Ян смерил меня пристальным взглядом, оценивая, насколько сильно меня клонило в сон и не отключусь ли я прямо посреди его рассказа. Я же постаралась распахнуть глаза как можно шире, желая услышать продолжение, прежде чем он оставит меня и вернется к семье – в далекие отсюда залы.

– Нехорошая история, – покачал Ян головой. – Когда Барбара умерла столь молодой и красивой, король обезумел от горя. Спрашивал меня, что можно сделать, просил перенести его в загробный мир. Конечно, я не поддался на уговоры. О том не могло быть и речи. Позже до меня дошли слухи от придворных, что он собирается вызвать ее дух и уже обратился к чернокнижнику.

Машинально вдохнув поглубже, будто желая проглотить слова, что он произнес, я ощутила и тот самый запах – хвои и дыма, – исходивший от него и прежде, когда мы стояли в обнимку на балконе.

– Значит, легенда правдива?

– Да. Я предупредил короля, что подобные действия опасны. Проводил с ним бессчетное количество времени, убеждая отступить. Я не был готов загипнотизировать его, влезть в разум, но он догадывался, что я ему помешаю каким-нибудь иным способом, и притворился, что успокоился. Ему удалось усыпить мою бдительность. Несомненно, у него бы ничего не получилось, если бы Барбара к тому моменту уже отбыла в ирий или на новый круг рождения. Но она не ускользнула во тьму. Она сбежала и даже нашла озерницу, которая отвела ее сюда, в замок, аналогичный тому, что находился в яви: она прекрасно знала о его существовании благодаря нам. Когда король вызывал ее дух – Барбара стала не просто призраком места, для нее создался беспрепятственный проход между мирами. Ситуация уникальнейшая. После мы перестали распространять среди людей информацию о том, что навь вообще существует. Да и о том, что мы – цмоки – тоже. Одна душа уже была загублена. Этого мы посчитали достаточным.

Печально выдохнув, я подтянула ноги к груди, свернувшись калачиком, подобно Кинли, который сопел рядом с подушкой, укрывшись перепончатыми крыльями. А я плотнее укуталась в одеяло.

– Но ведь Барбара может нырнуть во тьму и переродиться?

– Да. Но не хочет.

– И вы никак не можете ее заставить так поступить?

Ян наклонил голову набок, на лице отразилось легкое недоумение.

– Решить за нее? Нет. Никогда. Точно не уверен, боится ли она, что прожила не слишком благую жизнь и что Тьма отправит ее в пекло… или она просто не желает продвигаться дальше. Да и я – не тот, кто стал бы кого-то принуждать против воли. Никто из нас не таков. Ни я, ни Валентина, ни Константин.

Насчет Валентины я была не уверена, ведь она уже пыталась командовать мной, но не хотелось ябедничать Яну.

– Но Ян, табличка на входе и весь интерьер… Замок – почти копия того, который сооружен в моем мире. То есть его же перестраивали и меняли обстановку, по-моему, не раз…

– Когда Валентине, можно сказать, запретили бывать в яви, сестра не ослушалась. Праздно живя в человеческом мире, она научилась веселиться и решила не останавливаться и здесь. Она перекроила это место по прообразу, чтобы оно напоминало об утерянной обители. Я редко бывал тут. Ведь я переселился в явь и порой думал, что навсегда.

Как больно слышать его речи! Я понимала – Ян печалится из-за того, что не мог вернуться. Словно его лишили возможности. И он оказался изгнанником из нави, как Велес – из ирия. Но для меня оставалось загадкой, почему Ян сбежал отсюда. Однако кое-какие подозрения у меня уже имелись.

– Кто запретил ей? Ваш отец? Смог?.. – вопросила я.

Ян кивнул. Я не надеялась, что он поведает о причине, и он действительно помалкивал.

Тогда я задала вопрос ненавязчивым тоном, толком не зная, хочу ли получить ответ.

– Кто твои родители, Ян? Какие они?

– Мы не общаемся, Ава, – коротко бросил он.

– Из-за них ты ушел из нави?

– Да. – Внезапно высвободив мою руку, отстранившись и выпрямившись, он добавил: – Они мало что хорошего сделали за свою долгую бессмертную жизнь. Мать, конечно, помогла Константину получить истинное бессмертие, коего не имелось ни у одного другого существа во всех возможных мирах, но и это не было актом благородной доброй воли. Она просто искупала собственную вину, пусть и не за свой поступок, но за свое преступное бездействие.

К сожалению, сонливость неумолимо одолевала меня. Ни Ян, ни я не ощущали энтузиазма к продолжению беседы на столь драматичную тему. И чтобы освободить его от необходимости уклоняться от подробностей, я осознанно сменила ее, сообразив, что с минуты на минуту грезы захватят меня.

– Значит, когда-то вы вместе жили в яви? Валентина, Константин…

– Да, и такое случалось. Тогда мы были дружны.

«Они и сейчас дружны, – подумала я, – но чересчур много поддевают друг друга. Между ними чувствуются нетривиальные братско-сестринские отношения. Что-то граничащее между любовью и ненавистью. Но любви в принципе больше».

