Тихо подхожу к тумбе с множеством лекарств и разнообразных примочек для поддержания его здоровья, проверяю их наличие и делаю пометки в телефоне, какие стоит в ближайшее время докупить. Хоть мои финансы после нововведений Демьяна и оставляли желать лучшего, я не могла оставить на произвол судьбы единственного мужчину, который переживает за меня больше, чем кто-либо другой. Но даже несмотря на дорогостоящее лечение заграницей сейчас он не может принимать в моей жизни такое же участие, что и раньше – с каждым месяцем его силы все больше были на исходе и это печалило меня до трясучки в коленях и слез на глазах. Пока что я не готова потерять единственного человека, с которым и по сей день могу чувствовать себя ребенком.

«Не важно, кто против тебя. Важно то, кто рядом с тобой в трудные времена», – всегда говорил папа, когда на моем жизненном пути появлялись темные полосы, преодолевать которые мне всегда приходилось в одиночку.

Но сейчас, когда мне так нужна его поддержка, я могу лишь тихо сесть на край кровати и с замиранием сердца прислушиваться к его тихому дыханию и гадать, когда настанет тот момент, что судьба лишит меня даже этого…

– Мира..? – через туман неприятных мыслей до меня доносится еле слышный голос папы, и я подскакиваю на месте, словно ужаленная.

– Папа, – шепчу негромко и ближе сажусь к нему, так, чтобы ему не приходилось еще больше напрягать свой голос. – Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит? Если что-то не так – говори мне…

– Все хорошо, милая, – прохладная ладонь папы ложится на мою горячую, из-за чего сердце начинает биться о ребра как сумасшедшее. – Катя прилетела к нам, – он пытается выдавить из себя подобие улыбки, но мы оба знаем, что это неискренне, потому что нельзя просто так стереть из памяти события из прошлого.

– Да, Мишка вне себя от счастья, – пытаюсь сделать голос как можно безразличнее, но и без того понимаю, насколько жалко у меня это получается. – Со стороны кажется, будто Катя никуда и не уезжала…

– Она его мать и мальчишка долго скучал по ней, – слова из папы выходят с трудом, но даже несмотря на это, он через боль и слабость в теле садится на кровати, спустив с нее ноги.

– Как можно скучать по той, кто тебя бросил на произвол судьбы ради лучшей жизни?! – злюсь в сердцах на сестру и по глазам папы вижу, что он как никто другой понимает меня. – За шесть с половиной лет она лишь три раза навещала его, а теперь внезапно проснулся материнский инстинкт?

– Лучше поздно, чем никогда, – мужчина пожимает плечами и осторожно встает с кровати.

Как бы я не хотела помочь ему в такой, казалось бы, мелочи, но все равно остаюсь на месте и слежу за ним через настенное зеркало. Больше всего папа не любит, когда люди считают его слабым, поэтому я позволяю ему время от времени геройствовать, чтобы не ущемить его мужскую силу.

– Как говорится – лучше поздно, чем никогда, – настаивает он, похлопывая меня по спине. – Верно?

На мои плечи ложатся большие отцовские ладони, которые способны были потушить самый сильный пожар, и на мгновение я успокаиваюсь, спрятав душевные терзания глубоко в себе до поры до времени. Он всегда так делает, когда чувствует, что дело начинает пахнуть жаренным.

Мишка все не унимался и бегал по квартире с новой игрушкой, радуясь, что мама, наконец, к нему прилетела аж из другой страны, чтобы повидать, из-за чего кошки, скребущие мою душу уже который час, готовы были взяться за лицо сестры.

– Мира… – начинает она, но я в немом жесте поднимаю ладонь вверх, останавливая ее. – Я прилетела не просто так…

– Мне откровенно плевать на то, с какой целью ты прилетела, – снова обрываю ее на полуслове. – Я лишь жду, когда ты вернешься туда, откуда прилетела.

Мама понимает, что вклиниваться в наш и без того сухой диалог нет смысла, поэтому под предлогом открыть остальные подарки от мамы, выводит Мишу из кухни в гостиную, где на диване уже сидел папа, оставляя нас наедине. Если бы не его слабое сердце после всех операций и терапий, и не сам Мишка, я бы с радостью окунула лицо Кати в кипящее масло, но вместо этого я могу только напрягать свое воображение, и, сцепив зубы, продолжать изображать безразличие.

– Вернусь, не переживай, – Катя не пытается мне хамить или как-то перечить, что уже само по себе необычно. – Я…

– У меня не так много времени, как у тебя, поэтому сразу переходи к сути, – знаю, грубить человеку, с которым не виделась несколько лет, не самое лучшее решение, но это лучше, чем быть выброшенной мною из окна дома.

