Тьфу, кликуша нудная. Таращит свои пустые глаза – ни стыда ни совести! Сердце у неё болит – да-да, ври больше! Лишний раз зад от стула не оторвёт с ребёнком погулять. Да ну её к лешему. Хорошо хоть, денег не клянчила. Пыталась, правда, намекнуть, что она сама могла бы вещи дочке купить. Ну не на ту напала. Наталья на эту провокацию не поддалась. Сделала вид, что не понимает, о чём речь. Словом, все при своём интересе. Про Людмилку и говорить нечего – кинулась к тёте, чуть воспитательницу с ног не сшибла. В такие моменты Наташа смягчалась, заранее прощая все ужимки и кривлянья, на которые племянница была та ещё мастерица. Забрала Люсю поздно, ехала с работы и в «Смену» попали почти перед закрытием. Но не зря, выбор был получше, чем в Тушинском универмаге. Прямо повезло, что Наталья была женщиной оборотистой и деловой. А что, не схитришь маленько, так и простоишь в длиннющей очереди в аккурат до закрытия.

Люська проскочила мимо продавцов и замерла возле вешалок, как тётя велела. И Наталья, минуя очередь, бесцеремонно направилась в отдел. А зашумевшим покупателям и раздражённым продавцам спокойно ответила, что у неё ребёнок потерялся, вроде сюда забежал.

– Люда, Люда! – зычно крикнула она.

– Я тута! – тотчас откликнулась девочка, не трогаясь с места.

Наталья окинула недовольных победным взглядом и оказалась за вожделенным прилавком. Продавцы только плечами пожали: нашёлся ребёнок – и слава Богу.

– Граждане, не занимайте там, полчаса осталось, всё равно не пройдёте.

По дороге домой Наталье стало немного совестно. Выходит, она учит Люську ловчить и обманывать? Ну прям! Кого они обманули-то? Не украли, не пихнули. Зато купили пару синтетических колготок с рисунком. Сорочку ночную, комплект майка и трусики. Вроде румынские или польские – дома рассмотрят. И юбочку клетчатую, всю в складках. Ну вот, всё же ради ребёнка! А встали бы в очередь как все – и привет. Это Галька работает до обеда, может хоть полдня в очереди маяться. Это как раз по ней, вздремнуть ещё успеет. Ну и всё, главное, Люся будет одета как надо. Как полагается Андрюшиной дочке.

Вышли гулять во двор и, к удивлению Натальи, оказалось, что там полным-полно ребятишек. А она и не замечала раньше. Люся вмиг себе друзей-подружек нашла и с визгом носилась по детской площадке, падала в снег, хохотала, забиралась на хлипкую деревянную горку и кричала странные, но всей ребятне понятные заклинания:

– Отход! Куриный пароход!

Мамы и бабушки, что гуляли с детишками помладше, охотно вступали с Натальей в разговоры. Даже компания курильщиков подобралась: две мамы, один папа и бабушка. С прогулки обе ушли довольные. Уставшая Люся еле проглотила обед и уснула. Как в саду положено – тихий час. Наталья с каким-то непонятным умилением развесила на батарее мокрые рейтузы, покрытые льдинками, варежки и даже косынку, что повязала племяннице под шапку для тепла. На другой день ходили в кино на утренний сеанс. Шёл сборник мультфильмов. Люська так громко выражала восторг, что Наталья едва со стыда не сгорела. Оказалась, что в кинотеатр племянница попала впервые в жизни. Ну что делать? И, чтобы справиться с нарастающим раздражением, Наташа мысленно вновь принялась крыть Галину на чём свет стоит. Иначе не миновать девчонке увесистого шлепка. Домой Люсю везла с не меньшей радостью, чем из дома. Уму непостижимо, не ребёнок, а мартышка какая-то!

Галя при встрече показалась более оживлённой. Денег не клянчила, стояла, переминаясь с ноги на ногу, явно в надежде что гостья от чая откажется и не засидится в гостях. А она и не собиралась. Вот ещё радости сидеть в затхлой комнате и слушать нищенские песнопения.

