– Нет, я бывший офицер РВСН (то есть, Ракетных войск стратегического назначения).

А галантный швейцар, понизив голос, почти шептал:

– Я служил в ГРУГШ (то есть в Главном разведывательном управлении Генерального штаба).

Ну а молодцеватые, прекрасно сложенные и до ужаса очаровательные стриптизеры в женских ночных клубах браво рапортовали:

– Мы из ВДВ! (то есть из Воздушно-десантных войск).

И Дуня, беседуя с дамами из высшего общества на презентациях и корпоративных журфиксах, частенько высказывала мнение, что если бы обслуга составлялась непременно и исключительно лишь из выпускников военных академий и высших военных училищ, российский сервис ничуть не уступал бы европейскому. Но не будем забегать вперед…

Никандровский особняк выглядел настоящим дворцом Шахерезады, и Дуня невольно подумала, что загородный дом Цаплиных, которым Геннадий так хвастался, по сравнению с этим величественным сооружением – не более чем собачья конура. Охранник, привезший Дуню, в особняк ее не пригласил, а подвел к увитой диковинными растениями беседке, точнее – к изысканному павильону, где за длинным столом из красного дерева, окруженным умопомрачительной стоимости стульями на десять персон в том же стиле, сидели только две персоны: рыжекудрая девушка и интересный мужчина золотомолодежного вида. Дуня быстрым взглядом сразу оценила их одежду – просто, изысканно, сверхмодно, очень дорого. Рыжекудрая приветливо улыбнулась и представилась Маршей. Молодой человек тут же поправил с ехидной усмешкой:

– Не Марша, а мисс Марфа!

– Это мой брат Никита, – отмахнулась от него Марша-Марфа, – не обращайте внимания на его приколы.

В это время прислуга, молодая красивая брюнетка с голубыми глазами, принесла четыре коктейля. Для кого четвертый, выяснилось быстро. По аллее к павильону приближалась экзотическая процессия: впереди бежали две крохотные собачки, а за ними шла молодая девушка в одеянии, представляющим коктейль из всех молодежных мод – от «Эмо» до «Панк». Дуня, которая в силу своего возраста молодежной модой очень интересовалась, даже рот разинула, пытаясь определить, что это за стиль такой.

– Это у нас называется «быть самой собой», – тем же ехидным тоном разрешил Никита ее недоумение.

На плече у самодостаточной девицы сидела светло-желтая кошка, а замыкал парад другой представитель кошачьих – здоровенный мордастый серый котяра. Девушка с улыбкой поздоровалась с Дуней и, протянув ей руку, сказала, что зовут ее Юлией, она наслышана о Дунином благородном поступке – спасении от голода бездомной собачки, и благодарит ее.

– От имени и по поручению всех бродячих лишайных шавок, – тут же уточнил Никита.

– Но одного благородного поступка мало, – продолжала Юлия, с презрением проигнорировав колкость брата, – гуманным людям следует объединяться и творить добро, спасая бедствующих друзей человека, всегда и везде. Например, почему бы не организовать приют для бездомных собачек в Разнесенске, чтобы тем самым спасти несчастных от злых людей, которых, видимо, в городе много?

– Опять она со своей Гринписью, – вслух прокомментировал Никита гуманное предложение Юлии.

Девушка снова проигнорировала насмешку. Разговор принимал нежелательный оборот. Гена Цаплин настоятельно просил Дуню не грузить Никандровых ее разнесенскими проблемами со «злыми людьми» и даже напомнил об этом в своей эсэмэске. Потому Дуня постаралась отвлечь собеседницу от скользкой темы:

– Какие у вас миленькие собачки! Как их зовут?

– Уся-Руся, – раньше хозяйки подсказал Никита.

Юлия бросила на брата неприязненный взор, у нее даже ноздри раздулись от злости.

– Беленькую зовут Усладой, а рыженькую – Русланочкой.

