Глава 4

Прошла ещё неделя, и я поняла, что скрывать свое выздоровление глупо. Томас иногда смотрел на меня с задорной улыбкой, как будто знал, что я притворяюсь больной. Но, признаваясь в том, что рука зажила, я нашла в себе силы признаться самой себе, что не хочу покидать этот дом. Мне некуда идти, у меня нет никого и ничего, а здесь меня если и не любят, то хотя бы ценят. Я готовила, убиралась, поддерживала порядок и прикипела к этой обстановке и этому дому. Меня терзал этический вопрос нахождения здесь. Воровство, жульничество, обман – все это те самые вещи, которые я не могла принять, смириться с тем, что имею к этому отношение. Как всегда, мне помог разговор с Сэмом.

– Вот ты говоришь, что воры и шулера – подлецы и плохие люди, – рассуждал Сэм, когда я поделилась с ним своими переживаниями, – но я с тобой не согласен. Многие думают, что мы живем не по закону, но они ошибаются, у нас есть свои собственные законы, и за их нарушение полагается очень суровое наказание.

– Например?

– Например, есть закон о преданности. Если ты входишь в группировку, – угу, это он таким лаконичным словом называл банды, – то становишься её неотъемлемой частью. Она защищает тебя, ты – её. Если вор осмелится предать своих товарищей, подставить их или сдать, то он будет приговорен к смерти. В нашем мире нет судов и прочих формальностей. Предатель – это конченый человек. Пойми, девочка, для нас наши кореша, – ещё одно странное слово, которое означает «друзья», – это семья, это самые близкие люди, и подставить семью… Это немыслимо.

– Ну, допустим. А что ещё?

Сэм рассказывал о многом. О правилах раздела награбленного, об «общаке», то есть о деньгах, которые принадлежат всей группировке и на которые она существует. Для меня был важен ещё один пункт. Как оказалось, я совершенно зря опасалась домогательств с их стороны начале нашего знакомства. В воровской среде изнасилование или развращение считались одними из самых низших, самых подлых преступлений. Ты можешь быть первоклассным вором, соблюдать правила поведения в криминальной среде, но если ты изнасиловал женщину или, не приведи боги, ребенка, это означает изгнание. Такому человеку не просто не подадут руки, его подставят и сдадут при первой возможности. Интимные отношения с теми, кто не достиг хотя бы шестнадцатилетнего возраста тоже были под запретом и считались растлением. Создание семьи не запрещалось, но многие воздерживались от брака, чтобы не подвергать семью опасности.

– Поля, ты ничего не хочешь мне рассказать? – нахмурился Сэм и подался вперед, пристально смотря мне в глаза.

– О чем? – удивилась я.

– О том, кто позволил себе тебя коснуться, – помрачнел Сэм и замер, ожидая от меня ответа.

Я тут же сникла и закрыла глаза. Надеялась убежать от этого позора? Он буде преследовать меня всю жизнь, и мне от этого не отмыться.

– Поля, назови его имя, – попросил Сэм, наклонившись ещё ближе ко мне.

– Зачем? – хрипло выдавила я.

– Я найду его и убью, – почти шепотом сказал он, не отводя от меня глаз.

Я с болью усмехнулась. Убьет лорда Боргема, одного из представителей аристократии и уважаемого человека? Допустим, но что потом? Мне это не вернет невинность, не залечит душевные раны, но предложение очень заманчивое. Заставить этого мерзавца страдать, причинить ту же боль, что и он, сделать так, чтобы он умолял о пощаде…

– Нет, – покачала головой я, уставившись в пол. – Он очень высокого положения, у вас потом будут проблемы. Не надо. Не хочу, чтобы из-за меня вы пострадали.

Сэм вздохнул и обнял меня.

– Как вы узнали? – спросила я, не отпуская его.

– По женщине всегда видно, что над ней надругались, – тихо ответил он и погладил меня по спине. От этой фразы слезы сами полились из глаз, а Сэм шептал что-то успокаивающее и гладил меня своей сильной рукой.

Мне не потребовалось много времени, чтобы решиться подойти к Томасу с просьбой научить меня воровать. Я сделала это скорее из любопытства, тогда во мне не было никакого желания грабить людей.

– Ниче у тебя не получится, – ответил он мне, изрядно шокировав.

– Как?! Почему?!

