Поезд скользил сквозь туннель, будто змея по проводу. Свет внутри вагона был слишком ярким, неоново-холодным. Я стояла, держась за поручень, но вагон будто подрагивал в такт пульсу.
Имплант за ухом начал зудеть. Сначала легко – как будто комар, затем всё сильнее, до жжения. Я стиснула зубы. Трещание усилилось, и в глазах мелькнуло белое пятно.
Экран на стекле напротив вспыхнул. Я видела себя – только лицо. Нормальное. Но через секунду глаза у отражения были закрыты.
Я моргнула. Посмотрела на других пассажиров. Они не двигались. Один мужчина стоял, словно манекен, с опущенными веками. Женщина рядом с ним – с лицом, в котором не было ни единой морщины. Весь вагон – как застывшая фотография.
Я медленно повернулась обратно к стеклу. Моё отражение не моргало. Оно улыбалось. Губы шевельнулись, но я ничего не услышала. Только ощущение, будто внутри головы кто-то прошептал:
– Не ты.
Имплант щёлкнул. Внутри головы – вспышка.
Я – девочка. Пять, может шесть лет. Пыльное солнце, запах электричества. Я сижу под столом и слышу голос:
– Она не должна видеть. Уведи её.
Голоса взрослые. Один из них… я знала его. Алекс?
Снова вспышка. Отражение в стекле исказилось – теперь я держу в руках куклу, но у неё нет лица. Оно заклеено чёрной лентой.
– Ты забыла. Мы же обещали.
Имплант взвыл. Настоящий звук. Люди в вагоне вздрогнули одновременно, но их глаза так и не открылись. Только у мужчины в дальнем конце – из-под ресниц потекла кровь. Красная, густая, в такт вибрации.
Я оттолкнулась от стекла, в груди – холод. Слишком холодно. Металл поручня покрылся инеем под моей ладонью.
Мир сдвинулся. Или, может быть, это я в нём лишняя.
Поезд замедлился. На табло замигало название станции, но вместо букв – символ Ø. Он горел красным, мерцая. Я вышла на платформу, не оборачиваясь.
И только когда двери закрылись, я услышала собственный голос, отражённый от вагона:
– Ты не должна меня видеть.
Техтоннель был узким, как глотка зверя. Свет позади быстро угасал, а впереди – только влажный пол и мигание аварийных ламп. Каждая из них издавала звук, будто внутри что-то шевелилось: щёлк… щёлк… треск.
Я шла наощупь, сжимая ладонью чип, который не остывал. Он жил своей жизнью. Меня трясло. Не от холода. Оттого, что мир больше не казался моим.
Голос за спиной был хриплым:
– Вниз. Сейчас.
Он появился из тени, как будто материализовался из тех же вибраций, что пульсировали в импланте. Райкер. Я не успела спросить, кто он и откуда знает моё имя – он просто рванул меня за рукав и потащил вперёд.
– Если хочешь жить – молчи и слушай.
Звук сзади был похож на свист, но резонировал в кости. Райкер метнулся к стене и нажал на панель. Открылась дверь, за которой было темнее, чем снаружи.
Мы успели вбежать – и в ту же секунду туннель озарила вспышка. Что-то скользнуло по проходу – высокий силуэт в чёрном, с маской без лица.
– Он идёт по импланту, – сказал Райкер. – Глушитель сна. Отрубит тебя изнутри.
Я чувствовала, как имплант дрожит под кожей, словно пытается сбежать. Внутри – рябь, как на воде.
Мы бежали, но каждый шаг давался тяжело – туннель становился всё более влажным, стены покрывались чёрной плесенью, пахло ржавчиной и гнилым металлом.
Свет мигнул. Я обернулась – и на мгновение увидела, как маска "Охотника" смотрит прямо на меня. Белое лицо, пустые глаза. Я моргнула – и он исчез.
– Это не реальный контакт, – прошипел Райкер. – Это уже в голове. Он пытается тебя откатить назад, стереть пару слоёв.
Я упала на колени. Мир затопило искажение. Перед глазами – Райкер, мёртвый, с проломленным черепом. Я закричала.
– Он… он умер… ты мёртв…
Но в ту же секунду он схватил меня за плечи. Живой. Сердитый.
– Ты слышишь меня? Ты здесь. Держись за этот голос. Всё, что сейчас не я – ложь.