Дуня сделала вид, что не заметила неприличного перевирания Никитой собачьих кличек:

– А у кошечек какие имена?

– Вот эта, – погладила Юлия лежащую у нее на плече мурлыку песочного цвета – египетская…

– …засранка, – продолжил Юлину рекомендацию Никита.

Глаза Юлии уже метали молнии, но она из последних сил продолжала делать вид, что пренебрежительно игнорирует издевательские насмешки брата:

– Вот эту египетскую кошечку зовут Клеопатра, а котика, – она указала на серого мордастого котяру и, бросив пронзительный взгляд на Никиту, взяла со стола свой коктейль…

Если Никита сейчас обзовет и этого кота, Юлия влепит ему коктейлем прямо в физиономию, уверенно предположила Дуня. Никита, уже раскрывший рот, чтобы сказать сестрице очередную пакость, видно, тоже догадался о неминуемых последствиях и рот закрыл. А Юлия смогла беспрепятственно закончить фразу:

– …а котика я назвала Брутом.

Назревавший силовой конфликт завершился перемирием, но Дуня обратила внимание, что все то время, когда Никита издевался над Юлией, Марша – нет чтобы заступиться за сестру – едва скрывала злорадную усмешку. Юлия успокоилась, перестала метать глазами молнии и в окружении своей хвостатой свиты уселась за стол. Завязался разговор на общеинтересную тему. Марша рассказала, как, увлекшись религией вуду, специально ездила на Гаити, чтобы воочию ознакомиться с практикой тамошних колдунов по воскрешению мертвецов и превращению их в зомби. К сожалению, с главным колдуном ей встретиться не удалось – он погиб во время землетрясения. Но зазомбированных им бывших мертвецов она повидала достаточно. Рассказ Марши дополнил Никита: зомби-гаитяне – это еще что! И посетившие Гаити россияне, бывало, попадались на ту же колдовскую удочку! Он, например, лично знаком с одной такой зазомбированной в Гаити на голову путешественницей… Марша пренебрежительно пожала плечами, а Юлия бросила на нее быстрый взгляд и слегка усмехнулась.

«А сестрицы-то не очень любят друг друга», – отметила для себя Дуня.

Марша сделала вид, что не заметила Юлиного мини-предательства, и стала расспрашивать гостью о колдовских делах ее астральной покровительницы. Дуня честно отвечала, что сама не была свидетельницей оживления разнесенских мертвецов и превращения их в зомби. Но на разнесенском рынке этих зомби шляется видимо-невидимо. Кто-то же их зазомбировал?! Кроме Дуниной всемощной покровительницы больше некому. Но зато Дуня своими глазами видела и ушами слышала, как адептша белой и черной магии, сочетая гаитянское вуду-колдовство с исконно русским деревенским кондовым знахарством, намагичевала различные предметы, в том числе одушевленные, и эти намагиченные предметы сами приобретали колдовскую силу. Разумеется, тут же вмешался Никита: ему один такой намагиченный одушевленный предмет хорошо известен. Знахарства в этой метелке с глазами выше крыши, а магическая дурь… извините, магическая сила из нее так и прет…

Повисло напряженное молчание. Дуня, замерев, ожидала, как отреагирует Юлия на такое неприкрытое и грубое оскорбление: начнет визжать, запустит в брата коктейлем или просто разрыдается? Даже Марша, исподтишка злорадствовавшая, когда Никита подкалывал Юлию, на этот раз не усмехалась. И только потом до Дуни дошло, что адресатка колкости точно не определена. Кого Никита имел в виду? Юлию? А может, Маршу? Вот Марше и не до ехидных усмешек. А не пожелал ли Никита на этот раз пнуть не сестер, а гостью? Это предположение в какой-то мере даже польстило Дуниному самолюбию: красивый аристократ, плоть от плоти золотой молодежи, в некотором смысле ставит ее вровень со своими сводными сестрами – элитными аристократическими барышнями!

