Глава 3

Мост Золотые Ворота – несомненно, одно из инженерных чудес света. Для жителей Сан-Франциско это, естественно, самое чудесное из инженерных чудес света, и действительно, среди мостов нет равного ему по эффектности и изяществу. Глядя, как две огромные кирпично-красные башни – или оранжевые, или охряные, в зависимости от освещения, – выступают из плотного тумана, так часто наплывающего со стороны Тихого океана, испытываешь необыкновенное ощущение нереальности происходящего. А когда туман полностью рассеивается, это ощущение сменяется недоверием и преклонением перед гением человека, который не только имел смелость представить себе эту эпическую поэму механического величия, но и обладал техническими познаниями, чтобы воплотить ее в жизнь. И хотя глаза представляют неопровержимые доказательства существования этого чуда, мозг отказывается принять их на веру.

Так или иначе, но своим появлением мост обязан Джозефу Штраусу, который, несмотря на непреодолимые препятствия и уверения коллег-архитекторов в том, что его мечта в принципе неосуществима, продолжал работу с упрямством, характерным для истинных американцев. В конце концов мост Золотые Ворота все же был построен и открыт в мае 1937 года.

До 1964 года, когда был возведен мост Верразано-Нарроуз, оказавшийся на двадцать метров длиннее, мост Золотые Ворота был самым длинным однопролетным висячим мостом в мире^[1]. Поддерживающие его две массивные башни на двести двадцать семь метров возвышаются над поверхностью залива. Общая длина моста – два километра семьсот тридцать семь метров. Его сооружение обошлось в тридцать пять миллионов долларов. Сегодня для его постройки понадобилось бы уже двести миллионов.

В биографии моста есть и мрачные страницы. Американцы, решившие свести счеты с жизнью, очень любят делать это именно на мосту Золотые Ворота. Здесь зарегистрировано около пятисот самоубийств, еще столько же прошли незамеченными. В живых осталось только восемь человек. Вероятность выживания при падении с этого моста очень мала. Даже если при падении с высоты шестидесяти метров человек останется жив, его добивают холодная вода и подводные течения, которые проходят на небольшом расстоянии от моста, по обе его стороны. В пяти километрах к востоку, на острове Алькатрас, стоит ставшая тюрьмой крепость. Точных данных о том, сколько узников пыталось бежать оттуда вплавь, нет. Известно, что выжили только трое из них.

Трудно сказать, почему самоубийцы выбирают именно этот мост для прыжка в вечность. Психологи, наверное, скажут, что несчастные хотят сделать эффектным конец своей неудачной жизни. Однако немало людей прыгает с моста темной ночью, когда их никто не видит.

Процессия медленно проехала под первой башней моста. Сидя в роскошном президентском автобусе, король, принц и их министры смотрели по сторонам с тщательно дозируемым королевским (и принцевым) энтузиазмом. Несмотря на полное отсутствие подобных мостов в их песчаных странах – да и правда, зачем там такие мосты? – им все же не хотелось признавать, что некоторые вещи на Западе умеют делать лучше, чем на Ближнем Востоке. Не позволяли они себе чересчур восторгаться и пейзажем, ведь миллионы квадратных километров движущихся песков, пусть и не лишенных привлекательности для истинного бедуина, явно не шли ни в какое сравнение с пышной яркой зеленью возделанных полей и лесов, простирающихся на том берегу залива. И действительно, весь этот район выглядел как нельзя лучше в то великолепное июньское утро, когда солнце высоко поднялось на безоблачном небе и его лучи засверкали на бирюзовых водах залива. Это было сказочное начало дня, который, как искренне надеялись президент и его министр энергетики Хансен, должен был иметь по-сказочному счастливое завершение.

Принц оглядел салон автобуса, на этот раз не опасаясь выразить искреннее восхищение. Он был человеком своего поколения и разделял его страсть к различным техническим штучкам.

– Позвольте заметить, господин президент, вы знаете, что такое путешествовать с комфортом, – сказал он с безупречным оксфордским произношением. – Я бы и сам хотел иметь такой автобус!

– И вы его получите, – милостиво пообещал президент. – Моя страна сочтет за честь подарить вам такую машину в ближайшее же время после вашего возвращения на родину. Разумеется, она будет оборудована с учетом ваших пожеланий.

Король сухо сказал:

– Принц привык заказывать свои машины дюжинами. Без сомнения, Ахмед, вы захотите заодно прихватить и парочку таких! – Он указал на два вертолета морской авиации, зависших над автобусами. – Вы хорошо заботитесь о нас, господин президент.

Президент лишь улыбнулся в ответ. Зачем комментировать очевидное?

