А у вас есть друзья?

Наталья Швец

Домой с продлёнки Оля ушла в подавленном настроении. Впрочем, как всегда. На пришкольной территории были, и клумбы и спортивная площадка в тени больших деревьев, и даже площадка для мадоннари – рисунков на асфальте. Но не было у Оли друзей.

Почему – Оля не понимала. Отличницей она не была, но училась прилично. Если попросят, всегда даст списать. Не драчунья, не заносчива. Честно пытается включиться в игры школьников, но дети её как бы не замечают. Как будто на ней шапка невидимка одета. На её предложения в выборе игры вообще никто никогда внимания не обращал, она даже и предлагать стала бояться.

Захватив сказку Кэрролла «Приключения Алисы в Стране чудес», Оля уютно устроилась в кресле возле окна. В обществе любимой героини девочке было комфортно: и интересно и свободно. «Хотела бы я быть такой как Алиса, – мечтала Оля. – В какой бы нелепой ситуации она не оказывалась, всегда умеет выйти из неё с достоинством!»

– Просто я всегда вежлива и ни на кого не обижаюсь, – произнес звонкий, мелодичный голос.

Оля растерянно смотрела на незнакомую девочку, неизвестно каким образом очутившуюся в квартире.

– Ты кто!? – прошептала Оля.

– Я Алиса из Страны чудес. Разве ты не узнаёшь меня? Если я не вовремя и ты мне не рада, я, конечно же, удалюсь.

Да, теперь Оля ясно видела, что это она. Точь-в-точь, как на иллюстрациях в книжке.

– Нет, нет! Останься! Поговори со мной, – попросила Оля.

– С удовольствием. О чем ты хочешь побеседовать?

– Ты сказала, что никогда не обижаешься. А мне бывает часто обидно, когда ребята не принимают мои предложения играть вместе. Они как будто не видят и не слышат меня. Почему?

– Все имеют право на выбор. Они имеют право не соглашаться с твоим предложением.

– Может мне надо быть более настойчивой?

– Настаивать или не настаивать, продолжать обижаться или поменять свое настроение – выбирать только тебе, – самым спокойным тоном объявила Алиса.

– А что бы ты сделала на моем месте? – с надеждой спросила Оля.

– Я никогда не трачу свое время на бесполезные обиды. Предпочитаю заняться чем-то, что мне будет нравиться больше, чем обижаться.

Оля погрузилась в размышления над словами неожиданной гости. Резкий стук вывел девочку из задумчивости. Она встрепенулась, огляделась вокруг. В комнате никого кроме неё, на полу лежит книга. Наверное выпала из её рук.

На другой день, наблюдая за шумной возней на школьном дворе, Оля обдумывала услышанное от Алисы. «И чем же мне сейчас хочется заняться?» – спросила она себя. Подумала, и пошла на площадку для мадоннари.

В одиночестве она была не долго. К площадке подошла Валя – застенчивая девочка на год младше Оли. Не решаясь приблизиться, Валя стояла на почтительном расстоянии, заложив руки за спину.

Оля улыбнулась и поздоровалась – слова Алисы о роли вежливости она не забыла. Такой приём ободрил Валю. Она шагнула, и стала рядом. Понаблюдав за Олиной работой, девочка спросила: «А можно, я буду рисовать вместе с тобой?».

Возвращаться из школы домой вместе с Валей было очень весело.

Свиря и Кузьма

Алена Подобед

Жила-была печка и не было у нее детей, потому что и мужа у нее отродясь не было. Да и где его найдешь, если из дому носа не кажешь, а хозяева сватов не приваживают.

Но однажды принес хозяин вместе с дровами в избу полено не полено, корягу не корягу, чурбак не чурбак, а не пойми какой пенек волглый, суковатый, но приманчивый.

Пока он на печи подсыхал и сговорились. От того пенька она будто бы и понесла, а к новому году разродилась двумя таракашками-букашками. И назвала их Свирей да Кузьмой.

Свиря был на сверчка запечного и похож. Жиденький да блекленький, аккурат под цвет скобленому столу, что хозяйка к Рождеству надраила.

Кузьма тоже вышел сверчковатый. Но цвет имел ослепительно изумрудный. А задние ножки у него были так просто преогромные, с толстыми ляжечками и выгнутыми назад коленками.

