Академия

*Бэйр, ведьма с Великих равнин*

Хотя я постоянно мечтала о спокойной жизни, но на самом деле ни разу не представляла, что это в самом деле может со мной случиться! Поэтому, когда Арланд неожиданно объявил о том, что мы оседаем в одном из крупнейших городов Агирада, – Трехполье, – я растерялась.

Этот город не так давно принадлежал леннайям, отсюда и странное название. Но потом сюда пришли люди и прогнали яркоглазых к востоку, а Трехполье сделали одним из крупнейших торговых городов, благо поблизости нашлось полно интересных соседей. К северу от Трехполья проходила граница с Рашемией, которую охраняют горные слевиты, а где-то далеко с юга наседают загадочные «темные» леннайи, еще одна раса нелюдей.

Вот и все, что я знала о месте, которое мне теперь предстояло называть своим домом. Бэйр, ведьма с Трехполья… О, да, звучит чертовски угрожающе! Все будут просто трепетать от страха.

Впрочем, на самом деле город чудесный, несмотря на дурацкое название. Он напоминал мне ожившую картину конца девятнадцатого века. Город заполнили кирпичные, иногда выбеленные дома по большей части двух– или трехэтажные, во многих из них люди снимали небольшие уютные квартирки. По улицам разъезжали темные экипажи, запряженные породистыми лошадьми. Дамы носили платья в пол, мужчины – шляпы. Кругом вежливость и услужливость, натянутые улыбки и куча правил хорошего тона, о которых я понятия не имею. Кажется, я никогда не была в Англии, но мне казалось, что люди Агирада имеют английских характер… в любом случае чувство юмора у них совершенно особое, даже шутки Арланда на таком фоне начинали казаться мне милыми.

Выбор дома, в котором нам предстояло жить, занял целый день. Мы хотели именно дом, а не квартиру. Большой и хотя бы с тремя комнатами, подходящий для всей нашей компании. Тот, на который в итоге пал наш выбор, превосходил все ожидания.

Это было двухэтажное просторное здание, принадлежащее женщине, которую я про себя прозвала миссис Хадсон. Эта милая дама, которой мы должны были платить по тридцать золотых каждый месяц, обязалась приходить два раза в неделю и убираться, а заодно проверять, все ли у нас в порядке. Такие условия нам подходили.

Обстановка в доме: три спальни, гостиная с большим кирпичным камином, и один огромный кабинет с двумя столами и раковиной, он же подвал. Спальни находились на втором этаже, все остальное – на первом. Кроме комнат в доме было устроено небольшое помещение, похожее на эдакий домашний магазин. Он находился перед прихожей и был обставлен без изысков, но удобно: большой шкаф с открытыми полками, отгороженный стойкой, за которой продавец мог сидеть часами и ждать покупателей. Под стойкой, прямо у места продавца, был маленький ящичек с несколькими отделениями – касса. Видимо, раньше в доме жил ремесленник, от него и осталось эта лавка, за которой я смогу заниматься продажей зелий.

Сразу за лавкой находилась прихожая, отгороженная дверью: таким образом магазин был отделен от всего дома и торговля никак не мешала жизни внутри.

Но, на мой взгляд, главной роскошью дома был не этот превосходный магазин, а наличие целых двух ванных… с канализацией и даже душем! Конечно, все выглядело не так, как в моем мире – кран больше походил на колонку, а туалет на дырку в полу, но даже это привело меня в восторг. Сказать, что мне надоело бегать каждую ночь на улицу в разваливающуюся деревянную кабинку, где пахнет так, что приходится дыхание задерживать, ничего не сказать.

Если меня привела в восторг ванная, то Лео мы целый час не могли вытащить из кухни. Сбылись его самые смелые мечты: просторная духовка, раковина, внушительный арсенал кастрюль и сковородок, куча приспособлений для гриля, вафель, пюре и прочих радостей жизни! Оборотень поймал настоящий экстаз.

Арланду тоже было, чему порадоваться. В его комнате стояла кровать с балдахином, очень маленькое окно и вторая отдельная ванная – идеальные условия для параноика, который боится выходить на свет без трех слоев одежды и даже с женщиной в кровать не ляжет, пока как следует не забаррикадирует комнату.

Моя комната была в белых тонах, в немного состаренном женственном стиле. Сначала я хотела вбагрить эту девичью мечту Леопольду, но тот наотрез отказался, гордо заявив, что он все-таки мужчина, несмотря на все шуточки окружающих. Да, он мужчина, и именно поэтому он будет спать в комнате, где все фиолетовое, шторки с золотистыми кисточками и зеркало во весь его рост.