Глушитель сна сзади снова выстрелил – воздух задрожал. Райкер дёрнул меня в узкий лаз, и металлическая дверь захлопнулась. Снова темнота.
Только звук дыхания. Моего. Его. Всё остальное – дрожь.
– Кто ты, чёрт возьми? – спросил он, всё ещё тяжело дыша. – Что у тебя в голове?
Я не знала. Но впервые за всё утро, в этом сыром, гниющем мраке… мне стало чуть легче.
Я была не одна.
Тишина. Глухая, как под водой. Лишь дыхание – сбивчивое, тяжёлое. Я чувствовала, как мир возвращается ко мне по частям: сначала пульс, потом холод в пальцах, потом чужое присутствие рядом.
Райкер сел напротив, опершись спиной о стену. Он не смотрел на меня – будто давал пространство, но на самом деле всё равно следил. Я почувствовала это кожей.
– Ты больше не в тоннеле. Он нас не достанет здесь. Пока.
Я хотела спросить, кто он. Почему знает про импланты. Почему спас. Но вместо этого – голос сорвался сам:
– Спасибо.
Он усмехнулся, но без радости.
– Не спеши благодарить. Я пока не решил, с чем именно ты нас всех утащишь.
Я посмотрела на чип в ладони. Он больше не светился, но оставлял ощущение: как будто в руке лежит что-то, что дышит в такт моему сердцу.
– Ты знаешь, что это?
Райкер не ответил сразу. Он медленно провёл пальцем по внутренней стороне ладони, будто проверяя пульс, а потом сказал:
– Я думаю, это дверь. И ты… либо ключ. Либо кто-то, кто её когда-то закрыл.
– Я не помню.
– А если начнёшь вспоминать? Что тогда? Если окажется, что ты была не жертвой, а создателем?
Я не знала, что сказать. И он это понял. В его взгляде мелькнуло что-то мягкое, почти сочувствие, но исчезло прежде, чем я успела зацепиться за него.
– Слушай. Моё имя – Райкер. Я ищу кое-что. Или кого-то. Ты мне в этом поможешь. А я – тебе. На какое-то время. Только так мы выживем.
Я кивнула. Слишком устала, чтобы спорить. Но внутри росла дрожь: не от страха. От того, что он мог быть прав. Возможно, именно я когда-то всё это начала.
Мы шли молча. Влажный коридор под землёй казался бесконечным, как будто петлял сам в себе. Каждая секция – один и тот же рисунок: проржавевшие кабели, капающая с потолка вода, обрывки изоленты, как следы чьего-то бегства.
На повороте Райкер замедлился, коснулся стены.
– Смотри.
Ржавчина стерта. След от ладони, будто кто-то скользнул по металлу. В центре – знакомый символ: Ø. Выложен не краской, а чем-то… темным. Как сажа или сгоревшая кровь.
Я прикоснулась к нему. Стена была холодной, но под пальцами будто промелькнуло тепло – воспоминание о боли. Резкое, как судорога.
– Этот знак они оставляют, когда ломается что-то большее, чем дверь. – Голос Райкера звучал тише, как будто он сам себе не верил.
– Они?
Он посмотрел на меня. Медленно. Почти виновато.
– Те, кто вышел из кода. Или был туда записан.
Я не знала, что страшнее: то, как он это сказал, или то, что часть меня уже знала это объяснение.
Мы прошли дальше. Появилась лестница, ведущая вниз – узкая, железная, с облупившейся краской. Я услышала странный звук, похожий на… скрежет по стеклу. Или шепот.
– Ты слышал?
– Нет. Но это не значит, что его не было.
Ниже – тупик. Только старая дверь, наполовину спаянная, наполовину сросшаяся с стеной. Райкер достал какой-то инструмент, начал поддевать панель.
Я снова услышала это.
– …айя…
Шёпот. Из-за двери. Или из-за головы. Буквы не складывались полностью, но звук – был моим именем. Словно кто-то застрял внутри памяти и повторяет её.
– Нам туда. – Райкер встал. – Если хочешь найти правду, нужно пройти через то, что от неё осталось.
Я смотрела на дверь, и в груди было одно чувство. Странное, но чёткое.
Я уже проходила здесь раньше.
