Елки, зеленые иголки

В новогодней канцелярии раздался звонок:

– Алло, новость-молния! В городе N отказались ставить елку! Прием, меня кто-нибудь слышит? – вопил голос в трубке, – срочно отправляйте патруль!

– Принято, летим!

 
                                 * * *
 

На центральной площади города N, переминаясь с ноги на ногу, стоял человек. Он губами согревал замерзшие пальцы и постоянно озирался вокруг. Вдруг к его нескрываемой радости прямо перед ним приземлилась повозка, из которой вывалился маленький эльф. Запряженный олень удостоверился, что пассажиров больше нет и вновь растворился в серых вечерних облаках.

– Ты кто? – закряхтел эльф.

– Сторож. Это я позвонил в канцелярию, – с любопытством разглядывая эльфа ответил человек. Тот едва достигал его колена, а красный колпак был такой же длинный, как и седая борода, еще чуть и коснется пола, – я слежу за всей округой. У всех уже праздник, а мэр этого города вчера неожиданно все отменил. Вы бы его видели – затопал ногами, замахал руками, как начал кричать, аж покраснел. А ведь елку три дня искали по лесу, выбрали самую красивую, она теперь, бедняжка, где-то в подполе.

«Ногами, говоришь, затопал. Кажется, ясно», – эльф задумчиво погладил бороду и огляделся. И правда, вопреки новогодним традициям в городе N не происходило ничего. Ветер гонял снег по серым улицам, которые грустили и мечтали зажечься яркими разноцветными огнями. Окна домов беззвучно взирали на грустную картину города, никто не клеил на них снежинки, не раскрашивал красками. Дело в том, что мэр запретил все праздничные украшения. Даже мандарины, и те не завезли в магазины.

Эльф нахмурился, сдвинул седые брови и приказал: «А ну, веди меня. Покажи, где сидит этот похититель елок».

Сторож, повинуясь указаниям, привел эльфа к большому старому зданию – в резиденцию мэра. Желтые стены покрылись дорожной пылью, белые колонны пряталась за унылым серым цветом, и только зажженные фонари у крыльца напоминали, что в этом доме кто-то, да есть. Эльф со Сторожем осторожно вошли, скрипнув дверью, и не, встретив никаких препятствий, спустились вниз по лестнице к помещению с табличкой «Только для своих».

– Я же свой, – пожал плечами эльф, зашел внутрь и невольно ахнул: в крохотном помещении, сложившись в три погибели, стояла елка. Зеленая, с раскидистыми лапами, она горько вздыхала и, увидев гостей, стыдливо прикрылась пушистой веткой.

– Не время лить слезы! – отчеканил эльф, – лучше расскажи, что видела и слышала.

– А я что? – надулась елка и снова заплакала, – из дома забрали, сюда привезли, а любоваться не хотят. Я самая несчастная!

Пока она рыдала, а Сторож пытался ее успокоить, морщась от колючих прикосновений, Эльф на четвереньках собирал иголки. Поднимал, подносил к носу и закидывал в карман. Потом поднялся, заверил елку в скором освобождении и, махнув Сторожу, пошел к выходу.

Через несколько минут они смотрели в замочную скважину двери у кабинета мэра. Тот в полумраке, не открывая тяжелых портьер, склонился над своим столом и писал указ за указом. Изредка поднимал голову, будто прислушивался к чему-то и снова водил ручкой по бумаге.

Эльф захихикал, слегка приоткрыл дверь и кинул в кабинет горсть елочных иголок.

Затем глянул на Сторожа: «Смотри внимательно. Мэр тут не один. Когда ты рассказал, что он топал ногами, я сразу понял, что это проделки тролля-варвара. Они давние любители потешаться над горожанами и лишать их праздника. Подчиняют себе волю другого человека и вытворяют, что хотят.»

Сторож пригляделся и впрямь увидел на плече мэра маленького сморщенного человечка. Он что-то нашептывал и без передышки смеялся, свесив ножки. Но как только до него дошел аромат иголок, замолчал и выпрямился.

Эльф рассмеялся, запустил руку в карман и вытащил оттуда крупный ярко-оранжевый мандарин. Сторож завороженно следил, как он очистил его от кожуры, разделил на дольки и кинул в самый центр кабинета. Тролль-варвар повел носом, что есть сил, затопал и завертелся на месте, посылая эльфу проклятия. В следующий миг он испарился с гулким хлопком.

