– Вообще-то это не так уж и много. Это раньше деньги были из настоящего золота, но потом один маг-алхимик изобрел сплав металлов, который невозможно подделать или переплавить, и деньги стали делать из него. Вот, – он достал одну монетку и показал мне. Это был плоский овал из желтого металла с чеканкой, изображающей драконью морду. – Тут нет ничего драгоценного, но по привычке все зовут это золотым, а на другом материке попросту драконом. С серебром и медью то же самое, просто цвет другой и чеканка. На серебре – конь, а на меди – собака.

– А какова цена золотого, меди и серебра? Там, откуда я родом, все измеряется немного иначе, знаешь ли, а еще там есть понятия валюты…

– Хорошо, объясню, – добродушно согласился рыцарь. Перед нами расстилалась пустая дорога посреди леса и полянок, и идти молча было бы скучно нам обоим. К тому же, похоже, денежная тема заметно воодушевила рыцаря. – Золотой – это ночевка в хорошей гостинице с едой и прочей роскошью. Серебро – это треть золотого, то есть обед или ночевка с завтраком на неплохом постоялом дворе. Медь – это десятая серебра, и, соответственно, миска бурды и матрас в ночлежке… Если так считать, то только что мы получили год среднего достатка жизни. Беда лишь в том, что половину я по правилам должен отдать Ордену, – скупой рыцарь скорчил недовольную мину. – Потому сейчас мы пойдем в ближайший город, где понятия не имеют о том, что мне за дракона уплачено, и выторгуем у них на две сотни побольше – ее-то Ордену и отдадим.

– А у тебя меч от такого не потемнеет!?…

Рыцарь странно на меня посмотрел, затем к нему вернулось обычное раздражение.

– Эй, лекарь, к которому я тебя поведу, это солнечный леннай, участвовавший в самой Войне Богов! Считай, это волшебный дух, сошедший с небес на землю. Я слышал, если прийти к нему пораньше, он даже принимает у себя простых смертных – такая вот у него блажь. Если мы к нему попадем, придется отдать достаточно, а я не хочу, чтобы мне после этого осталось меньше, чем я заслужил, возясь с тобой.

– Леннай? – новое чудное слово, с ударением на последний слог, резануло слух. – Что это такое?

– Если ты знаешь про темнеющий меч, то должна знать и про леннайев, разве нет? – Дейкстр удивленно посмотрел на меня, а потом махнул рукой. Похоже, сейчас он был не против построить из себя умника-всезнайку. – Так и быть, расскажу. Леннайи – это люди, только их род древнее, а у чистокровных есть клыки. Их еще называют яркоглазые. Сволочи, страшные сволочи… кроме некоторых. Ходят, вздернув нос, ручки свои лишний раз не испачкают, смотреть тошно… Но вот бабы у них красивые, это да! С такой бабой…

– А другие расы? – я поспешно перебила его, потому что слышать, что он там мог сделать с такой бабой мне совсем не хотелось.

– Еще есть слевиты, каменотесы и торговцы, очень низкие, и кость у них тяжелая… торгаши, чтоб их! Один содрал с меня три шкуры за кирасу из третьесортного металла!… Но есть хорошие воины. Видишь воина слевита – знай, перед тобой добрый человек! Не то что ланки. Ланки – самая мерзость!… Если какой-нибудь святоша скажет тебе, что добро есть в каждом, а внешность обманчива, гони его в шею! Ланки, родись они хоть на груди у серафимов, пустят в тебя яд при первой же возможности! Двуличные, лживые, жадные… у чешуйчатых тварей диаспора по всему миру!…

– Чешуйчатые?… Они что, рептилии? Яйца откладывают!?

– Что!? – Дейкстр аж поперхнулся. – Какие яйца!? У них рождаются самые обычные дети… если не считать того, что они, гниды такие, с молоком матери впитывают всю дрянь, жестокие лживые отродья!…

– Как у вас тут разнообразно… Леннайи, слевиты, ланки… и люди, конечно! – мне было очень жалко, что рядом не было никакой тетради: было бы полезно все это записать. Но, что-то мне подсказывает, я и так все запомню: уж больно много свободного места в голове.

