004

Вскоре вышли к болоту, редко поросшему тонкими сосенками и березками, с раскиданными по нему полянками волнующейся осоки. Прежде чем войти в него, Никита вырезал себе и спутнице по слеге, тщательно затерев землей свежие пенечки, замаскировав их верхушками срубленных деревцев. С нескольких шагов совершенно незаметно, что на месте четырехметрового деревца стоит полутораметровое. Словно так оно и росло. Затем обратился к спутнице:

– Ступаешь за мной след в след. Болото местами топкое, потому ни шага в сторону. Старайся ступать на кочку либо на корни. Если что – спрашивай. Устанешь – говори. Все ли понятно?

Девушка закивала. Глаза испуганы. Но закинув за спину ружье, которое до того несла в руках, и крепко ухватившись за слегу, она решительно ступила в болото вслед за проводником. Никита шел то прямо, то начинал петлять. Поначалу двигались поспешно, но едва покинутый берег скрылся за тощими деревцами из глаз, темп резко поубавили. Временами охотник останавливался и в раздумье тыкал слегой по сторонам. Лохматый прыгал вслед за хозяином, иной раз перекочевывая на его плечи, когда молодой человек считал, что самому псу не осилить дорогу из-за малого своего роста. Ехать верхом Лохматому явно нравилось. Никита останавливался и поджидал старающуюся не отставать девушку. Через час утомительного хода, промокшие по пояс, путники вышли к небольшому островку метров пяти в окружности.

– Можно теперь и отдохнуть.

– А они за нами не пойдут? – в словах девушки нескрываемый страх.

– Да нет. Я слыхал их и, по крайней двое, в болото соваться откажутся. Да и искать они тебя напреж будут вдоль гривы. Не скоро поймут, что ты ушла с нее. И то скорее посчитают, что перешла реку, а не пошла на свою погибель в болото.

– А не проще бы действительно через речку, чем через болото?

– Может оно и проще. Только и им проще. К тому, там, за рекой, чуть дале, низина и сплошная болотина начинается. Много хуже этой. Здесь же мы скорёхонько выйдем и верхами уйдем далеко. Им, городским, не догнать ни за что.

– Ну ладно. – окончательно успокоилась девушка. Затем, взглянув на спутника, – Я даже не сказала тебе спасибо.

– Да за что же спасибо? – искренне удивился Никита, – Кто оставит человека в беде? В тайге так нельзя. В тайге так – либо ты враг, либо друг. Иного не дано. Мимо пройти никак нельзя. А вот имени своего ты мне действительно до сих не открыла. Или секрет какой?

– Разве? – щеки девушки зарделись, – Да нет никакого секрета. Маргарита я.

– Никита, – еще раз представился Никита.

– Рада. – Маргарита протянула молодому человеку ладошку. Тот, несколько смущенный, обтерев руку о штанину, осторожно пожал её. Ладошка необычайно узкая и какая-то хрупкая. Никите показалось на миг, что он раздавит её своей неуклюжей лапищей. И еще – она была волнующе теплой. Что бы скрыть охватившую робость, охотник встал:

– Пора, однако, идти. Чем дальше уйдем, тем спокойнее нам будет. Сейчас только, водички наберем.

Он поднял с травы флягу, из которой только что оба пили, и присев, стал набирать в нее воды прямо из болота.

– Грязная же! – ужаснулась девушка.

– Не-е. Это только кажется, что болото – сплошная грязь. На самом деле болото, самое чистое, самое здоровое место в тайге, если знаешь, как с ним обращаться. Оно только кажется состоящим из одной тины.

Маргарита подошла к Никите, заглядывая через его плечо. С другой стороны туда же сунул любопытную морду Лохматый, там явно происходило что-то интересное. Но тут же, фыркнув, разочарованно отошел.

Вода в том месте действительно необычайно чиста, на дне видны малейшие травинки.

– Конечно брать воду надо ни где попало. У трясины, среди ряски, после затяжного дождя или паводка воды лучше вообще на болоте, да и не только на болоте, не брать. А здесь смотри, видишь, сколько мха кругом? Мох чистит воду. К тому же, если сомневаешься, кинь во флягу веточку черемухи или листочек багульника. Можно несколько цветочков зверобоя. Да даже кусочек свежего древесного уголька. Они всю заразу на себя заберут. На таком как это моховом болоте чистую воду всегда легко найти. Но все же, – улыбнулся он, поднимаясь и затыкая фляжку пробкой, – Всё же лучше пить чай из этой воды, что мы и сделаем, как выйдем на верха. Моя сестра, так та завсегда заставляет воду кипятить. Ругается, если кто прямо из реки или озера сырую воду пьет. А вот на болоте, в таком как это месте, вода всегда чистая.