Мэр встряхнул головой, проворчал: «Наваждение какое-то», и смял все лежащие перед ним бумажки.

 
                                 * * *
 

– Избавиться от троллей проще простого, главное – вовремя их заметить. Пытаясь лишить людей праздника, они больше всего на свете этого праздника и боятся! – эльф пожал лапу елке на площади и, прыгнув в повозку, умчался в облака.

Сторож подмигнул зеленой красавице и вспомнил, что не отчитался. Добежал до ближайшего телефона и набрал знакомые цифры:

– Алло, новогодняя канцелярия? Все хорошо! В город N пришел Новый год!

Загадай желание

Желание номер раз – хочу плюшевого медведя. Желание номер два – хочу большой леденец на палочке.

Эмма смотрела, как дочь старательно выводит письмо для Деда Мороза. Мечты и желания – единственное, что она могла себе позволить, мишки и леденцы уже не по карману. Она тоскливо глянула на экран телевизора, где дорого одетые дамы хохотали и рассказывали, что лучше есть, чем запивать, во что вкладывать деньги.

«Деньги», – хмыкнула Эмма и все выключила. Дочка не отрываясь, писала мечту номер восемь. Она еще не знала, что мама в одночасье осталась без работы, всем работникам консервного завода заявили о закрытии, производство остановили, и жители их городка оказались без зарплаты за последний месяц. Стоит ли объяснять семилетней девочке отсутствие подарков под елкой и оливье на новогоднем столе через неделю? Эмма не рассказывала, а только ежедневно подсчитывала оставшееся.

Вечером в магазине, мысленно прикидывая расход и разнообразие блюд, она запаслась гречкой, поставила галочку в голове и отняла сто пятьдесят рублей от бюджета. Оставалось полторы тысячи.

Эмма вышла на крыльцо, но неожиданно одна нога скользнула по припорошенному снегом льду, и земля закружилась. Девушка бессильно замахала руками, устанавливая равновесие, но тщетно. Нос Эммы уже летел к ступеням магазина, как вдруг ее локоть ухватила чья-то крепкая ладонь. Чуть не плача она поправила сбившуюся шапку и пролепетала: «Да что ж за неудача». Потом взглянула на своего спасителя, сухого старичка, и узнала в нем соседа Аркадия Петровича. Его тоже уволили с завода, где он числился в гардеробе и сейчас ему, похоже, не сладко. Эмма поблагодарила его, пригласила на чай, она была невероятно счастлива, что сосед именно сейчас оказался на крыльце злосчастного магазина.

– Чай, конечно, это хорошо, но возьми вот лотерейный билетик, – он достал из потрепанной старой шубы квадратный листок с буквами «СТОЛОТО», – дай, сколько не жалко. Выиграешь, вот увидишь!

Эмма улыбнулась, но увидев глаза деда, нахмурилась. Сомнения и жалость рвали сердце, пришлось сделать выбор. Она решительно отдала соседу деньги. Потом посмотрела на купюры, на седого Аркадия Петровича, положила в его ладонь все без остатка, сжала билет и, не помня себя, пошла домой.

Позже Эмма ругала себя за безрассудство: «Глупая, как можно отдать последнее и лишить собственную дочь надежды на праздник?!» Она взглянула на билет и прочла условия выигрыша, в который и не думала верить – впишите четыре числа от 1 до 30.

– Хм, это просто. 29 – мой день рождения, 4 – день рождения дочки, 15 – день рождения мамы. А четвёртое?

Путем нехитрой математической задачки сложила числа вместе, вышло 11.

Все написанное тут же пропало. «Странно все это», – пробормотала Эмма, а уже с утра дрожащей рукой включила телевизор и принялась ждать.

Когда ведущий бодрым звонким голосом назвал цифру 29, она улыбнулась. Когда выпала четвёрка, нервно дернулась. При слове «пятнадцать» привстала и только, когда ведущий объявил паузу, выдохнула. Через пять минут на экране снова забегали шарики с цифрами, они крутилась, подмигивали, словно посмеивались над судьбой. Внезапно все остановилось, замерло, затихла даже метель за окном. Ведущий хитро подмигнул, Эмме вдруг показалось, что ей, а после достал шар, повертел в руках и в камеру закричал – 11!