Впрочем, доставшаяся мне комната мне даже понравилась, когда я осмотрела ее получше. Через высокое окно в белой раме проникало много света, на широком подоконнике, застеленном пледом и подушками, можно было посидеть и помечтать о чем-нибудь. Мягкая кровать с кованной спинкой, выкрашенной в белое, на самом деле была пределом мечтаний для спины путешественника. Низенький, но широкий округлый шкаф, рабочий стол, полка на стене, на которую так и просились книги с рецептами зелий и учебники по магии, комод, на котором находился горшок с фиалками, и табуретка с мягкой сиреневой подушкой… в общем-то, все было бы не так уж плохо, если бы не старые рисунки на белых стенах, изображающие цветочные кусты.

За кабинет у нас с Арландом разгорелась настоящая война! Он понравился нам обоим, и мы долго спорили, кто в нем будет работать. Мне нужно было варить зелья на продажу, к тому же я запланировала оборудовать лабораторию и провести пару давно запланированных экспериментов. Арланду же нужно было где-то обрабатывать досье, работать над своими инквизиторскими схемами, а еще создавать свои чернила и прочие тайные штучки. После получаса ругани мы решили, что разделим подвал на две части и моя будет та, что с раковиной и креслом-качалкой.

В доме мы осваивались несколько дней, пока разложили вещи, пока запомнили, где чья комната, пока я объяснила Черту, что нельзя жрать садовые деревья и бросаться на прохожих… Только спустя неделю мы в самом деле начали чувствовать себя как дома. Леопольд загорелся идеей повесить нам над дверью табличку с рисунком, рассказывающим о нашей маленькой семье. Он нарисовал герб с котелком для зелий, инквизиторским крестом и театральной маской, отнес это резчику и вскоре над нашим порогом красовалось это нечто. Мы с Арландом не прониклись, а вот Лео был в восторге.

Кроме того, оборотень накупил много странных вещей, которые, в общем-то были не нужны, но в этом городе их принято было держать в домах. Запасные канделябры в числе пяти штук, тапки для гостей, подстилки для грифонов, если с такими вдруг придут к нам гости… В общем, видно было, что оборотня за те несколько дней, которые он провел без нас, полностью захватил гостеприимный дух этого городе. Лео на удивление комфортно чувствовал себя среди новой компании и буквально рвался во все стороны, пытаясь попробовать как модно больше нового, будь то костюм, еда, люди или занятие. Ему нравилось быть в курсе всех новостей города, именно он каждый день сообщал нам с Арландом, что и где творится. Круг его знакомых стремительно расширялся, причем все они были из так называемых «сливок» общества.

Первое, что сделал Лео, когда узнал, что мы остаемся в городе надолго, купил себе книгу по шитью местной одежды и спустил все заработанные деньги на ткани. Он заперся в своей комнате и шил почти круглые сутки, только через четыре дня он вылез с новым гардеробом заправского щеголя. Теперь нам с Арландом было стыдно выходить с ним куда-то: мы чувствовали себя последними оборванцами! Я как-то в шутку сказала об этом Лео, так он в тот же день утащил меня к себе в комнату и стал снимать мерки, а через пару дней у меня было роскошное платье болотного цвета и к нему не менее роскошная кремовая блузка. Цвета сами по себе не очень красивые, но на мне смотрелись очень даже, по крайней мере, так сказал мой личный портной. С обновкой я все-таки смогла пойти на свадьбу Авроры и Иона, не чувствуя себя убогой нищенкой и не пугая окружающих.

Хотя свадьба в конце концов моих ожиданий не оправдала. Арланда и Леопольда отправили к мужикам, а мне пришлось сидеть в компании томных барышень. Они все время хихикали, обсуждали внешность будущих детей молодоженов и пили чай с клубничным тортиком. И все бы ничего, я бы отмучилась пару часиков, посидела бы, поулыбалась для приличия, и сбежала бы. Так нет же, девушки начали расспрашивать меня про Арланда! Как оказалось, наш с ним поцелуй в кафе стал в их кругу сенсацией и теперь все нас обсуждали. Девушки, сверкая глазами от любопытства, расспрашивали меня о нашей сложной и полной препятствий любви… я включила изобретательность и наплела такого, что хватило бы на нейверский любовный роман. Кажется, я так зарвалась, что под конец они вообще перестали верить, будто у нас что-то есть. Мне, в общем-то, от этого только лучше.