Напряженное недоумение разрядил приход подростка лет тринадцати на вид с бледным испитым лицом и расширенными зрачками глаз. Дуня таких много повидала и в школе, и на рынке… Похоже, торчок.

– Это наш братец Денис, но он требует называть его Дэном, так и зовем, – сообщила Марша.

Дэн уселся возле Дуни, но не рядом, а через стул, так как Дуня, стесняясь своей сумочки от нью-черкизонского кутюрье, положила ширпотреб на стул возле себя. Прислуга тотчас поставила перед Дэном коктейль, мороженое и вазу с фруктами. Разговор на оккультные темы возобновился и был интересен для всех, кроме Дэна. Дэн же никого не слушал, вертелся на своем стуле и пытался пнуть ногой Усладу и Руслану, облюбовавших себе место под столом. Юлии пришлось встать, обойти стол и поманить собачек к себе. А заодно она переставила Дунину сумочку на стул с другой стороны ее хозяйки. Дэн продолжал вести себя беспокойно и вдруг снова оказался возле Дуниной сумки. На этот раз Юлия, не выискивая приличного предлога, просто подошла, взяла Дунин ширпотреб и положила на колени гостьи. Никита не преминул сострить и по этому траги– или просто комичному поводу: мол, напрасно Юлия вмешалась и предотвратила эффект экстрасенсорной телепортации содержимого так заинтересовавшей Дэна сумочки. Дэн что-то злобно пробурчал себе под нос, кажется, даже нехорошо выругался и удалился так же внезапно, как и пришел. Интересная беседа продолжалась после его ухода недолго. У Марши запиликал мобильник, она послушала и объявила:

– Анжелка приезжает!

Спустя несколько минут на асфальтовой дороге появился шикарный «майбах» в сопровождении джипа с охраной. Джип остановился поодаль, а «майбах» подкатил поближе к павильону, и как только машина остановилась, из нее выскочил – кто бы вы думали? – Гена Цаплин и с элегантным полупоклоном почтительно открыл дверцу машины, откуда вышла девушка, вся – с макушки до пяток – от кутюр. Но сама по себе, честно говоря, так себе… Обряди эту аристократку в обновки с оптового рынка, никто бы на нее и не глянул! Марша и Юлия приветливо замахали ей руками, а Никита направился навстречу гостье, удостоился ее поцелуя в щеку, и сам приложился к аристократическим щечке и ручке. Дуня сразу отметила: отношения между этими двумя бомондными молодыми людьми не просто дружеские. Девица к Никите прямо-таки неровно дышит, и тот ей в любви не отказывает, хотя что-то не похоже, чтобы пылал к ней жгучей страстью. И тут вдруг Никита повернулся и попросил Дуню к ним подойти. Дуня приблизилась к влюбленной парочке, и Никита, улыбнувшись своей ехидной усмешечкой, их познакомил: «Дуня Артюнянц – Анжела Артюнянц». Типа, девушки, вы не родственницы? Анжела кивнула новой знакомой, но с такой кислой усмешкой, что и без сурдоперевода было понятно, что она хотела бы высказать в адрес своего возлюбленного, да постеснялась.

– Уж этот Никита! Не может обойтись без дурацких приколов. Ну ничего, под моим благотворным влиянием скоро исправится. Я ему разъясню: если дама случайно наступит своей эксклюзивной модельной туфелькой на что-то такое, о чем в приличном обществе не говорят, то и объявлять об этом вслух не следует…

Дуня шестым чувством усекла: если она сейчас не снимет негатив от их первого знакомства, Анжела стряхнет ее с подошвы своей туфельки, как лепешку того, о чем в приличном обществе не говорят, вытрет туфельку о траву, а ее вышвырнет из своей памяти прочь вслед за пахучей субстанцией. И с этого момента всякая надежда как-то приблизиться к Артюнянцам исчезнет навсегда. Поэтому Дуня улыбнулась как можно наивней и громко возразила:

– Ну что вы, Никита! Какая я родственница госпоже Анжеле?! Из уважения к громкой и знаменитой фамилии мы с мамой тоже взяли фамилию Артюнянц. А на самом деле мамина девичья фамилия – Подосинкина.