Закричала и Эмма! Да так, что опрокинула стул, кинулась целовать билет с проступившими словами «Выигрыш 100 тысяч рублей». Потом остановилась, проверила и кинулась к соседу. Она колотила в дверь, кричала: Аркадий Петрович, откройте!», из двери рядом показалась детская головка, пискнула: «Он уехал», следом вышел отец девочки: «Зачем он тебе? Его родня увезла ещё неделю назад».

– Как неделю… Я же вчера… – бормотала Эмма.

– Уехал дед, – пожал плечами мужчина и скрылся.

Эмма напоследок взглянула на дверь Аркадия Петровича, приложила к ней ладонь и прошептала: «Спасибо, спаситель!»

За окном лежали пухлые белые сугробы, они блестели в свете фонарей, переливались на фоне вечернего неба, а кружевные снежинки заигрывали с ветром. На столе у Эммы стоит оливье, а под елкой лежат разноцветные коробки. Дочка на пальцах загибает их количество и заливисто смеётся. Сегодня Новый год, и в этой семье чудеса уже случились.

Бакалина Анастасия
(@bakalin_a)

Аня на рождественской ярмарке.
Волшебная история о семье, дружбе и вере в чудеса

1. Новогодние носки для Ани

Аня нараспашку открыла входную дверь и влетела в квартиру как вьюга. Вытряхнула с шубы, ещё маминой, хрустящий снег. Скинула тяжёлый портфель. Он с грохотом упал на потёртый паркет, припорошив его белой крупой.

– Ба, я дома!

– Хорошо, милая. Мой руки, иди кушать.

Аня засунула промокшие ноги в мамины меховые тапочки. Они были настолько велики, что слетали при каждом шаге. Аня не отрывая подошвы от пола, пошаркала к бабушке.

Ба полулёжа на диване считала монеты и столбиками выстраивала их на краю. Под ней скомкалась простыня, а одеяло наполовину вырвалось из пододеяльника и упало на подножки кресла-коляски.

– Солнышко, как пообедаешь, сходи в аптеку.

– А счета оплатить? – Аня указала на стопку цветных квитанций на тумбочке.

– Не сегодня, – ба опустила со лба очки и достала из-под подушки вязаную красную шапку с пышным помпоном, – посмотри, что я тебе связала.

– Ух ты! – Аня натянула её до самого носа и засмеялась. – Тёплая!

– И носки закончила, новогодние. Для тебя. И мамы.

– Ба, у нас носков полный комод, куда ещё?

– Выпишут маму, будет носить, чтоб ножки не мёрзли. И ты одевай под ботинки. Починить бы их, да денег сейчас нет.

– А мы что-нибудь придумаем!

– Ишь, какая шустрая. Ты об учёбе думай. Дождусь пенсию, починим! А где ж ещё возьмёшь этих денег, кто ж даст… – всё тише и тише ворчала ба, шаря руками под пустым пододеяльником в поисках спиц.

Аня подошла к окну и посмотрела на зимний парк. Вдали виднелась нарядная треугольная ёлка, вокруг которой хороводом встали маленькие деревянные домики. Они нарядились в гирлянды и пышные еловые ветки. Из прилавков лился тёплый свет и превращал снег в крем-брюле.

– Рождественская ярмарка, – задумчиво произнесла Аня, перебирая разноцветные шерстяные мотки, сложенные на подоконнике. – Ну, точно, рождественская ярмарка!

Её лицо засияло, как новогодний фонарик. Она подбежала к комоду, открыла дверцу и театрально показала двумя руками на стопочки носков.

– Та дам! Я их продавать пойду. Ходовой товар!

– Вот удумала! А школа?!

– А я после уроков. Ба, ну, пожалуйста. Квитанции, у меня ботинки, и ёлку хочется, и подарки… – сбивчиво тараторила Аня и разглядывала узоры на носках, – они такие красивые, точно купят. А ты ещё свяжешь. Ты у нас такая мастерица!

– Как же быстро ты выросла! Добытчица наша, – ласково улыбнулась ба.

Аня натянула красную шапку, торопливо запихнула ноги в ещё сырые ботинки и заботливо обернула корзину с новогодними носками в прозрачную плёнку.