Чтобы хоть как-то занять свои руки, вставлю чайник на плиту и достаю из шкафа кружку, которую однажды для меня выбрал Миша на одной из осенних ярмарок в центре города. Одну. Как и один пакетик чая. Знаю, что Катя предпочитает кофе, но сейчас я не могу подавить в себе защитную реакцию на сестру, стоило той снова появиться на моем горизонте.

Неожиданно Катя встает с места и достает из сумки, что до этого стояла на окне, увесистый конверт без каких-либо надписей и марок, после оставляет его рядом со мной и снова садится за стол, сцепив руки в замок.

– Я уже говорила маме, что не стоит оплачивать мое обучение, но…

– Значит плохо говорила.

– Мира… – из последних сил шепчет Катя, но и мне от нашего разговора не легче.

– Не смей произносить мое имя так, будто ты о чем-то сожалеешь! – из меня снова вырывается змеиное шипение, которое не смог перебить даже закипающий чайник.

– Но я и правда сожалению! – вскакивает со стула Катя, а когда натыкается на мой полный ярости и ненависти к ней взгляд, замолкает и возвращается на место.

– Тебе стоило думать об этом семь лет назад, когда еще было время, – наливаю в кружку кипяток и параллельно сверлю взглядом увесистый конверт. – Что в нем? – спрашиваю Катю и подкидываю тот в руке, прикидывая его вес.

– Д-деньги… – стыдливо шепчет девушка, не в силах поднять на меня глаза. – Те, что ты присылала мне для учебы.

– Удивила, – что было откровенной правдой. – И чем же ты за нее расплачивалась?

– Я работала, – немного с обидой в голосе отвечает Катя, но мне было глубоко плевать на ее чувства. – Очень много и пыталась даже не прикасаться к ним, чтобы однажды вернуть тебе.

– И зачем? Думаешь, что сможешь откупиться за все свои грехи моими же деньгами?

– Нет! – сестра роняет лицо на ладони и, убедившись, что родители с Мишей нас не слышат, продолжает. – Знаю, что простить меня будет очень трудно…

– Бери выше – этого никогда не будет, – снова вставляю свои пять копеек и, сама того не заметив, кидаю уже шестую ложку сахара в чай, выпив который, точно впаду в сахарную кому.

– Понимаю, – соглашается со мной Катя и продолжает. – Три года назад я встретила заграницей человека и…

– Думаешь, мне есть дело до твоей личной жизни, в то время как однажды ты испортила мою?! – я снова срываюсь, но вовремя замолкаю, чтобы не напугать Мишу. – Прекращай быть конченной эгоисткой и хоть раз разбуди в себе совесть, если ты еще не забыла, что это такое.

– У меня есть совесть, и я готова отвечать за свои поступки! – тоже выходит из себя сестра, из глаз которой сейчас вылетали молнии, но не такие яркие и зловещие, как из моих. – Просто выслушай меня! Прошу…

– У тебя не более пяти минут, – все же переборов себя, сажусь за стол напротив Кати и мешаю уже давно растворившийся в чае сахар.

– Спасибо, – она кивает, и, собрав все мысли и смелость в кучу, продолжает. – Три года назад я познакомилась с одним молодым человек и неожиданно наши отношения начали развиваться с немыслимой скоростью. Он словно читал мои мысли и по одному лишь щелчку пальцев мог развеять мои сомнения и страхи. У него своя частная психологическая клиника, и проработать личные проблемы такой девушки как я для него не составило труда. Он помог мне не только принять себя, но и то, что я еще являюсь мамой…

– Спустя столько лет?

– Да, – Катя затравленно кивает и продолжает. – Благодаря ему я поняла, что дело не в том, что я не испытываю любви в Мише, а скорее моих страхах, которые послужили тому причиной. Из-за событий в прошлом я понимала, что он появился на свет только из-за моего эгоизма и бессердечности, поэтому всячески пыталась избегать с ним встреч. А еще и ответственности за него… – Катя поднимает на меня немного нервный и затравленный взгляд, но на этот раз не отводит его, хоть я и вижу, как ей страшно. – На этот раз я прилетела, чтобы забрать Мишу с собой. Будет лучше, если рядом с ним будет мама и…

Катя неожиданно замолкает и протягивает мне бумажную салфетку, и только после этого я понимаю, что по моим щекам ручьем текут горькие слезы. Всего одно предложение, и моя и без того никчемная жизнь летела в Адское пламя со скоростью света.

– Мама? – вопрос повисает в воздухе, словно пыльный пузырь. – Ты с ума сошла? Какая из тебя мать? Если бы не фотографии, которые родители постоянно подсовывали Мишке под нос, он бы уже давно забыл, как ты выглядишь и как тебя зовут!

Мой голос спокоен, что никак не вяжется настроением и чувствами, что скорее напоминали взрывающиеся одну за другой мины, уничтожая все на своем пути.

– Мира, не говори так, прошу…

– А я что-то не так сказала?