– Нет, это не все расы, – миролюбиво продолжил Дейкстер. – Еще есть сенари – но это отдельная история. Увидел раз в жизни сенари – считай, можно помирать. Я слышал, в их телах живут стихии. Это сильные гиганты с разноцветной кожей, обитают на своем материке, Охмараге. Богатые сволочи выращивают в шахтах столько драгоценностей, сколько захотят… Хоть бы поделились, так нет! К ним на остров не попасть, кроме как в рабском ошейнике, они думают, что лучше остальных. Последние, кто еще не отказался от рабства, мол, мы, низшие расы, только для того и годимся, чтобы!…

Дейкстр еще долго рассказывал мне про расы, про то, каковы из себя их представители, и досталась от рыцаря всем.

Как бы мне ни было интересно узнавать новое о месте, куда меня занесло, ворчание Дейкстера все-таки надоело. Стоило ему разойтись, поток слов было не остановить! Мне в голову пришла идея рассказать о своем мире, но рыцаря это не заинтересовало, и он продолжил вещать о подлости ланков и чудаковатости леннайев. Все чаще я слышала словосочетание «Война Богов».

Только мой спутник замолчал и мне выдалась пара секунд спросить об этой самой войне, как выяснилось, что мы уже пришли: дальше по дороге показалась равнина, а посреди нее – высокие стены города, сложенные из камня.

Дейкстр заранее убрал мешок с деньгами за пазуху, стряхнул пыль с герба на своей рыцарской тунике, а мне велел сделать измученный вид. Как итог – стража пропустила через ворота без пошлин и всяких ненужных вопросах.

Если с внешней стороны город казался чуть ли не пустым, то за стенами творилось настоящее буйство жизни: шумящие, вопящие, люди сновали туда-сюда, грохоча телегами, ругаясь с ослами, пыхтя с мешками и корзинами, споря с детьми, женами, слугами и наемниками, матерясь на стражу и на цены, стараясь перекричать друг друга… Людей было столько и они неслись с такой скоростью, что, казалось, можно утонуть в этой непрестанно двигающейся серо-песочной массе!

Чтобы меня не унесло потоком, рыцарь сжал мою руку и напролом пошел сквозь народ. По улицам меж каменных и деревянных домов он вел меня прямиком к управе.

Городская управа с виду напоминала тюрьму: трехэтажное вытянутое каменное здание с крошечными окнами, заколоченными решетками. Внутрь нас пропустил сонный мужик в старой кольчуге, почти спящий, опершись на свою алебарду.

Как только мы зашли, уперлись в стол ресепшиона: деревянный, выкрашенный темным лаком, со странным типом во главе многочисленных стопок бумажек.

Это был выряженный в бордовый сюртук стройный мужчина, с хвостом каштановых кудрей. Полированные ногти, кружевные манжеты, сладкие духи… Господи, да откуда он мог здесь взяться!?

– Нам к мэру, – заявил Дейкстр, морщась и отворачиваясь, когда секретарь поднял головку и заинтересованно посмотрел в нашу сторону.

– Типоните Маркечиву? – вежливо уточнил парень высоким голосом и сверился с расписанием в одной из своих многочисленных книжечек. – Вы по какому делу?

– Дракона в окрестностях города убил, девицу спас. Плата полагается, – прочеканил рыцарь, даже не смотря в сторону паренька.

– Ага… – он проскрипел перышком по бумаге, а затем указал нам, куда идти: – Повернете направо, поднимитесь на третий этаж, а оттуда налево: пройдете, увидите дверь с надписью «Типонита Маркечив». И передайте ему это, – он протянул нам исписанный надушенный листочек.

– Он что, не в себе? – спрашиваю у рыцаря, когда мы вышли на лестницу. – Откуда в вашем мире такие… персонажи?

– Черт их знает, откуда берутся: матери портят, а потом этим ублюдкам от лености податься некуда. Пошел бы в рекруты, дурь бы выбило! – проворчал рыцарь, хмурясь. – Вырядился, как девица, и радуется… шут!

