Ужасное время, – говорит он. – Правда. Мне всегда как-то легче оттого, что это не выпало мне на долю. Теперь по телевизору вечно одни и те же ужасные кадры, те же лица, те же выродки, орущие, чтобы не покупали ничего у евреев, те же витрины с нарисованными лозунгами, те же запуганные, затравленные люди, бредущие к поездам или прочь от них по грязи, те же старые кадры с орущим Гитлером. Как будто эта страшная страница истории – такое развлечение. Весь этот яд. Вся эта злоба. Все эти зверства. Все эти утраты. Можно подумать, мы извлекаем урок. Но нет, вместо этого воспроизводим все на репите – пусть себе воспроизводится в углу комнаты, пока мы, как ни в чем не бывало, продолжаем заниматься своими делами. Страшные злодеяния воскрешаются без труда. Введите какие-нибудь слова, и они выскочат на любом экране. Это немного похоже на ту песню, что крутили минуту назад по радио. Та же мысль посещает меня в супермаркетах, где крутят, ну знаете, музыку столетней давности, будто это саундтрек сегодняшнего дня. Ну, это и правда саундтрек сегодняшнего дня. Будто… Будто стреножили лошадь. Чтобы труднее было двигаться дальше и что-то тянуло ее назад.