Месяца через два стало казаться, что жизнь постепенно вошла в привычную, хоть и новую колею. Наталья довольно быстро сошлась с некоторыми соседями по дому, появились и подруги на работе. И щемящее чувство одиночества стало отступать вместе с саднящей раной потери. Ну конечно, такое и за всю жизнь не забудется. Но старики верно говорят: занять себя надо делами, так и на тяжёлые думы времени не останется. Люську старалась забирать на выходные, даже предлоги надоело выдумывать. В конце концов, она девочке родня, имеет право. Старалась только, чтобы Галина не очень-то себе возомнила. И за ребёнком приезжала с каменным выражением лица, вроде как одолжение великое делает. Труднее приходилось с Люсиным воспитанием. Судя по девчонке, родная мать не слишком об этом заботилась. И теперь Наталья уже не стеснялась прикрикнуть, сделать замечание и пару раз хлопнула по попе, не сильно, конечно, а так, для острастки. И, к полному её удовлетворению, Людмилка истерику не устроила, губы надула на пять минут и всё. Вишь, умная девчонка, не в Гальку уродилась. Смекнула, где можно безобразничать, а где лучше не нарываться. Наташа обращалась с ней так, как, по её разумению, надлежит обращаться с детьми, чтобы выросли из них порядочные люди. Может, и не слишком правильный был этот порыв, зато от души. Она пединститута не заканчивала, чтобы по науке церемонии разводить. Ну правильно или не правильно – Люсю это устраивало, если она каждый раз к тёте навстречу бежала, словно сто лет не видела. Эх, дитё оно и есть дитё, тянется к тому, кто с душой. Наталья только теперь поняла, что равнодушие Галины к воспитанию дочки основано на её равнодушии к ней вообще. Поела, не голая – и ладно. Интересно, она хоть раз ребёнка на руки брала вообще? То-то Людмилка ластится к тёте как котёнок. Сядут телевизор смотреть, она сразу на руки лезет. Под утро каждый раз забирается к Наталье на диван. Даже надоело за каждым разом две постели стелить. Стала ложиться вместе с девочкой. Чего ж кровать двухспальная за просто так стоит?

Сходили пару раз в гости к соседям с пятого этажа, Трегубовым, поиграть с их дочкой Светой, Люсиной ровесницей. И к пожилой Ольге Тихоновне на чай с булочками. Врач Ольга Тихоновна была бездетной, жили вдвоём с мужем, тихим уютным Павлом Евгеньевичем. Люська отчего-то ужасно им нравилась, дарили маленькие подарки, угощали конфетами. Вроде всё складывалось хорошо и правильно, но Наталья, каждый раз проводив племянницу, испытывала облегчение, что не обязана заниматься ею каждый день. Раз в неделю – пожалуйста, с удовольствием, а всё время – нет, уж увольте. Она в матери не годится. С самого рождения братишки эту завидную должность получила, хоть и не по желанию вовсе, а силком, да по доброте и собственной жалости. Хватит с неё, намамкалась по самое горло. Вот как на духу: не было бы у Андрея дочки, сроду с дитём возиться бы не стала. Может, какие-то женщины от бездетной своей участи мучаются и переживают, но во всяком случае не она. Да и муж покойный, Витя, никогда не изводил упрёками. Не получается – что ж, судьба, видно, такая, да и Андрейку надо на ноги поставить.

Люська с упоением раскрашивала картинку. Аж язык от усердия высунула. Это же прямо чудо-расчудесное, картиночки бледные, а проведёшь мокрой кистью – и сразу цвет! Без красок, одной водой! Недаром называется «волшебные картинки». Наталья сидела рядом, перебирала гречку на ужин.

– Таша, а у меня скоро папка будет как у всех, – внезапно бросила племянница, продолжая водить кисточкой по бумаге.

– Какой ещё папка? – приподняла бровь Наталья.

– Обычный, – пожала плечами Люся. – Мамка поженится на Кефирыче, и он станет мой папка.

– Чего придумала, вот болтушка! – рассмеялась Наталья. – У тебя был папа, только он… он… – осеклась, не хотелось произносить вслух слово «умер», а как объяснить по-другому – не нашлась.

– Не-а, не было, – утвердительно кивнула девочка. – Теперь только будет, Иван Кефирыч зовут.

– Да не бывает такого отчества! – радуясь, что проскочила скользкую тему, ответила Наталья.

– Бывает! Я, что ль, обманушка?

– Хм, ты хоть сама его видела, или мама сказала?

– Видела, сама. Старенький, не как деда Крутиков, но старенький.