– Знаю, что в большей части за все вина лежит на моих плечах, но…

– Замолчи, – тихо шиплю на сестру и встаю из-за стола. – Даже не думай о том, чтобы забрать Мишу. Я тебе не позволю уничтожить еще и ребенка.

Внезапно на пороге кухни появляется папа и продолжать при нем разговор я просто не имею права. Чай в кружке еще не успел остыть, а я уже на всех парах вылетаю в коридор и пытаюсь как можно быстрее нырнуть в обувь. Но не успеваю я открыть дверь, как Катя хватает меня за руку и под шумок кидает в мою сумку тот самый злосчастный конверт.

– Прошу, позволь мне хотя бы так извиниться перед тобой, – с полными слез глазами просит сестра, после чего отступает назад, загораживая собой меня от любопытных взглядов Миши.

Показывать мальчишке себя в слабом свете не хотелось, поэтому как можно скорее покидаю родительскую квартиру и, наплевав на моросящий дождь с ветром, бреду в сторону метро пешком. Температура и сопли сейчас пугали меня меньше всего, по сравнению с тем, что Катя в очередной раз пытается лишить меня самого дорого. Маленького человечка, которого я полюбила всем сердцем и готова была быть ему кем угодно – мамой, тётей или же просто другом.

Стоило выйти из метро, в очередной раз жалею о том, что не взяла с собой зонт, но, с другой стороны, я даже была этому рада, потому что он без труда скрывал мои слезы.

Промокнув почти до нитки, с трудом обхожу дорогую иномарку, которую на утро точно увезут на штраф стоянку за неправильную парковку, а когда выхожу из лифта на своем этаже, в нос ударяет запах алкоголя вперемешку с дорогим парфюмом. На лестнице, что ведет на этаж выше, сидел Демьян и сверлил меня взглядом до тех пор, пока из моих рук не выпала связка ключей, отрезвляя его.

Пока я наклонялась за ними, не замечаю, как мужчина в несколько шагов уничтожает разделявшее нас расстояние и врезается в мои губы диким, жадным и уничтожающим все на своем пути поцелуем, сжав в своих крепких объятиях почти до хруста костей в моем теле. Возвышаясь надо мной, Демьян даже не понимает, что тем самым причиняет мне не только физическую, но и душевную боль. Но даже несмотря на это, я не могу оттолкнуть его от себя. И дело не в том, что он слишком крепко держал мои руки в капкане своих, лишая всякой воли, а в том, что я сама не хотела этого. После встречи с сестрой и всех проблем, что решили обрушиться на меня разом, я слишком уязвима и не готова сражаться с таким сильным игроком, как Демьян.

Вместо сопротивления с моей стороны позволяю мужчине плавно перейти к моей шее, прекрасно осознавая, что на утро после его горячих поцелуев там останутся доказательства о случившемся, даже если я забуду об этом. Запах алкоголя был таким сильным, что мне даже стало немного не по себе.

– Д-демьян..! – пытаюсь достучаться до мужчины , сердце которого сейчас билось, словно сумасшедшее, и я чувствовала это своей ладонью, что лежала на его груди. – Ты пьян и…

Неожиданно мы оказываемся в моей квартире, и я почему-то игнорирую выключатель света.

– Пьян, – кивает мужчина и, распахнув мое пальто, с теми же намерениями берется за блузку, вырвав вместе с нитками на ней несколько пуговиц. – Ты сама ворвалась в мою жизнь, перевернув там все вверх дном. Семь лет назад я дал себе слово не искать тебя, что бы ни случилось, – отчаянно шепчет Демьян между поцелуями, одновременно глотая ртом воздух. – Поэтому так легко согласился на стажировку в Швейцарии в надежде, что изматывающая работа и ответственность за других вытравит тебя из моих мыслей навсегда, – пиджак мужчины летит в дверь, как и уже порядком помятый галстук. – Но нет! Как только я начал верить в то, что наши пути уже никогда не пересекутся, ты снова делаешь подсечку и сбиваешь меня с ног. Казалось, будто я уже излечился от твоей зависимости и постоянных ломок, как ты подливаешь масло в огонь и заставляешь меня снова пройти через весь этот Ад.

Пламенная речь Демьяна ранит меня в самое сердце, а когда он в очередной раз нападает на мои губы, мы уже стоим на пороге моей комнаты с большой просторной кроватью, спать на которой одной было очень одиноко.

– Ты даже не представляешь как сильно я тебя любил, – отчаянно шепчет он мне в губы, из-за чего глаза против воли становятся влажными. – Так сильно, что даже сам поверить в это не мог.

Бедром я все же задеваю выключатель в комнате, и та наполняется ярким светом, на миг лишив меня зрения, но уже через секунду ее снова накрывает мрак. Демьян срывает с меня пальто вместе с сумкой и так же бесцеремонно бросает их в сторону. Конверт неожиданно выпадает из сумки и рвется, распластав купюры по полу, словно ковер.