фонетического аналога в русском языке. Как корейская буква «ㅈ», похожая на альвеолярный английский звук [t] и тонкое, едва уловимое сочетание русских букв «ч», «т» и «ц», долго произносилось и писалось как «дж» и «чж»? Для меня загадка. Поэтому в «Очерках истории корейского кино» используется компромиссный вариант: корейская буква «ㅈ» будет записана как «ч», т. е. так, как ее учат произносить всех русскоязычных студентов при изучении корейского алфавита.
Только благодаря профессору Андрею Николаевичу Ланькову (1963) удалось разобраться и в другом непростом вопросе. В статье «Как Ким Ильсон стал Ким Чен Иром» А. Н. Ланьков объяснил, что «корейская система имен и фамилий… проста и соблюдается довольно строго. В большинстве своем корейцы носят трехсложные имена, причем первый слог обычно – фамилия, а два последующих слога – имя. Теоретически оба слога в имени полагается писать слитно или, в крайнем случае, через дефис, но на практике еще усилиями советских корейцев, закрепилась традиция писать все три слога по отдельности. Строго говоря, аналогом общепринятому ныне написанию Ким Чен Ын являлось бы написание имени российского президента как Путин Влади Мир. Однако к подобному странноватому раздельному написанию корейских имен «в три слога» все давно привыкли, а в СМИ оно просто стало стандартом»[7].
В книге «Очерки истории корейского кино (1903–2006 гг.)» для воспроизведения в русском тексте двухсложных личных корейских имен была использована практическая транскрипция, учитывающая «не только письменную форму исходных слов, но и их произношение, а также исторические соображения»[8]. Все личные корейские имена записаны по-русски слитно без дефиса, фамилии не склоняются, если они записаны перед именем.
К тому же в корейском языке, так же как в русском, есть звуки «ё» и «ы», но по-английски эти звуки в корейских именах записаны в южнокорейских источниках каждый раз по-разному. Поэтому очень часто запись и звучание корейского имени и фамилии по-английски совершенно не совпадают с русской практической транскрипцией. Именно поэтому в книге все фамилии и имена даны и по-английски, чтобы избежать путаницы.
После каждого английского варианта фамилии и имени корейских имен даны годы жизни. Это оказалось необходимым в случае полного совпадения имен южнокорейских кинорежиссеров – Ким Кидока-старшего (Kim Ki-duk, 1934–2017) и Ким Кидока-младшего (Kim Ki-duk, 1960–2020); режиссера-документалиста Ким Донвона (Kim Dong-won, 1955) и режиссера-комедиографа Ким Донвона (Kim Dong-won, 1962).
Вниманию читателей представлена первая часть по истории корейского кино – «Очерки по истории корейского кино (1903–1949)».
Знакомство и увлеченность корейцев новым искусством – кинематографом, – совпало с началом агрессивной колониальной политики Японии. Это тяжелое обстоятельство не помешало корейцам взяться за интенсивное освоение новых культурных и технических достижений. Возможно, пробуждение национального самосознания корейцев в XX веке произошло и под влиянием патриотично настроенных кинематографистов.
Ранний период истории корейского кино – это своеобразная хроника упорной национально-освободительной борьбы корейцев за независимость своей страны. Все корейские фильмы, снятые в начале XX века, все творческие достижения первых корейских кинематографистов связаны с основными политическими и историческими событиями, происходившими в стране в 1903–1949 годы.
Алла Хван, Москва, март 2006 г.
В «Очерках истории корейского кино (1903–2006)» представлены три периода развития корейского кино. Первая часть «Очерков» (1903–1948) – более подробная, дополненная новыми фактами, история начального этапа развития истории корейского кино. Вторая и третья часть – история киноиндустрии Республики Корея на протяжении шестидесяти с лишним лет (1948–1989, 1990–2006). Из пестрой мозаики разнородных по стилистике и художественному качеству корейских фильмов, складывалась история культуры, самосознания и мироощущения граждан Республики Корея.
В книге, в строгой хронологической последовательности, представлен долгий путь к творческому и коммерческому успеху самых популярных современных южнокорейских фильмов, оказавших влияние на формирование феноменальной популярности шоу-бизнеса РК, особенно киноиндустрии, у себя в стране и за рубежом, сравнимой с популярностью мировых лидеров производства и проката кинофильмов в XXI веке – Голливудом и Болливудом.
Пример успеха кинематографа Республики Корея во многом поучителен. Надеюсь, что в первой книге на русском языке о Новой Корейской волне в кино мне удалось показать, что успех и уникальность феномена «Hallyu» заключается не только в том, что кино Южной Кореи стало зримой коллективной исторической и творческой памятью народа, но и в том, что современная национальная киноиндустрия смогла стать полноценной и успешной частью национальной экономики, сумевшей всего за два десятилетия в начале XXI века завоевать огромную популярность и потеснить из отечественного проката американские блокбастеры не только в собственной стране, но и за рубежом.