После праздника начались тяжелые будни. Арланд с раннего утра до шести вечера пропадал в здании Ордена, а Леопольд снова был в поиске работы. Оборотня звали в театр и в кафе, сам же он хотел найти такое место, где он смог бы научиться чему-нибудь полезному. В итоге он выбрал театр, потому что тот только начинал работу и каждый там занимался всем, чем мог. Лео был актером, уборщиком, художником по костюмам и портным.

Мне предстояло работать на дому, с чем возникло немало проблем. Арланд, узнав, что я опять собираюсь незаконно торговать зельями, насильно потащил меня в академию и записал на экзамен по магии, чтобы мне дали бумажку, подтверждающую мою компетентность.

В академии Арланд за меня похлопотал и вместо пяти лет учебы мне дали только полсеместра с условиями: если я, якобы настолько хорошо обученная, смогу начать учебу вместе со старшим курсом в середине года и закончу со всеми остальными студентами, то получу диплом. Арланд заставил меня согласиться, и я стала студенткой. Как подсказала мне зашевелившаяся память, – уже во второй раз.

Мне выдали горку учебников и расписание занятий, а также продиктовали устав студента академии, в котором черным по белому было написано, что о полноценной работе и экспериментах придется забыть и полностью уйти в учебу. Я взбунтовалась и высказала Арланду все, что я думаю об этой затее, но он все-таки убедил меня, что я могу многое, но знаю не все о магии, и в академии эти пробелы восполнят. Тут уже было не поспорить, официальная часть магического дара, ведьмовское самосознание и правильная самореализация, законы, ограничивающие использование магии… ничего из этого ненужного по сути бреда я не знала и это каким-то образом делало меня «неполноценным магом». Интересно, знал ли это все Рэмол, превращающий людей в лошадей?…

Но в академии мне пришлось гораздо хуже, чем я могла себе представить. И дело было не в том, что я чего-то не знала: я отлично отвечала на все вопросы преподавателей и нередко добавляла что-нибудь во время лекций, хотя все, что я говорила, никак не относилось к тексту учебников. В первые же дни заработала репутацию дикой невоспитанной выскочки, но самой главной проблемой стало не это. Дело было в разнице между мной и тепличными колдунишками, которые ни разу не участвовали в настоящем бою! Их головы были забиты схемами из тетрадей, они совсем иначе воспринимали магию и почему-то гордились тем, что все усложняют! К «диким» магам, таким, как я, они относились враждебно и с презрением. Единственный, кто, наверное, мог бы отнестись ко мне иначе – Тимьян Перевейник. Тот самый колдун, который попался мне в городе с сумасшедшей оборотнихой. Когда мы впервые встретились, архимаг очень обрадовался, пригласил меня к себе в кабинет, мы поболтали обо всем понемногу. Но потом, к моему большому сожалению, выяснилось, что он ведет курсы куда младше и у меня на занятиях появится только если придется заменить приболевшего коллегу. С Тимьяном мы почти не виделись.

Студенты передо мной задирали носы и даже пытались издеваться, преподаватели, которые с чего-то решили, что я ничего не стою, позволяли себе высмеивать меня на уроках. Конечно, они делали это не в открытую, но все всегда понимали, что очередная убийственно остроумная шуточка снова в адрес оборванки-Бэйр, дикарки с Равнин. Главными поводами для насмешек были, естественно, моя внешность, «мертвая» для магии рука и странная одежда.

При всей моей вспыльчивости, появившейся в последнее время, я смиренно терпела насмешки и издевки, но только потому, что до экзамена я не могла позволить себе спалить академию. Если бы не Арланд, который головой за меня отвечал, я бы еще в первый день показала бы всем этим ученым, чего они на самом деле стоят… Хотя мой час однажды все-таки настал.

Как-то я перепутала зал и попала на практику для элитной группы старшекурсников. Учитель, который невзлюбил меня за то, что я не владею нужными терминами и дерусь посохом, а не двумя руками, как приличный боевой маг, решил использовать меня как подушку для битья, отобрав мой посох. Студентам нужно было на ком-то испробовать новое заклинание и посмотреть на него в действии. Маг, считавшийся лучшим на факультете и который больше всех надо мной издевался, встал против меня, однорукой калеки, и через три минуты визжал, как свинья на бойне… к сожалению, его вовремя от меня убрали и я не смогла его достаточно хорошо помутузить: наверняка из-за этого потом возникли бы проблемы. С тех пор меня начали уважать.