Свиря часто поскрипывал над братом, мол, вот же уродец ты жалкий, Кузька! Уродец не уродец, но какой-то такой, а какой-то не такой явно. К тому же глаз да глаз за Кузьмой нужен был постоянный. Бывало, пока Свиря-ползунок за печкой посапывал, ногастый успевал и в квашню с тестом заскочить, и возле топки напрыгаться, а то и об оконное стекло побиться, будто бы изба ему чужая.

К весне подросли детки. Свиря знай у мамки под боком лежал-полеживал да пел колыбельную всему дому. А Кузя маяться стал, свысока поглядывая на родню. А однажды взял да и заявил, что он приемный! И что жить ему в избе не положено, поскольку никакой он не Сверчок Запечный, а самый настоящий Кузнец-молодец, рысачок, из рода Кобылок. Откуда такая ересь в голову печному сыну втемяшилась, неведомо. И сколько мать ему не доказывала, что он, видать, просто в отцову породу пошел, гнул свое. Жаль, спросить-то было уж не с кого. Сгорел чурбак сучковатый еще зимой, не выдержав печной страсти. Поминай, как звали…

И как брат не стыдил, а мать не увещевала, но пришлось прощаться с Кузьмой ногастым. Собрала печь сыну в дорогу дохлых мушек, что позади себя подсушивала на черный день. Обдала напоследок жаром родительской любви да и проводила взглядом до порога. Братец Свиря выполз было, затянул прощальную, да тут же его и сморило. Душонка запечная.

А Кузьма как выскочил на крыльцо, вдохнул волюшки, так и задал стрекача через поля-овраги, присвистывая, мол, все, что вижу – мое, мое, мое!

Нарезвился, напрыгался, притомился, решил передохнуть на лугу. Но увидел старую кобылу, что дремала на привязи. И до того она букашечке родной показалась! Раззадорился Кузька, вскочил старухе на нос, да и спроси, мол, вы и есть моя матушка? А та от щекотки зафыркала, глазом закосила, да языком-то мелочь эту и смахни! Благо, до рта не донесла, закемарила сызнова. Кузька и отвалился.

Отлежался в траве-мураве, очухался, росы хлебнул и дай Бог ноги!

Прискакал в благоуханно-цветущий барский сад с прудом. Вскочил на белую лилию, что росла у самой кромки воды.. На красоты залюбовался, расстрекотался во всю свою моченьку. Тут его здоровенная лягва и угляди! Да и он, как ее узрел, признал, обрадовался: ноги прыгучие, сама зеленая да глазастая! Чем не его порода? Хотел уж в объятья кинуться, мол, мамо, вот мы и встренулись! Но «мамо» вдруг выметнуло длиннющий язык и чуть было не с`амкало.

Спасибо пролетавшей над прудом цапле. Лягухи-зеленухи как ни бывало, а Кузька в ряску бултых! Потонуть не потонул, но наглотался, пока выбирался. А как выбрался, обсушился, ноги в лапки, крылышки по ветру… и к опушке лесной. Глядь, там таких же, как и он егозликов – видимо-невидимо! И все на него похожи. И прыгунками так же оснащены! Скачут с травки на травку, усиками топорщатся. Стал наш добрый молодец мамку кликать-вызывать! Откликнулась мать-сыра земля, мол, чего тебе, козявочка-букашечка, надобно?

Был Кузьма ненаглядным у приемной матушки, а у родной оказался одним из многих. Да она детей своих и не считала, хотя и любила всех одинаково.

К слову-то, все ж не совсем как все, оказался Кузя. У местных и язык не разбери-поймешь, и обдергайки простые солдатские. А наш при лампасах и в расписном офицерском камзоле. Да и цвет у него ну до того ярок! И саблю, саблю видели? То-то же! А к августу наш Кузьма Чурбанович крупнющий стал. Что тебе генерал среди плюгавой дворни!

И решил Кузьма еще раз испытать счастье свое в барском саду. Обскакал сторонкой лягушкин пруд, да ко дворцу с колоннами и припусти. Прямиком туда, где на лужайке играли нарядные господские дети. Уж очень хотелось изумрудному жеребчику перед ними покрасоваться.

…Очнулся Кузя в склянице, набитой травинками, да со страху ножки-то и отбросил. Был он бравым коником, а стал сверчок-сверчком. Разве что сабля при нем и осталась…

Утром увидели искалеченного кузнечика балованные дети, и вытряхнули вместе с травками и ножками за окошко, назвав противным…

Долго плакал Кузьма над своей бедой, но еще дольше до дома ползком добирался. А как добрался, проскользнул вслед за котом в избу, да сразу за печку-матушку.