– Такое впечатление, что ты любишь это болото.

– А чё-ж не любить то? Всё, что ни на есть в природе, создано с умом и смыслом. Во всем своя красота. И в болоте, и в тайге. И в поле есть своя красота, и в реке своя. А каковы озера… Да самое малое из них – целый мир. И везде своя жизнь вертится.

– И даже тут?

– А то как? И тут полно. Умей только разглядеть.

– А как человек? Тоже красив?

– Тоже. Сумей увидеть. – повторил он, – Вот как в этом болоте. Вроде бы казалось болото, одна грязь да муть, а присмотришься…

– К каждому присмотришься? Каждый красив?

– Каждый, – уверенно закивал Никита, – Каждый. Найди её только, красоту эту. Да, иной раз, самому ему покажи. Что бы он и сам в себе эту красоту смог разглядеть. Многие о себе не знают всего. На что они на самом деле способны. Им сказали, что они такие то, то они и думают. А убеди в другом, то и сам человек поверит в свою доброту.

Девушка пожала плечами. Всё-таки странный этот местный тип. Дикарь какой-то. Но вроде не опасный. Пусть себе любит всех. Главное, чтоб вывел её из этого ужасного леса. Она присела, подтянула на своих вымокших насквозь ботинках шнурки. Снимать их и выжимать брюки и гольфы не имело сейчас смысла. Затем почти весело встала, повесила ружьё перед собой на шею, взяв в руки слегу, заявила, что готова идти дальше. Осмотрев её критически и решив, что она вполне выдержит дальнейший путь по болоту, Никита вошел в воду.

005

Вторая половина пути далась Маргарите, несмотря на её браваду, тяжелее первой. Сказывалась и общая усталость, и перенесенный девушкой стресс. Да и голод давал себя знать. Тот запас энергии, что она получила от пары кусочков съеденного хлеба с прослойкой сала и мяса, давно уж закончился. Шли большей частью по колено в воде, иной раз погружаясь по пояс. Но дно в основном везде плотное. То ли все болото такое мелкое, то ли её проводник столь удачно выбирал тропу. Вскоре в голове Маргариты уже не осталось никаких мыслей. Одна пустота. Ватные ноги сами, без всякого её участия, несли её тело вперед. Руки сами цеплялись за слегу и тыкали ей в разные стороны.

Уже сильно за полдень наконец то вышли из болота, мокрые, грязные и утомленные. Охотник с облегчением скинул с плеч разомлевшего пса. Маргарита надеялась, что сейчас-то они отдохнут, но её сопровождающий и не думал останавливаться. Он лишь позволил девушке выжать одежду, скромно отойдя за кусты, где и сам проделал то же самое. Затем еще долго брели по тайге. Маргарита уже не различала ни дороги, ни своих ног. Казалось она бредёт во сне. Девушка давно бы взмолилась об отдыхе, если бы не страх погони и вера в то, что её спаситель знает, что делает. И когда Маргарита уже думала, что сейчас упадет и умрет, и возможно эта даже к лучшему, они остановились.

– Ну теперь можно смело передохнуть. Сюда они наверняка не заберутся. Я нарочно зашел так, что прямым путем к нам не выйти. – в голосе Никиты ни нотки усталости.

Девушка стояла, еле держась за ствол какого то деревца, а в следующий момент её уже будят, потряхивая за плечо.

– Что? Идти дальше? Сейчас, сейчас. – но глаза не открываются. Еще хоть минутку.

– Нет, нет. Мы здесь на ночевку останемся. А вот поесть тебе надо непременно. – голос Никиты весел и беззаботен.