– А что за листочек он нам дал? – спрашиваю, догадавшись, что рыцарь не понял моего вопроса.

– Стихи какие-то, – Дейкстр брезгливо передал мне бумажку.

– Мне на этот раз надо будет кого-нибудь играть?

– Главное, не говори, что ты ведьма, а там по обстоятельствам.

«По обстоятельствам» мне пришлось молчать и лишь изредка кивать, подтверждая ложь Дейкстера, который снова нацепил на себя маску героя и играл так, как… как не каждый на его месте смог бы.

Неплохо он все же устроился, думалось мне, пока шел спектакль. Актерам, даже хорошим, платят не так уж и много что на Земле, что здесь, в Скаханне, но если ты хороший актер и играешь перед кем нужно служаку, идеально выполняющего свою работу, то получаешь раз эдак в десять больше положенного, да еще и на чай дадут за добрые глаза…

Из управы мы вышли богаче на восемьсот пятьдесят четыре золотых. Настроение у рыцаря выросло пропорционально нашим доходам, но на мои просьбы остановиться и купить мне хотя бы лапти ответил трезвым отказом.

– Не развалишься, проковыляешь пару кварталов до гостиницы, посидишь у лекаря. А потом поглядим.

– Ты хоть можешь себе представить, что такое ходить стертыми в кровь ногами по этой грязи на дороге?…

– Я так лет двадцать ходил: ничего, жив остался. А теперь прекрати ныть, и топай…

По пути до лекаря мне выпала еще одна возможность хорошенько все осмотреть. Мы приближались к центру города и обстановка вокруг становилась все интереснее, появлялись причудливые разноцветные дома с башенками и балкончиками, садики, в которых росли совершенно не знакомые мне цветы, стали попадаться люди в странной одежде – модники, видимо. Женщины, которые были побогаче, носили длинные плащи без рукавов и широкие свободные пелерины, расшитые нитками, бисером или золотом. На головах у таких дам были платки, обхватывающие на лбах кокошники, на ногах – сапожки. Мужчины при таких дамочках были разодеты в широкие тяжелые балахоны без рукавов. В них было тяжело двигаться, но бочкообразным бородатым представителям мужского пола оно и не надо было быстро – казалось, чем степеннее и неповоротливее они были, тем больше было к ним уважения. Среди эдаких парочек постоянно шли разговоры о какой-то ярмарке. Остальные, одетые поскромнее, не разговаривали, молча неслись стремглав в центр города с мешками и корзинами.

Мое любопытство разыгралось не на шутку, и мне захотелось поскорее увидеть эту самую ярмарку, на которую все так спешили. Но рыцарь даже не отвечал на мои просьбы заглянуть на главную площадь, где должны были быть выставлены все товары. Более того, Дейкстр даже не давал мне рассматривать прохожих. Он больно сжимал мне руку и каждый раз говорил, что нужно вести себя приличнее: ведь мы уже не в деревне, и некультурно так пялится по сторонам. Но при этом на мои вопросы о том, прилично ли девушке ходить босиком, в одной лишь рубашке, странной юбке и под ручку со здоровым мужиком, он отмалчивался.

В итоге ярмарку мне и одним глазком не довелось увидеть, Дейкстр как нарочно решил ее обойти. Хотя, возможно, у него для того были и другие причины, нежели чем поиздеваться надо мной: слишком уж внимательно рыцарь озирался по сторонам и зачем-то выбирал самые открытые улицы и переулки. Возможно, это была его профессиональная привычка – теряться в толпе. А, возможно, что-то действительно было не так.

Когда мы пришли в гостиницу, где поселился лекарь, меня долго не пускали внутрь из-за черных от грязи ног. Охрана спорила с нами, но потом рыцарь велел принести таз с водой, где я смогла вымыть ступни, и это решило все проблемы.