– Но почему вам нравится порубежный мир? Зачем вы вообще стали туда захаживать?

Ян пожал плечами:

– Это неплохой мир, где никто ничего не ведает о твоем прошлом. Там можно начать все с чистого листа.

«Ясно, – пронеслась у меня очередная мысль. – Ян пытался начать жизнь заново».

Зевнув еще раз, я почувствовала, как моя голова утопает в подушке. Закрыв глаза, я не видела Яна, зато слышала, как зашуршала постель – на меня хлынула волна тепла от приближения дракона, жаркие губы мягко коснулись моего лба.

На прощание он шепнул, чтобы я как следует отдохнула, и подоткнул кончик одеяла к моей шее. Затем отстранился, встал с кровати, и его шаги постепенно затихли.

Я понимала, что коридоры замка буквально наводнены костомахами, жаждущими – в пучинах своих черных душ – тайком полакомиться моей энергией. Но сейчас я была лишена возможности бояться. Ведь я стремительно погружалась в грезы. Слишком быстро для человека, который может быть напуганным.

* * *

Сновидения были несуществующей реальностью. Рваные куски воспоминаний, перемешанных с фантазиями. Разум воспроизводил то, что я слышала от Велеса сегодня за обедом, и додумывал нечто уникальное.

Все это выстраивалось в странный сюжет, не способный принять логичную последовательность.

Я видела всех, все и сразу…

Я видела войну и сражения. То, как волки разрывают на части людей: мою семью на ферме у драконьих вольеров. И убивают иных – на полях, среди луговых трав, полевых цветов, среди фиолетового вереска, орошенного алой кровью под ночным небом, при свете огромной полной луны.

Видела, как Дивия впервые встречает Трояна, лицо которого скрыто, и мое сердце бьется в такт с ее, влюбленным…

…Вот я в длинном черном платье, наблюдаю за битвой, развернувшуюся на руинах усыпальницы возле пустого кладбища. Расщепляют Роксолану – прямо у меня на глазах.

И кобальтовый дракон идет мне навстречу. Я знаю, что он бог. Он – тот, кого нельзя описать словами. Я уверена, что рядом со мной должен стоять Гай, но вместо него обнаруживаю семью Яна: Валентина и Константин… и еще женщина. У нее темные волосы цвета вороного крыла и белая как мел кожа. Она высокая и красивая, черты лица напоминают лицо Константина. По левое плечо от нее замер мужчина, скрытый завесой тьмы.

Кто он – их отец?.. Или брат Алексей?.. Громкие голоса отвлекают меня от размышлений.

Они спорят, проговаривают слова на повышенных тонах, но мне невдомек, в чем суть перебранки.

Белые пустые глаза незнакомого мужчины как прожекторы рассеивают черную штору ночного тумана. Женщина боится.

И я вижу, как белый дракон появляется на месте Константина, а другой – черный и огромный – на месте окутанного во мрак незнакомца. Гигантская тень цмока цвета кромешной тьмы теперь отделяет меня от мира.

Когда зрение проясняется, я озираюсь по сторонам и замечаю, что вновь переместилась на поле боя. Теперь я стою на берегу быстробегущей реки…

Вокруг – вспышки молний, грохот и подобие взрывов, пылающие огни и дымящийся вдалеке лес, снопы искр и голубого пепла, вздымающегося в небо – волколаки воюют с цмоками. Чешуя одного из них – сине-кобальтовая, с голубыми линиями по контурам крыльев. В нем я молниеносно узнаю Яна. И глаза его звериной сущности почему-то алые.

Меня окропляют брызги крови, орошающие волосы, лоб и скулы, заливающие одежду, и окутывает ледяной свет полной луны. Сердце бьется часто, меня знобит. Ян окружен, и мне кажется, ему не победить. Повсюду трупы – обездвиженные разорванные тела цмоков и волколаков.

В водовороте мыслей я осознаю, что вижу сон. Это помогает успокоиться. Однако когда на меня несется разъяренно рычащий зверь, я резво отступаю, несусь прочь что есть мочи, кричу во все горло и с разбега лечу с обрыва вниз, падая в реку, погружаясь в воду с головой.

Но не пробуждаюсь…

…Выныриваю и оказываюсь под ярким дневным солнцем. Светило висит над моей головой в зените. Разуму нужно несколько секунд, чтобы адаптироваться, но телу не требуется ничего подобного. Оно действует инстинктивно.

Ян стоит вдалеке – у пристани. Возле дома. Мы – на ферме «Драконий камень», и я плаваю в Червоном озере.

Едва вижу Яна, начинаю подплывать к берегу, и когда выхожу на сушу, следуя воле прошлой версии себя, бегу к Яну. Мокрая, мчусь к нему и обнимаю, весело смеясь. Не контролируя движения, подчиняясь им, становлюсь пленницей отрывка из своего же прошлого. Прижимаюсь к одежде Яна мокрым купальником и вспоминаю, что несколько лет назад сделала это специально, чтобы его позлить. Хотя из головы не выходит поле битвы, кровавое и задымленное.

Ян бесится. И конечно, отомстит мне за нелепый поступок.