Маргарита, умиротворенная тем, что никуда идти не надо, открывает наконец глаза. Тайга погружена в сумрак. Горит небольшой костерок, создающий вокруг себя уютный световой кокон. Маргарита находится в этом коконе. Она садится, поджав ноги. Только теперь замечает, что накрыта каким-то покрывалом. Замотавшись в него, девушка с наслаждением обхватывает обеими ладошками предложенную ей теплую берестяную кружку с чем-то горячим и вкусным. По жилам побежало тепло, разнося его по всему телу. Хорошо. Сделав несколько маленьких глотков, Маргарита чувствует, как просыпается голод. Тут же к самым ее ногам придвигается котелок, наполненный до половины ароматной гречневой кашей с кусочками мяса и еще чего-то, студенистого, крахмалистого. В руки суются ломоть хлеба и деревянная ложка. Но в руках кружка. Маргарита растеряна. Выпускать кружку так не хочется. Никита забирает кружку, ставит её на землю, и вручает ложку с хлебом. Маргарита ест. Какое все-таки это наслаждение – еда! Кажется, ничего более вкусного она никогда не пробовала. Только сейчас она понимает, насколько проголодалась за последние дни. Сквозь приятную полудрёму доносятся слова спутника:

– Это твои ложка и кружка. Пока ты спала, я их сделал специально для тебя.

Маргарита скорее ощущает, как ее голова согласно кивает, чем руководит этим процессом. Глаза слипаются. Мысли приятно вязнут. Молодой охотник, дождавшись, когда девушка наестся, указывает ей на подготовленное для нее ложе из нескольких охапок веток, и, уложив туда, заботливо накрывает тем же покрывалом. Спасенная девушка почти сразу засыпает. Последняя её мысль – а не всю ли кашу в котелке она съела? Оставила хоть немного хозяину? Но усталость не дает развиться чувству вины и она незаметно переходит из колких рук совести в мягкие руки Морфея.

Никита какое то время еще сидит напротив, глядя на неожиданно свалившуюся на него проблему, и решает, что делать дальше. Лохматый преданно смотрит на хозяина, словно осознавая, что именно сейчас, в эти самые минуты, решается их общая судьба на ближайшее время. Почему то эта проблема не воспринимается молодым охотником, как обуза. Странно даже. Только на прошлой неделе он отказался быть проводником у пары городских пижонов. Что ему их обещанные деньги? Они сами ему просто не пришлись по душе. А тут сам… Наконец и его сморило. Сегодня действительно прошли много. Велев на последок Лохматому сторожить и поправив костер, молодой охотник укладывается на свою лежанку и тоже засыпает. Его сон спокоен. В нем нет тревоги.

Глава 3

006

Охотник разбудил спутницу на восходе, лишь небо едва-едва просветлело, дав возможность различать траву под ногами. На небольшом костре уже закипала вода в котелке. Бросив туда горсть ароматных трав, протянул кутающейся в покрывало девушке неказистую с виду лепешку, испеченную им только что из густо замешанной с водой муки, сказав:

– Извини, хлеба нет больше. Я беру буханочку – другую по случаю, как бываю в каком поселке. А так ношу с собой муку. Меньше веса, да и сберечь проще. К тому, не заплеснеёт.

Озябшая, позевывающая девушка, схватив лепешку, впилась в неё ровными, белыми, ухоженными зубками, с удовольствием пережевывая теплую хлебную плоть. Никита, помешивая веточкой в снятом с огня котелке, поинтересовался:

– Давай-ка решать, куда мне тебя дальше вести. Вообще – кто ты такая, как очутилась в тайге и почему на тебя, как на «совыра» какого охотятся?

– На кого?

– На зайца.

– Я-то? – промычала девушка, откусывая еще кусок, не в силах удержаться, и смогла продолжить лишь тогда, когда от лепешки не осталось и следа. Вздохнув, с жалостью взглянула на свои жирные пальцы, облизала, поглядывая на землю у костра, не осталось ли там еще чего. И убедившись, что это была вся её порция, с сожалением продолжила:

– Потому что я – дочь своего отца.

– Во как! – усмехнулся Никита, – Ну так и я сын свого отца. Только меня-то никто не скрадыват. Каждый чей либо сын али дочь. Но это не повод гонять его по тайге. Может в городе у вас иначе как?

– Да нет. В городе у нас так же примерно. Тут всё дело в том, кто твой отец. – девушка вздохнула и погрузилась в себя, забыв, казалось, и о своем спасителе, и о том, где они находятся.

Не дождавшись продолжения, Никита напомнил о себе:

– Ну-ну. Так кто твой отец?