2. Дорога на ярмарку. Знакомство с Ви

Стемнело. Зажглись фонари. В тёплом свете порхали хлопья. Ане показалось, что зазвенели колокольчики. Она перекладывала корзину с носками из одной руки в другую и приплясывала. Снег под ногами превращался в причудливый узор. Вокруг неё, кружась, поднимались вихри снега. Они вздымались, окружали, касались рук, приглашая танцевать в паре. От холодного прикосновения Аня выронила корзину и остановилась. В удивительных завихрениях показалось снежное лицо. Весёлые глаза, острый нос, улыбка, лохматые волосы. Аня медленно протянула руку и едва коснулась пальцем кончика носа, как лёгкий ветерок развеял его. В одно мгновение танцующие снежные столбы рухнули на землю.

Неужели показалось?

За спиной Аня услышала хруст приближающихся шагов. Не успела она оглянуться, как раздался знакомый голос, от которого напряглись мышцы и сжались губы.

– Оу, это же Аня-бедняжка!

Аня почувствовала покалывание во всём теле, будто слова превратились в сотни ядовитых медуз и облепили её всю. Она резким движением схватила корзину и твёрдо зашагала по аллее, на ярмарку.

– Бедняжка, стой! Стой, тебе говорят. – раздался жёсткий детский голос, полный превосходства.

Хрум-хрум-хрум – стремительно приближались шаги. Аня резко повернулась. Прямо перед ней затормозила Инга, за ней шла Зоя-бомба – девочки из параллельного четвёртого «Б». Инга решительно стянула с Ани новую шапку и перебросила её Зое, заходившей в это время за Анину спину.

– У тебя новая шапка?! Зо, глянь, Аня – красная шапочка. С корзинкой… – Инга разразилась фальшивым смехом, Зоя отозвались эхом. – Бабке своей пирожки несёшь?

Инга потянулась за корзиной, но Аня сжала плетёную ручку изо всех сил и попятилась. Она сделала пару шагов, потом почувствовала резкий толчок в спину и упала на колени. Ноги в тонких колготах обожгло морозным снегом. Аня смотрела на корзину, как дракон на охраняемое сокровище, и до покалывания в пальцах продолжала сжимать ручку.

– Отстань! – крикнула она, пытаясь подняться.

Но крепкие руки Зои-бомбы, нависающей над Аней как гора, прижимали к земле.

Вдруг Аня заметила, что снег снова стал подниматься, он клубился и вытягивался. Завихренья расползались во все стороны, и часть из них обрушилась снежными облаками на Ингу и Зою. Девочки отряхивались и, визжа, ругались.

– Зо, хватай её…

Зоя послушно занесла руку над хрупкой Аней.

– Не вздумай даже! – раздался звенящий, как хрусталь голос.

Из-за высокого сугроба вышел беловолосый мальчик. Светлая одежда сливалась со снегом, и он походил на призрака. Мягко, практически не оставляя следов, он подошёл к Зое и толкнул в плечо. Её развернуло, и Зоя-бомба грохнулась на спину, как павшая крепость.

– Чтобы я вас больше рядом с ней не видел. – ровно, без эмоций, сказал мальчик, возвышаясь, как снежный столб.

Инга бросила подругу и молча посеменила по аллее к дому, периодически оглядываясь.

Мальчик поднял запорошенную шапку, отряхнул её и одел на Аню.

– Я – Ви. Давай корзинку, помогу.

Аня послушно отдала своё сокровище, и поправила мокрую шапку.

– Спасибо. Я – Аня. – она подняла на него серые глаза, укутанные снегом.

Высокий, на вид лет тринадцати, растрёпанные белые волосы, острый нос…

Нет, показалось.

– А Ви – это Витя?

– Можно и Витя, – улыбнулся мальчик. – Пойдём. Ты же на ярмарку идёшь?

– Да.

– Значит, нам по пути. Что продавать будешь?

– Бабушкины носки.

– Значит, бабушку без носков оставила? – рассмеялся Ви, словно сотни колокольчиков зазвенели в унисон.

Аня растерялась, щёки предательски покраснели. Она придумывала, что ответить, но кроме оправданий в голову ничего не приходило.

– Расслабься. Я же шучу. – он наклонился, схватил горсть снега и бросил в Аню. – Много носков продала?

– Да я первый раз иду. Не знаю, как пойдёт.

– А чего ж не пойдёт… Зимой люди носят носки, значит, пойдёт! – улыбнулся Ви, и водрузил корзину на голову. Он развёл руки, как крылья, и побежал. Корзина некоторое время шаталась, а потом полетела вниз. – Хорошо, что ты яйца не продаёшь!

Звонкий задорный смех разлетелся по аллее, и, казалось, смеялись деревья, фонари и притихший снег.