– Это исключительно для декоративных целей, ваше величество, – вступил в разговор генерал Картленд. – Кроме сотрудников службы безопасности, которые ждут на другом конце моста, и нескольких полицейских машин, отсюда до Сан-Рафаэля вы никого не увидите. Тем не менее безопасность нам гарантирована. На всем пути следования автоколонны военные наблюдают буквально за каждым метром дороги. К сожалению, сумасшедшие встречаются повсюду, даже в Соединенных Штатах.

– Особенно в Соединенных Штатах! – мрачно заметил президент.

– Значит, мы в полной безопасности? – полушутливо-полусерьезно спросил король.

Президент ответил с прежней уверенной улыбкой:

– Как под сводами Форт-Нокса.

В тот момент, когда головной автобус миновал середину моста, почти одновременно произошло пять событий. В замыкающем автобусе Брэнсон нажал на кнопку панели управления. Две секунды спустя в передней части головного автобуса, прямо у ног водителя, раздался небольшой взрыв. Хотя водитель почти не пострадал, он испытал мгновенный шок, затем выругался, быстро пришел в себя и нажал на педаль ножного тормоза. Никакой реакции.

– Господи Иисусе!

Ему потребовалось еще несколько секунд, чтобы понять – у его автобуса отказали тормоза. Тогда он рванул ручной тормоз и включил первую передачу. Машина начала замедлять ход.

Брэнсон резко поднял правую руку и так же резко опустил ее, чтобы упереться обеими руками в приборную доску. Сидящие позади него люди по этому сигналу вытянули вперед руки, слегка согнутые в локтях (этот прием они не раз отрабатывали на практике), и уперлись ими в спинки сидений, находящихся перед ними. На передних сиденьях, естественно, никто не сидел. Ван Эффен поставил ручку передач в нейтральное положение и изо всех сил нажал на педаль тормоза, словно собирался вдавить ее в пол.

Тот факт, что Ван Эффен недавно и с недобрым умыслом отключил задние тормозные огни, почти не повлиял на положение злополучного водителя следовавшей позади патрульной машины. Президентский кортеж двигался медленно, со скоростью не более сорока километров в час, и задняя полицейская машина шла точно так же. У ее водителя не было причин ожидать каких-либо неприятностей, ведь мост был закрыт для другого транспорта, а значит, ничто не могло изменить ровный, неторопливый темп продвижения автоколонны. При такой скорости можно было даже улучить момент, чтобы полюбоваться великолепным видом, открывавшимся с моста. К тому моменту, когда водитель патрульной машины понял, что все идет не так, дистанция между ним и автобусом сократилась вдвое. Пока он соображал, что предпринять, расстояние до автобуса уменьшилось еще на несколько метров. Это был опытный шофер, но его реакция оказалась недостаточно быстрой, и в ту секунду, когда он нажал на педаль тормоза, до автобуса оставалось около пяти метров. Столкновение с неподвижным объектом, даже на скорости в тридцать километров в час, – удовольствие весьма сомнительное. Четверо офицеров полиции ощутили это на себе в полной мере.

В момент столкновения Брэнсон нажал вторую кнопку на пульте управления. Благодаря ручному тормозу головной автобус двигался теперь со скоростью не более пятнадцати километров в час, и тут раздался еще один взрыв, на этот раз в баре, и послышалось громкое шипение, словно откуда-то выходил сжатый воздух. Через несколько секунд весь салон заволокло ядовитым серым дымом с неприятным запахом. Водитель мгновенно потерял сознание, и автобус, оставшийся без управления, стал медленно поворачивать вправо и остановился не более чем в полуметре от бокового ограждения моста. Впрочем, ничего страшного не произошло бы, даже если бы он ударился о заградительный барьер: тот был в состоянии выдержать столкновение с любым транспортным средством меньше тяжелого танка.

Президентский автобус не пострадал. Его водитель вовремя заметил, что загорелись тормозные огни головного автобуса, сбавил скорость, взял влево, чтобы обойти повернувшийся автобус, и остановился рядом с ним. На лицах двенадцати пассажиров в той или иной степени выразилась озабоченность, но паники не было заметно.

Возглавляющие колонну мотоциклисты и патрульная машина почему-то не сразу обратили внимание на возникшую позади них сумятицу. Только теперь они увидели, что автобус свернул в сторону, и начали разворачиваться назад.

Все действия команды Брэнсона были расписаны по минутам и хорошо отрепетированы. Ван Эффен выскочил через левую переднюю дверцу, Джонни – через правую как раз в тот момент, когда рядом с ними остановились два мотоциклиста, замыкающих колонну.

– Скорее в автобус! У нас тут кое-какие проблемы! – крикнул им Ван Эффен.