За дверью было тепло. Не как от электричества, не техногенный жар. Тепло человеческое – или то, что его имитировало. Слишком правильно распределённое. Как подогретый сон.
Коридор был другим. Не ржавым. Белым. С гладкими стенами, слегка подсвеченными изнутри, будто сами панели светились воспоминанием.
Райкер замер. Его дыхание участилось. Он провёл рукой по стене, затем посмотрел на пальцы – чистые, но будто он ожидал пепла или крови.
– Здесь не должно быть так… цело.
Мы шли дальше. Воздух стал плотнее. Шаги отдавались глухо, как во сне, где не слышно собственных движений. Я слышала только ритм импланта – он снова начал щёлкать, как если бы проверял мои мысли на наличие вируса.
На полу – линии. Похожие на дорожки нервной ткани. Каждая вела к центру – комнате, похожей на сферу. И в центре – кресло, а над ним – висящая в воздухе проекция: фрагменты кода.
Я шагнула ближе, и код отреагировал. Не на движение. На моё присутствие. Слова менялись, разбивались на символы, символы складывались в образ – детская ладонь, сжатая в кулак. Мигающий Ø под кожей.
– Это активный фрагмент. – Голос Райкера звучал напряжённо. – Оно тебя узнало.
Я чувствовала, как меня втягивает внутрь. Не физически – как будто сознание натянуто на невидимую сеть. И имплант дрожал в такт проекции.
– Ксайя, назад. Сейчас.
Но я не могла. Код вспыхнул. Внутри – фраза. Из трёх слов.
Я не смогла их прочитать. Они исчезли, как только я узнала их.
И тут же – вспышка. Воспоминание. Я держу в руках куклу. Алекс смеётся. Мы стоим в комнате с белыми стенами, и кто-то за дверью говорит: «Она всё ещё помнит».
– Ты видела это? – спросил Райкер.
Я кивнула. Он выглядел хуже, чем минуту назад. Лицо побледнело. Руки дрожали. Он увидел что-то своё.
– Мы уходим. Это не просто след. Это ловушка.
Он схватил меня за руку и потащил прочь. Но на выходе я обернулась. Кресло – исчезло. На его месте – лишь слово, выжженное на полу:
СОН
Мы шли по переходу, который казался длиннее, чем весь тоннель до этого. Казалось, пространство растягивалось – лампы становились всё реже, звуки шагов начинали запаздывать, как эхо в другой частоте.
Имплант замерцал – и заговорил.
– Ксайя, не бойся.
Я остановилась. Это был не внутренний интерфейс. Не автоматическое сообщение. Это был голос. Мужской. Спокойный. До боли знакомый.
– Ксайя, ты слышишь меня?
Я не отвечала. Но в голове всплыла мысль:
Кто ты?
– Кто ты, Ксайя?
Он произнёс это вслух, раньше, чем я подумала. Как будто читал мой разум прямо в момент формирования мысли.
Райкер обернулся, нахмурился:
– Что?
– Ты этого не слышал?
– Что слышать? Мы одни.
Я снова услышала голос:
– Я не они. Я с тобой. Я рядом.
На стене мигнуло. Световой сбой. И в нём – лицо. Мягкие черты, чуть растрёпанные тёмные волосы, глаза, полные чего-то… тёплого. Алекс.
– Всё начинается с тишины.
Моя дыхание сбилось. Имплант начал выдавать системные сбои: «Переход за пределы интерфейса. Неавторизованный доступ». Но я чувствовала, что он не врывался – он ждал.
– Алекс…
– Не называй меня так. Ты не уверена. Пока.
Мир вокруг замер. Райкер что-то говорил – я не слышала. Только гул в ушах. И тишина. Абсолютная. Словно даже сердце на секунду остановилось.
– Я здесь, потому что ты не должна была забыть. Я остался, когда ты ушла.
– Я… я помню. Кукла. Белые стены. Экран.
– Скажи три слова. Только ты знаешь их.
Молния боли в виске. Я пошатнулась. Райкер поймал меня, но взгляд его стал другим – тревожным. Он почувствовал. Не слышал, но чувствовал.
– Всё хорошо. Я рядом.
Сигнал пропал. Линия оборвалась. Но на стене осталась проекция – мигающая строка с ошибкой:
“Ошибка 7: Резонанс активен. Контур нестабилен.”
О проекте
О подписке