В книге, уточнены и систематизированы творческие биографии кинорежиссеров РК Им Квонтхэка, Пак Квансу, Ли Мёнсе, Чон Санву, Пак Чханука, Кан Чегю, Хон Сансу, Ким Кидока, Кан Усука и многих других южнокорейских кинематографистов.
Из собственного опыта знаю, как далеки бывают некоторые рецензии от основного содержания того или иного корейского фильма. К сожалению, большая часть корейских фильмов до сих пор была недостаточно изучена именно потому, что русскоязычные кинообозреватели не были знакомы с историей Кореи и ее культурой.
В «Очерках истории корейского кино» содержание фильмов дано в стиле современных монтажных листов. Без всевозможных смысловых искажений и эстетско-интеллектуальных фантазий «на тему».
Надеюсь, что эта книга будет интересна не только узким специалистам (кинематографистам, искусствоведам и востоковедам), но и широкой публике.
С пожеланиями благополучия
А.Г. Хван.
Ташкент, ноябрь 2021 года.
Возникновение корейской киноиндустрии совпало с политическим, экономическим и культурным кризисом в стране. Идеологически и художественно первые корейские фильмы обязаны национальной, прогрессивной литературе, бывшей основой одной из форм национального сопротивления корейцев против японского колониализма. Писатели оказали огромное влияние на формирование национального самосознания корейцев. В том числе на юных борцов за независимость Кореи, которые, повзрослев, стали первым поколением корейских кинематографистов.
Вряд ли в те времена первые корейские кинематографисты относились к самой образованной части населения. В основном, в кино работали патриотически настроенные корейцы, энтузиасты-самоучки, которые сумели создать подлинно национальные кинофильмы в сотрудничестве с японскими предпринимателями.
В 1920–1930 годы корейские кинематографисты не скрывали свое недовольство колониальной политикой японских оккупантов. Разумеется, среди японских кинематографистов были разные люди. Например, взаимоотношения японских владельцев и корейских работников на киностудии «Чосон синема» были дружескими и вполне доверительными. Легендарный корейский фильм «Ариран» был создан классиком корейского кино На Унгю, а выпуск в прокат этого фильма произошел с помощью японцев.
Прежде чем приступить к анализу возникновения и развития корейского кино, необходимо подробно рассмотреть политическое, социальное и культурное состояние корейского общества в период с 1880–1910 годы. Это был сложный, затяжной военно-политический конфликт слабой, средневековой королевской власти Кореи против развитых капиталистических стран – США, Великобритании, Франции и Японии.
Борьба с иностранной торговой и военной интервенцией иногда превращалась в упорное отрицание достижений западной культуры, которое объективно делало Корею слабее стран Запада и Японии. Неудивительно, что в середине XIX в. на суверенитет Кореи посягали многие страны. Англия, имевшая колониальные владения в Индии и значительные торговые преимущества в соседнем Китае; Франция, подчинившая Юго-Восточную Азию; а также США, закончившие войну между северными и южными штатами. Начиная с 1882 г., не только Япония, но и Китай стали выступать в роли держав, имеющих новые интересы в Корее, связанные с развитием товарно-денежных отношений.
Ни о каком добром соседстве слабая, отсталая Корея уже и не мечтала. Подобно западным державам и Японии, жестко проводившим в Корее колониальную политику, Китай также получил экономические привилегии после подписания торгового договора между Кореей и Китаем (1882 г.). Этот договор, во многом напоминающий корейско-японский и корейско-американский договоры, не учитывал права слабого корейского государства и всех его граждан. Зато этот «договор» или «правила о торговле» предоставлял на территории Кореи многочисленные привилегии китайским торговцам, такие же как американским и японским купцам и предпринимателям. Корейские власти подписали аналогичные договоры с ведущими европейскими державами: в 1882 г. – с Англией и Германией, в 1884 г. – с Италией и Россией, в 1886 – с Францией. При этом Англия использовала маньчжурскую династию в своей политике в Корее, а США поощряли Японию в противовес Англии, Китая и России на Корейском полуострове[9].
Задолго до официального заявленного Японией «протектората» над Кореей, японские военные, полицейские и купцы, гораздо активнее, чем все остальные, «осваивали» полуостров. Япония приобретала все большее влияние в Корее. К 1903 г. противоборство между Россией и Японией за влияние в Корее достигло такого состояния, когда военное столкновение стало неизбежным. Корея, накануне русско-японской войны, 21 января 1904 г. распространила «Декларацию о нейтралитете»[10]. Несмотря на официальный нейтралитет, корейцы помогали и сочувствовали русским морякам. Но это не помогло ни России, ни Корее. «Мирный договор» России с Японией был подписан 5 сентября 1905 г. в США, в Портсмуте. По этому договору Россия признала за Японией преобладание в Корее.
О проекте
О подписке