Полицейские бросили свои мотоциклы и быстро забрались в автобус. Как только они скрылись из виду своих возвращавшихся коллег, команда Брэнсона их мгновенно обезвредила. Это было не очень трудно, потому что патрульные не оказали серьезного сопротивления: войдя внутрь, они сразу же заметили связанного мужчину, лежавшего на полу в дальнем конце прохода.

Почти тотчас из последнего автобуса вышли семь человек. Пятеро из них присоединились к Ван Эффену и Джонни и побежали к другим автобусам. Двое пошли назад, к помятой патрульной машине. Двое оставшихся в автобусе распахнули заднюю дверь и установили на треноге длинную стальную трубу, безобидную на вид. Брэнсон и Йенсен остались на месте. Лежавший на полу связанный мужчина, чьи документы были теперь у Йенсена, наблюдал за происходящим со свирепым выражением на лице, но этим его возможности и ограничивались.

Двое, направлявшиеся к пострадавшей патрульной машине, носили имена Ковальски и Питерс. Они больше походили на молодых процветающих биржевых маклеров, чем на преступников. Кроме Джонни, никто из членов команды Брэнсона не соответствовал расхожим представлениям о том, как должны выглядеть рецидивисты. Ковальски и Питерсу доводилось убивать, но убивали они, если можно так выразиться, на законном основании: оба служили во Вьетнаме, в особом подразделении морской пехоты. Разочарованные в мирной жизни, они примкнули к Брэнсону, у которого был особый дар подбирать команду. С тех пор они никого не убивали. Брэнсон допускал насилие только там, где и когда оно было необходимо, и разрешал своим людям убивать только в самом крайнем случае. За тринадцать лет его активной «деятельности», связанной с нарушением законов на территории Соединенных Штатов, Канады и Мексики, такого крайнего случая не представилось. Чем диктовалось подобное поведение – моральными принципами или иными соображениями, – неясно. Ясно было другое: Брэнсон считал убийства плохим бизнесом. Полиция проявляет несравнимо больше рвения в розыске убийц, чем грабителей.

Окна в обеих передних дверцах патрульной машины были опущены, – видимо, это сделали еще до столкновения. Четверо полицейских в машине не очень пострадали, но испытали сильное потрясение. Больше всего не повезло полицейскому, который сидел рядом с водителем: у него был сломан нос. Полицейские еще не пришли в себя и не оказали серьезного сопротивления, когда у них отбирали оружие. Действуя согласованно, Ковальски и Питерс подняли окна в дверцах, каждый со своей стороны, затем Питерс захлопнул дверь, а Ковальски бросил внутрь газовую гранату и тоже закрыл дверь.

Ничего этого не видели ни направлявшиеся к автобусам мотоциклисты, ни водитель головной патрульной машины – они оставили свои транспортные средства и начали осторожно приближаться к автобусам. В это время справа от головного автобуса показались Ван Эффен и Джонни с пятью помощниками. В руках у всех было оружие.

– Быстро сюда! – закричал Ван Эффен. – Там двое психов, один с базукой, другой со «шмайссером». Прячьтесь за автобус!

У полицейских не оставалось времени на размышления, они сразу подчинились приказу. Возможно, сыграл свою роль инстинкт самосохранения. Ван Эффен осторожно огляделся, чтобы убедиться, что из президентского автобуса их не видно. Он не боялся неприятностей с той стороны, однако, заметив их действия, пассажиры автобуса могли запереть двери, и тогда пришлось бы разбивать замок выстрелами или взрывать.

Ван Эффен кивнул Джонни и вместе еще с одним членом команды направился к задней части автобуса. Что бы ни говорили об ограниченных умственных способностях Джонни, но он был просто создан для ситуаций, когда надо действовать не раздумывая. А длительные тренировки развили даже его голосовые возможности.

– Почему бы вам, ребята, не поднять руки вверх?

Все шестеро полицейских мгновенно обернулись. На их лицах отразились удивление, гнев и, наконец, покорность – только это им и осталось. По какой-то причине они еще не успели сообразить, что пора достать собственное оружие, а когда умный человек сталкивается в упор с двумя наставленными на него автоматами, он делает то, что ему велено, например поднимает руки вверх. Пока Джонни держал полицейских под прицелом, его напарник отобрал у них оружие. Двое из остальных членов команды побежали обратно к последнему автобусу, как только увидели, что Ван Эффен и его напарник поднимаются в президентский автобус.

Реакция пассажиров представляла собой смесь недоумения и раздражения, да и то в слабо выраженной форме. Один или двое предприняли обреченную на неуспех попытку встать с диванов, когда Ван Эффен поднялся по ступеням.

– Успокойтесь, господа, – произнес он. – Это всего лишь небольшая задержка.