В небольшом, но светлом зале, где мы оказались, было удивительно уютно. Не верилось, что с утра я очнулась едва ли не в хлеву… Круглые по форме окна были завешены темными шторками, чтобы льющийся снаружи свет не слепил, но и не заставлял щурится во мраке. При этом пространство не заканчивалось россыпью аккуратных круглых столиков из дерева, устланных строгими коричневыми скатертями, между ними тянулись просторные ковровые дорожки для служанок, одетых в белые рубашки и темно-коричневые платья с корсетами. На бревенчатых стенах висели большие, хотя и незамысловатые картины, изображающие все, от обнаженных нимф до охотничьих натюрмортов. Кое-где среди них мелькали охотничьи трофеи, шкуры и чучела.

Здесь было действительно красиво.

– Лекарь, известный под именем Люка, тут остановился? – спросил Дейкстр у мужчины за стойкой у самого входа. Мужчина этот до смешного напоминал карикатурный образ француза – высокий, тощий, черноволосый, прилизанный, с горбинкой на носу, закрученными усиками и странным блестящим взглядом.

Моргнув два раза, как бы подтверждая: «запрос принят», мужчина молча раскрыл толстую гостевую книгу.

– Тут, – ответил он коротко, подняв на нас безразличные глаза.

– В какой комнате или квартире? – поинтересовался Дейкстр.

Мужчина замолчал и, не мигая, уставился на нас.

Постояв так немного, рыцарь понял, что этот кадр не задает вопросов – то ли из принципа, то ли тут правила такие.

– У нас особый случай, – начал объяснять он. – Хотя бы оповестите его о том, что рыцарь Дейкстр Донан, убивший дракона возле деревни, нуждается в его помощи и надеется на милосердие, которое, несомненно, будет хорошо оплачено, – Дейкстр многозначительно поставил один из наших кровно ворованных мешков, который оказался пуст наполовину. Видимо, находчивый рыцарь пересыпал половину монет в другой мешок, чтобы не светить всем нашим богатством.

– Магри! – картаво крикнул мужчина, повернувшись к девушке-служанке, расставлявшей завтрак перед каким-то бородатым господином в тяжелом балахоне.

– Слушаю, – закончив обслуживать клиента, она подбежала к нам, проворно огибая пустые столики.

– Передай господину Люке, что к нему пришел раненный рыцарь, – велел тот, продолжая дико картавить.

Кивнув, девочка побежала по лестнице наверх, а когда вернулась, сообщила, что лекарь готов нас принять.

Дейкстр кинул две монетки из мешка мужчине у стойки и четыре девушке, улыбнувшись последней так, что та покраснела.

– Квартира третья! – крикнула нам девица, опомнившись.

– Скажи, а почему тут такая шикарная гостиница, а в нескольких километрах отсюда – хлев с претензией на трактир? Я имею ввиду то место, где мы ночевали. Почему такая разница?

– Через этот город проходит Императорский тракт! Разве можно этого не?… Хотя да, – опомнившись, Дейкстр начал объяснять: – Раз в год через дорогу по другую сторону города проезжает император, постоянно ходят торговые караваны, а здесь, – он обвел рукой коридоры второго этажа с множеством пронумерованных дверей, – здесь останавливаются богатые путешественники и купцы, бродячие рыцари вроде меня и особо талантливые барды. Еще тут принимают всех иностранцев с восточных границ Рашемии. Никто не станет держать таких людей в сене и на кислом молоке – только вино, только шелковые простыни с самой Охмараги… и служанки, ручаюсь, сюда отбираются по особым критериям, – он усмехнулся, видимо, припомнив девушку внизу. – А та деревня, где мы были… Приличным людям в ней делать нечего, она – излюбленное место упырей и оборотней, живущих в лесах и болотах вокруг. Ты думаешь, просто так там поставлен забор из осиновых кольев?

– И ты рисковал нашей безопасностью из-за лишнего мешка денег!? А если бы во время сна нас убили упыри или мы попали бы под нашествие оборотней?

– Запомни, дорогая, нет в природе этого словосочетания – «лишний мешок денег», – велел мне рыцарь. – А вот и нужная нам квартира, – он остановился у деревянной двери с номером «3» на изящной табличке в виде дубового листа.