– Слишком красивая, – пожал плечами Томас. – Вор должен быть неприметным, чтобы взгляд за него не цеплялся, не хотелось на него любоваться. А у тебя одни глаза чего стоят! – хохотнул он.

– Но я не хочу быть воровкой! – упрямо возразила я. – Просто покажите, как вы это делаете.

– Не, не знаю… – протянул он.

– Ну, пожалуйста! – слезно попросила я.

– Ладно, – тяжко вздохнул он. – Садись. Первое правило – умей манипулировать вниманием человека. Он должен отвлечься на что угодно, чтобы ты могла незаметно пробраться к его карманам.

Томас много говорил и, наконец, приступил к практике. Я раз за разом безуспешно пыталась засунуть руку к нему в карман, но все никак не выходило сделать это незаметно.

– У меня не получается, – расстроилась я, собираясь сдаться.

– Для начала неплохо, – подбодрил меня он и подмигнул.

Следующие несколько дней я только тем и занималась, что пыталась незаметно подкрасться к домочадцам и запустить руку в их карманы, но каждый раз меня ловили. Стоило мне только немного просунуть руку в одежду, и она тут же оказывалась прижата локтем или просто перехвачена.

– Мелкая, ты слишком грубо действуешь, – хмыкнул Роб, отпуская мою ладонь. – Старайся не задевать рукой ткань. У тебя рука маленькая, тебе должно быть попроще, чем нам.

Я последовала его совету, и с этого момента дело пошло значительно быстрее! Потом я научилась незаметно вытаскивать предметы из карманов, но это заняло не меньше двух месяцев. Я по прежнему жила в доме разбойников, помогала им с хозяйством, общалась и много читала. У Сэма была небольшая домашняя библиотека, и я до позднего вечера зачитывалась этими книгами. Заметив это, он начал приносить мне другие произведения. Он не говорил, откуда берет их, а я не спрашивала, прекрасно понимая, что вряд ли он их купил.

Однажды осенним вечером мы ужинали все вместе. Я сидела между Робом и своим учителем по воровству.

– Томас, передай, пожалуйста, соль, – попросила я, улыбнувшись ему. Мужчина потянулся за солонкой и поставил её возле моей тарелки. – Спасибо, – коварно улыбнулась я и показала ему золотую монетку, перекочевавшую секундой ранее из его кармана в мою ладошку. Томас изумленно распахнул глаза и хотел что-то сказать, но просто открывал и закрывал рот, как рыба, смотря то на меня, то на монетку. Он тут же кинулся проверять карманы и убедился, что это именно его вещь.

– Вы видели?! – не мог успокоиться он. – Видели?! Обокрасть меня! МЕНЯ!!! Поля, даже Роб ни разу не смог этого сделать! У тебя талант, – выдохнул он и уже совсем другим взглядом посмотрел на меня, а потом повернулся к Сэму: – Нужно взять её на рынок. Пусть тренируется.

– Не рановато ли? – лениво возразил тот. Он вообще не любил, когда я покидала дом.

– В самый раз, – вставил свою реплику Роб. – Раз такая проворная, так примени этот талант по назначению.

– Я не буду обворовывать людей! – горячно заявила я.

– Почему? – удивился Томас. – А зачем тогда ты уже два месяца оттачиваешь свои навыки?

– От скуки, – пожала плечами я. – Я не могу отнимать у людей то, что они заработали честным трудом!

Сэм саркастически хмыкнул.

– Это они-то?! Мы не рискуем ради нищих, у которых можно поиметь максимум пять медяков. Я предлагаю тебе отрабатывать навык на мещанах средней руки, женах зажиточных помещиков и так далее. Они не разорятся от утраты пары мешочков золотых.

Я ничего не ответила. Спорить с ним сложно. Честно говоря, я вдруг начала испытывать острую неприязнь ко всем более-менее знатным людям. Если Борем позволяет себе такое, то что же творят остальные? Мне казалось, что если не у каждого, то у большинства есть секреты в шкафах, от которых любой нормальный человек придет в ужас. Стоит ли удивляться, что буквально на следующее утро я согласилась попробовать себя в настоящем деле?

Свою первую вылазку на городской рынок я не забуду никогда. Было много переживаний по поводу того, что меня разыскивает Боргем, что меня могут увидеть и узнать. Даже кошмар приснился о том, что меня хватает стража, заламывает руки и приводит лично к ненавистному лорду. Страх, что меня поймают и вернут в приют, пересилил гордость, и мне пришлось рассказать Сэму о том, что я нахожусь в розыске.