Та от радости раскраснелась, заслонкой застучала, трубой запыхтела! Да и братец Свиря, хоть и скрипнул ехидно, мол, явился не запылился, потеря, но потеснился и даже приобнял. Свой своему поневоле друг.

Так и зимуют за печкой. И теплее там, с мамкой-то приемной доброй, и сытнее. Да и весной от печки плясать привычнее будет. А ножки здоровенные к весне уж точно отрастут! Откуда знает? Да сами посмотрите – вот уже проклевываются!

Под опекой мамы да под песенку братца Свири спится так сладко.

И вы спать ложитесь. Утро вечера мудренее…

Соль

Ирина Жук

– Почему они говорят, что рассыпать соль – к ссоре? Ведь ею посыпают дороги. Тогда люди в транспорте ссорятся из-за дорог – а они соленые? И мама говорила, что соленое любила, когда меня ждала. А сейчас все о сладком. Но тоже ссоры – худеет. А за рассыпанный сахар бабушка ругала – сказала, дорогой нынче. А я хотел чай сладкий-сладкий, а потом сестре соли бросил – она меня дразнила и обзывалась…

Саша обращался к холодильнику. Там сидел кот Компот. Кот слушал внимательно. Даже перестал вылизывать лапу.

Загремели магнитики. Кот спрыгнул с холодильника, промчался веретеном по подоконнику с коллекцией кактусов и потерся о Сашу.

– А ты знаешь, Саша, что когда-то соль была дорогой – возили ее чумаки из лиманов, там добывали тяжко, путь неблизкий? Вот и ссорились люди – за что плачено высоко и долго немудрено ценить так, что обида от утраты.

Дядя Игорь выдворил кота, поправил кактусы. Один терпеливо снял со шторы. Спас вернувшийся кошачий хвост от иголок и презентовал кильку настойчивой морде. Племяннику же налил воды, очень точно отмерив кристаллики. Соли.

– Смотри. Здесь соли очень мало, и вода на вкус… сладкая. Да, это обман нашего рта. Фокус в том, что то, чего мало, меняет свой вкус для нас. В давние времена была легенда, что моря и океаны солены потому, что утонула вечная мельница с кораблем. Она мелет и мелет соль на дне, и нам сейчас аж горько испить той воды.

– Дядя Игорь, значит соль волшебная? Ведь в сказках все меняют волшебники и магия.

– Сашенька, маленькая палочка волшебная – она тоненькая, без волшебства какая у нее сила? А вот бревно и дубинка и без волшебства весомы. Смотри, соль исцеляет в пещерах. Есть такие. Меняет воду – с солью она замерзает иначе. Не все, что волшебно в малом, в большом также хорошо. И если чего-то мало, мы верим в него больше и ценим выше. Пошли гулять, малыш.

Подружка из книжки

Агнес Госсен

– Здравствуй, Наоми! – сказала девочка, которая очень любила читать. – Меня зовут Юля, и я рада с тобой познакомиться.

– Я тоже рада, – ответила Наоми. – Я ведь не знала, к кому попаду. Ты мне нравишься.

– Моя бабушка нашла тебя и подарила мне. Ты мне тоже нравишься. Теперь ты – моя книжная подружка.

– Как дела? – спросила русалка с длинными волосами, красивой фигурой и плавником вместо ног.

– Хорошо. Сегодня я получила много подарков на день рождения от друзей и красивые туфельки и платье от мамы. А от бабушки вот эта красивая книжка с тобой, – ответила Юля. – День рождения – это день, когда я появилась в нашей семье. Семь лет назад.

– Ты уже большая. Что ты умеешь делать? – спросила Наоми.

– Что я умею? Пряники с бабушкой печь, для супа все мыть и чистить, но когда он варится, мама или папа мне помогают. Но я могу лазить по деревьям без их помощи. Я умею танцевать, зубы чистить, умываться…

– Мне не нужно умываться. Я ведь в воде живу, – улыбнулась русалка.

Юля немного подумала и добавила. – Я уже умею писать по-немецки, но еще не так красиво, как учительница. Математику и русский язык я тоже учу. И немного английского по телевизору с девочкой Дорой в одной передаче выучила.

– У тебя есть друзья в школе? – спросила Наоми.