Пригладив волосы, собранные в хвост, Дейкстр постучал.

– Войдите! – раздался женский голос, низкий и немного грубый, но приятный. После слов послышался еще и смех, такой же невероятный, он слился с другим, глубоким, звонким и прозрачным.

– Леннайи, – пояснил Дейкстр, заметив мое удивление. – Только не пялься на них, они этого не любят.

– Я за себя не отвечаю: это будет первый раз, когда я увижу другую расу…

Рыцарь отворил дверь, и перед нами предстала комната почти королевской обстановки. Пушистый темный ковер, большое окно со шторами в цветочных узорах, большая черная ваза с белыми цветами, резной письменный стол, выкрашенный черным, с россыпью белых листков с чертежами, огромный светлый шкаф, с дверей которого свисали легкие зеленые и сиреневые одежды.

На беленых стенах висели странные картины, будто украденные из музея импрессионизма, и одно большое зеркало, по обеим сторонам от которого находились две двери в другие комнаты.

Помещение, в которое мы попали, было настолько просторным и светлым, что не сразу можно было заметить стоящую у самой дальней стены кровать с тяжелым белым балдахином, который был закрыт. Именно оттуда доносился смех двоих.

– Кхе!… – Дейкстр попытался обратить на нас внимание, громко покашляв.

– Люка, это к тебе кто-то пришел… – снова раздался женский голос, но на этот раз он больше походил на ворчание разозленного волка, чем на шелест бархата.

– Ах, да, рыцарь…

Из балдахина высунулась голова леннайя, мгновенно приковав к себе мой взгляд.

Фиалковые раскосые глаза, гораздо больше, чем у людей, как будто загримированная жемчужная кожа, белые легко вьющиеся волосы, чем-то напоминающие длинную пушистую гриву белых единорогов с картинок, круглые уши, немного выступающие из копны волос, острые черты лица… Это было невероятное зрелище! Сложно было принять тот факт, что это – настоящее лицо, а не искусно сделанная маска из кинофильма.

– Чем я могу вам помочь? – его текучий голос переливался звонко и нежно, будто журчание лесного ручья. Казалось, поет какая-то невиданная птица.

– Девушке нужна помощь, у нее проблемы… – начал было Дейкстр, но тут из балдахина высунулась еще одна голова. Вот тут мне уже и сам рыцарь глаза выпучил!

Это была обладательница того самого голоса… но от своего белого сородича она отличалась, как гризли от белого медведя.

Ее угольно-черная кожа, на первый взгляд напоминала матовый бархат, совершенно белые прямые волосы были очень коротко подстрижены, только косая челка закрывала почти половину лица. А лицо это было еще одно нечто!

Во-первых, у нее были разные глаза, один – зеленый, а другой – чисто бирюзовый. В носу, на губах, у правой брови кожу прокалывали металлические серьги такой искусной работы, какой в моем мире было не найти даже самым отчаянным панко-готам: эти серьги действительно украшали лицо… Уши тоже были проколоты, на них изобретательная хозяйка развесила множество серег из когтей и клыков животных, цепочки из крошечных звеньев.

Это зрелище пугало и удивляло одновременно, хотя не могло не восхищать: настолько гармонично смотрелось сочетание темной кожи и старинного металла.

– Люка!… – проворчала она, и черные изящные пальцы за шею утащили белокожего обратно.

По звукам поцелуев несложно было догадаться, что к супругам мы пожаловали не вовремя.

Но спустя какое-то время, когда стоять ровно и спокойно уже не представлялось мне таким легким делом, из балдахина к нам выскользнул светлый леннай в легком шелковом халате. Его белые волосы пушистыми локонами спадали на плечи и вились по длине во весь рост, губы пылали, лицо налилось розовым румянцем, а на нежной жемчужной шее проявились красноватые следы поцелуев… Кажется, я начла краснеть.

– Прошу извинить, надеюсь, мы не очень вас смутили?… – робко улыбнулся лекарь, убирая свои роскошные волосы.