После победы на практике последовали успехи на зельеварении, хотя я делала все по-своему, а не так, как сказано в учебниках. Затем появился учитель по созданию талисманов и посохов, с которым я сразу поладила, биология мистических животных, которую я с удовольствием учила, а так же магический аналог физики и высшей математики, где мне отлично помогли всплывшие в памяти увлечения прошлой жизни… Шаг за шагом, и постепенно меня признали в академии. Самые догадливые из студентов стали набиваться мне в друзья и пытаться научиться у меня чему-нибудь. Я, как и советовал Кудеяр, охотно обучала их, но далеко не всему, что сама знала. Навыки и приемы боевой магии – это не то, что стоит передавать кому-нибудь до собственной пенсии. Неизвестно, кто попадется тебе на поле битвы, так говорил мой учитель. Оба они.

Через три недели в академии у меня даже появились друзья, с которыми я иногда выбиралась погулять. Это были в основном старшекурсники, но и маги помладше тоже затесались. Три девушки и два парня, потом к нам еще прибился тот колдун, которого я победила на практике. С ним я в итоге очень даже хорошо сошлась… так хорошо, что он меня пару раз звал на свидания, но оба раза получил отказ.

В первые дни, когда у меня начали появляться друзья, я на радостях решила притащить их к нам домой на чаепитие. В конце концов я имела на это право! Все шло неплохо, маги были в восторге от выпечки Леопольда и от моих баек про путешествия. Вечер был отличный, пока не вернулся Арланд. Под строгим взглядом инквизитора маги смутились, а потом самый смелый решил с ним поздороваться и пожать руку. Арланд ее пожал, но стоило ладони колдуна коснуться белой перчатки, как та вспыхнула. Оказывается, этот умник решил применить заклинание в глупой надежде, что оно сработает на инквизиторе. Арланд стоял с каменным лицом, а вот глаза оставшихся магов загорелись… теперь каждый из них решил поздороваться с инквизитором и ужалить его каким-нибудь заклинанием.

Этот цирк продолжался несколько минут, с каждым рукопожатием Арланд становился все мрачнее, а после того, как самый первый маг начал упрашивать его снять перчатки, – дурачок решил, что у инквизитора просто зачарованная одежда, – и вовсе изменился в лице.

Кончилось тем, что все маги были выдворены, а на мою долю выпал очередной серьезный разговор.

С того случая все стало сложнее, чем больше у меня становилось друзей, тем больше становилось проблем с инквизитором. И ладно если бы дело касалось только тех дурачков, которые подшутили над ним, Арланд оказался ужасным ревнивцем и косо смотрел чуть ли не на каждый столб, возле которого я проходила! Понятия справедливости в его голове гасли, как только возле меня появлялся хоть кто-нибудь мужского пола. Будь его воля, он бы меня где-нибудь запер в одиночестве! Этого не происходило только потому, что несмотря на протест Арланда, я все же потихоньку продавала зелья и свои деньги у меня водились, хотя и небольшие. Поэтому я могла себе позволить иногда посидеть с друзьями, не спрашивая у опекуна разрешения и денег.

Леопольд к тому времени, когда я стала преуспевать в академии, уже вышел пару раз на сцену и был признан зрителями. Его заметили несколько людей из высшего круга, и он был приглашен на пару приемов. Вскоре он стал знаменит, в своем доме его желал увидеть каждая мало-мальски значимая семья в городе.

С одной стороны Лео был рад успеху и признанию, но с другой ему было очень тяжело. Я нередко находила его в его комнате зареванным. Давление со стороны хозяев театра, недосып, невозможность заниматься чем-то, кроме подготовок к выступлениям, все это быстро истощало его. К тому же, он больше не находил свободного времени для того, чтобы перевоплощаться в животных. Раньше он никогда не делал таких перерывов, оборачивался минимум два раза в день, сейчас же он мог проходить в одном теле несколько суток, а это, как оказалось, ему противопоказано. Если он долго не оборачивался, у него начинало ломить все тело, поднималась температура, в итоге он падал в обморок и превращение происходило само собой – он становился крысой. Видимо, крыса, это был самый первый оборот в жизни Лео и поэтому именно крыса была «запрограммирована» на уровне инстинкта в случае опасности. К счастью, такой припадок у него случился дома, а не на сцене. Поняв, что тело против таких застоев, Лео стал спать в облике кота, а к театру летать орлом, и это, вроде, избавило его от проблем.