«Феминизм» звучал ужасно и был чужд чуткому беларусскому уху. Феминизм страшен, а «хвеминизм» – это уже обезвреженная бомба, это звучит смешно и безобидно.
я был старше её почти на три года, а она была умнее меня на три тысячи прочитанных книг, на триста увиденных фильмов, на тридцать незнакомых мне слов, на тринадцать улиц, где ей довелось пожить.
Мы молча дошли до автобусной остановки и стали так же молча мёрзнуть, и она мерзла налево, а я направо, и она мерзла вверх, а я вниз, мы были плохая пара, и я это понимал.
На своем пути она не встретила ни одного мужчины, поскольку, ясное дело, все они были или на работе, или на войне, или в говне. Короче, делали историю.