Дракон снимает пиджак и бросает мне, повелевая просушить и погладить. Ткань в полете на секунду застилает обзор. Когда я снова вижу свет, то понимаю, что мы переместились на городскую набережную.

Значит, меня опять перебросило. Пытаюсь сообразить, что происходит – в каком жизненном отрезке я нахожусь.

Сердце бьется чаще, чем нужно. Мы с Яном бредем вдоль кованых перил ограды, смотрим на синюю реку и едим мороженое. Встречаем рассвет.

Я вновь вспоминаю, что накануне я гуляла в городе, и Ян приехал меня забрать. Иду в откровенном наряде, по крайней мере, так считает дракон: в платье, которое короче, чем ему следовало быть. Совсем недавно брошенный Яном пиджак – уже на моих плечах. Смотрю на черную ткань, прикрывающую живот и бедра, и на мгновение наряд кажется мне похожим на платье, которое мне одолжила Роксолана, после чего сновидческая реальность начинает рябить сумрачными волнами…

…Я – в темном помещении. Но что-то загорается впереди – яркий свет софитов, озаривших сцену. Мы сидим в театре. Ян, мама, папа и я.

Смотрю на зал, который набит битком, и поворачиваюсь к дракону. Хочу задержаться тут – хотя бы ненадолго.

То был чудесный день, который мы провели вместе. Мне удалось затеряться в собственной памяти, постоять на кромке далекого радужного прошлого лишь на миг, и я снова начинаю понимать, что происходящее – сон. Ведь родители мертвы, что вдребезги разбивает момент счастья, запечатленный в моем рассудке.

Только здесь и сейчас могу побыть с ними. В краткое мгновение – мы рядом, но оно скоро разрушится. Слезы наворачиваются на глаза и без устали текут по щекам, которые стали мокрыми от соленой влаги. Я плачу…

…Я настоящая и я прошлая слились воедино и рыдаем. Зажмуриваюсь и не сопротивляюсь, когда неведомая сила выдергивает меня с мягкого сиденья и уносит дальше.

Мы с Яном находимся в его машине. Только он и я. Автомобиль стоит на обочине в нескольких километрах от города, на фоне усеянного пшеницей поля, колосья качаются от порывов ночного ветра.

Я вылезаю из машины, понимая, что не могу дышать в салоне, и присаживаюсь на капот. Смеюсь и плачу. Одновременно. Чувствую себя плохо, мне только недавно исполнилось семнадцать, и я выпила лишнего, чего мне вообще делать нельзя.

«Ава, – говорит Ян, – мое терпение в отношении твоего трудного подросткового возраста заканчивается. Все это мне очень, очень не нравится».

Наверняка он не испепелил меня драконьим огнем исключительно потому, что когда-то заявил: если я буду не в порядке, он приедет и ничего не расскажет родителям, если я его позову.

А я пообещала, что обязательно попрошу о помощи.

Соображаю плохо, но что-то подсказывает, такими темпами он точно заберет свои слова обратно, если я не перестану злоупотреблять его всепрощающим отношением ко мне.

От этих мыслей я и плачу, а вот смеюсь от собственной глупости.

«Зачаруешь их, чтобы они не догадались, что я нетрезвая?» — спрашиваю я, подразумевая родителей.

На самом деле они сейчас спят. Мирно почивают. Ведь они уверены, что я в гостях у Вероники, поэтому ждут меня к утру.

«Скорее, я зачарую тебя. Хорошенько встряхну разок твой разум, чтобы все в нем встало на свои места. Или хотя бы выясню, что с тобой творится».

Начинаю плакать навзрыд. Ян закатывает глаза, вздыхает, однако помогает мне.

Вытирает мои слезы и дает попить воды. Потом держит волосы, пока меня тошнит.

Закрываю глаза, ощущая теплую широкую ладонь на спине. А когда открываю – вдруг оказываюсь у водоема.

И это озеро – не Червоное, не на моей ферме, а другое, которое я уже посещала прежде – во снах. И рука на моей спине – явно не рука Яна, а Константина…

Мягкая зеленая трава, синий насыщенный оттенок неба и лазурный воздух…

Я попала в прошлые видения, в которых всегда присутствовал невероятный синий цвет, кажущийся полупрозрачной пеленой. Константин и Алена… Сейчас я стала ею. Вновь.

По моим плечам струятся золотистые локоны. Я демонстрирую Константину зияющую рану на ладони – резаную и глубокую. Рядом лежит окровавленный серп.

Константин что-то отвечает мне, и на сей раз я слышу, что именно.

«Ты такая хрупкая… Люди такие хрупкие».

Вот что он говорил Алене в прошлый раз, чего я не сумела расслышать.

Он сказал, что она человек.

Он хотел вымолвить что-то еще, но сон оборвался громким криком.

Отделившись от тела Алены, я увидела ее в другой обстановке – стонущей от боли. Вокруг нее разлита лужа крови.

Алена – в подземелье, в уже знакомой тюрьме, среди клеток. И последнее, на чем удается сфокусироваться – это ее светлые кудри, пропитанные красным. Рядом журчит вода – река алого оттенка.