Маргарита вздрогнула, словно над ухом неожиданно раздался громкий хлопок. Молча, раздумывая, пристально посмотрела на охотника и, решившись, тихо начала свой рассказ:

– Мой отец весьма богатый человек. Очень богатый. Невероятно богатый человек. Таких по всему миру не больше сотни наберется. Ну уж не больше тысячи, это точно. – поправила она сама себя, – Он владеет заводами, домами, кораблями, самолетами, целыми компаниями и… и бог ещё знает чем… Вернее, владел до недавнего времени. – девушка вновь замолчала. На её щеках блеснули две мокрые дорожки. Молодой человек, чувствуя большую неловкость, не торопил собеседницу. Наконец она продолжила:

– Два месяца назад мой отец погиб. Погиб странно. До сих пор так считаю. Теперь даже больше, чем раньше. Теперь уверена в этом. Он сорвался со скалы, когда принимал участие в восхождении на одну из не таких уж больших гор на Северном Урале. А «странно» – потому что отец никогда альпинизмом особенно не увлекался. Точнее вообще не увлекался никогда. Он высоты… ну не то что бы боялся, но не любил её. А тут вдруг – в горы. Сказал, что друзья уговорили поехать на недельку. Вроде как подарок ему на день рождения приготовили. Уезжая, пообещал нам с братом, что скоро вернется и мы поедем все вместе отдохнуть на пару недель. Одни. Мы редко последние несколько лет вместе собираемся. Мой брат воспитывается в колледже в Англии, а я в этом году заканчиваю университет во Франции. Философский факультет. Буду магистром философии. Я почти одна девушка на факультете. Есть там еще одна бельгийка. Говорят не женское это, философия. А мне интересно. Отец говорит… говорил… что у меня философский склад ума. – девушка печально улыбнулась, – Встречаемся… встречались, не так часто, как хотелось бы. Но отец очень занят, он постоянно в разъездах… Да. А через три дня сообщили, что его больше нет. Было даже какое-то следствие. Признали, что произошла трагическая случайность. Там и свидетелей оказалось множество. – девушка глубоко вздохнула, поперхнувшись закашлялась, – Не верю… не верю я в такие случайности… Но, тем не менее… произошло то, что произошло.

Минуты три она со свистом тянула через край кружки горячий чай, обхватив её обеими ладошками, стараясь успокоиться и взять себя в руки.

– Мы с братом – единственные наследники отца. – продолжила она тихим голосом, почти шепотом, – Мать умерла, когда Мишка был совсем маленьким. Он её даже не помнит. Говорит – руки теплые помню, а лица – нет. Родителей ни у отца, ни у матери не было. Ни дедушек, ни бабушек. Оба детдомовские.

– Какие? – не понял охотник.

– Что? – подняла на него влажные глаза девушка, – А-а. Детдомовские, – и, видя, что он не понимает, разъяснила, – Ну из детского дома. Это когда у человека нет родителей, его отдают в специальный дом, где чужие для него люди воспитывают его вместе с такими же бедолагами.

– Непонятно, – пробормотал скорее для себя, чем для собеседницы Никита, – Непонятно. А родные? Тети, дяди там. Соседи. Почему чужие люди?

– Ну, в общем, не это важно. – Маргарита раздраженно дёрнула плечами, – Важно то, что мы с братом единственные наследники миллиардов отца.

– Миллиардов чего? – опять не понял охотник.

– Чего? Денег, конечно. Доллары, в основном.

– А. Это вроде рублей?

– Вроде. – поневоле улыбнулась девушка, – Отец был из тех людей, о которых говорят, что они сами себя сделали. При этом наличных денег он с собой никогда не имел. Не знал, как в автобусе расплатиться. Даже не знал цен в магазинах. Судил о них, вспоминая времена своего детства. Да и нас с братом не баловал. А мы что… мы понимали… не всегда, конечно, – глаза Маргариты округлились, брови выгнулись дугами, – Все его миллиарды вложено в активы, акции компаний, предприятия, многие из которых находятся за границей, в самых разных странах. – девушка вновь затихла.

– А так как мне уже двадцать один год исполнился…

– Тебе двадцать один год? – изумился Никита.

– Ну да. А сколько же?

– Я подумал лет шестнадцать-семнадцать.

– Ну ладно уж, – щеки девушки зарумянились, – Что, я так молодо выгляжу?