– Ну, я предполагал что-то подобное, – покачал головой он. – Я дам Робу поручение, он все выяснит. А как ты сбежала?

– Сэм, прошу… – закрыла глаза я.

– Тебе кто-то помог? – допытывался он.

– Да! – вдруг воскликнула я и резко открыла глаза. – А Роб может выяснить ещё об одном парне? Его зовут Жак, ему шестнадцать лет, он работает в этом приюте, привозит туда еду со всего города, – я так загорелась идеей разузнать о судьбе друга, что даже глаза вспыхнули.

– Я скажу ему, – кивнул Сэм и больше не приставал с вопросами.

На следующий день Роб принес новости, от которых мне просто поплохело. Парень присел в кресло и попросил меня сесть рядом.

– Аполлинария де Кросс, – начал он с моего полного имени. Такую фамилию носили абсолютно все воспитанницы приюта. – Которая воспитывалась в приюте лорда Боргема, скончалась четыре месяца назад, в возрасте пятнадцати лет, от неизвестной, но тяжелой болезни, – припечатал меня он.

– Постой, – я потерла переносицу, чтобы собраться с мыслями, – но ведь меня разыскивала стража, я знаю.

– Нет, – отрезал Роб. – Аполлинария в розыск не объявлялась, из приюта не пропадала. По документам ты мерта.

Я откинулась на спинку дивана. Мне казалось, что я схожу с ума.

– Так, Поля, спокойно, – вклинился Томас и сунул мне стакан воды. – Чего ты распереживалась? Все же ясно, как божий день! – я непонимающе на него посмотрела, и он начал объяснять: – Когда ты пропала, лорд, чтоб ему пусто было, начал лихорадочно тебя разыскивать. В его приюте живут не абы кто, а пусть и внебрачные, но дети знати. Если бы он публично объявил, что ты пропала, ему бы начали задавать неудобные вопросы, начались бы проверки, а оно ему надо? Вот он и начал искать тебя, но неофициально. Заплатил начальнику стражи, но настоящих масштабных поисков не было, максимум они проехались по городу и поспрашивали о тебе. Когда он понял, что найти тебя не может, как и заявить, что ты сбежала, он принял самое адекватное в данной ситуации решение: объявить тебя мертвой. Воспитателям наверняка заткнул рты парой мешков золота, опечатал твою комнату на несколько дней, имитируя болезнь, а потом похоронили пустой закрытый гроб, ссылаясь на неизвестную и, возможно заразную болезнь. Так что не дрейфь! – он ободряюще хлопнул меня по плечу. – Теперь ты свободна, как ветер в небесах! Никто тебя не разыскивает.

– Вот-вот, – поддакнул ему Роб. – К тому же, приют этот вместе с лордом находятся через три провинции отсюда, так что вряд ли в наших местах вообще что-то слышали о тебе. Поверь, никто не обратит внимания на простую девушку на рынке. Это даже плюс! Обычно среди девушек нет воровок, так что тебя даже не заподозрят. Завтра с утра поедем на дело.

– Притормози! А что с Жаком?

– Ну, – Роб почесал голову, – по документам там числился парень с этим именем, но официально он уволился ещё год назад. Не знаю даже, как это комментировать.

– Это все? – не унималась я. – Больше ничего не удалось узнать?

– Ну, только его адрес был указан, и все, – пожал плечами Роб.

– Так давай сюда!

Он протянул мне клочок бумаги, на котором наспех был нацарапан адрес. Теперь у меня есть зацепка.

– Спасибо, Роб, – я счастливо улыбнулась ему, а уголки его губ дрогнули в некоем подобии улыбки.

Нас следующий день я оделась как простая девушка: закрытое розовое платье, чепчик, скрывающий волосы и минимум макияжа. В руках у меня была корзина с травами и яблоками, чтобы можно было среди них спрятать добычу. Мы пришли на главный рынок столицы провинции, переместившись туда через портал. Меня сопровождали Томас и Роб.

Честно говоря, я ужасно волновалась. Что я творю?! А если меня поймают?! Наверняка такой кипишь поднимется, что происки Боргема покажутся мне милой игрой в прятки.

– Поля, все будет хорошо, – успокаивал меня Томас, ободряюще сжав руку. – Мы всегда рядом. Чуть что – поможем.