При последних Дуниных словах брови у Анжелы поднялись выше на лоб, она внимательно посмотрела на новую знакомую, но ее сообщение никак не прокомментировала. Разговор на оккультные темы продолжался уже с участием Анжелы, но не очень долго. Анжела с Никитой собрались ехать в Москву, в элитный ночной клуб, и Марша составила им компанию. Дуню они с собой не пригласили, а Юлия сама никуда ехать не захотела, объяснила, что ей нужно покормить своих хвостатых питомцев, проживающих на полном пансионе в ее собачьем приюте. Прощаясь с Дуней, Марша пообещала, что они еще как-нибудь встретятся и вместе проведут вудистский колдовской обряд с жертвоприношением петуха. Анжела после некоторого колебания тоже сказала, что надеется на новую встречу. Никита их примеру не последовал, к Дуниному большому сожалению. А она оценила бы его любезность куда дороже всех прочих обещаний… Одно дело быть девушкой или пусть даже невестой человека, другим двери открывающего (Гена Цаплин с почтительным поклоном опять открыл дверцы «майбаха» перед отъезжающими Анжелой и Никитой), и совсем иной поворот судьбы – стать подругой, а еще лучше – невестой такого новорусского аристократа, сына миллиардера, как Никита! Чтобы и перед тобой открывали двери с глубоким поклоном и почтительным трепетом. Эх, кто там надеялся, что мечты приносят сладость? Дуне будто насыпали в рот прогорклой крупы: самой понятно, что до такого кавалера ей далеко и высоко, как до Солнца! На душе сделалось совсем погано: не жить ей в шикарном никандровском особняке, а ютиться в собачьей конуре Гены Цаплина! Да и это еще в лучшем случае, если Гена соблаговолит сделать ей предложение и, главное, укротит Додика с крокодилом и всей его криминальной бандой. Юлия посочувствовала загрустившей Дуне, не заставила ее тащиться пешком по темнотище до дома Цаплиных, а велела одному из охранников отвезти гостью восвояси на машине. Прощаясь, собачья благодетельница вручила ей визитку с номером своего мобильника и попросила узнать насчет возможности организовать приют для бедствующих разнесенских шавочек по месту их бродячего проживания. На том и расстались.

Дуне не хотелось возвращаться в цаплинский флигель: Гена вернется со службы не скоро, а общаться с его мамашей у нее пропало желание после того, как случайно подслушала разговор потенциальной свекрови с соседкой Надеждой Павловной. Да, не зря Дунина старшая сестра Лиза, теперь Прасолова, заранее предчувствовала, что будет пить ее (образно говоря, пить ее кровь) муж-привередник господин Прасолов и свекровь в три погибели гнусить! Все они, свекрови, таковские – и нынешние, и будущие. Вот и Анна Ивановна в глаза Дуне – сю-сю-сю да ах-ах-ах, деточка, милочка, деточек пора бы Геночке завести. А за Дуниной спиной с такой же, как она, ядовитой бабкой Надеждой Петровной все косточки Дунины перемыли:

– И что это за девки такие пошли? В наше время девушка замуж честной выходила: до свадьбы ни-ни! А нынешние?! Тьфу! Взять хоть ту же Дуню… Только с парнем познакомилась – и уже шасть к нему в постель!

– А где ты теперь лучше найдешь? Может, другая еще похлеще этой Дуни окажется!

– Да уж! Та, что раньше к Генке приходила, воще пробы ставить негде!

– Не говори! У меня волосы дыбом вставали: не дай бог, думаю, Геночка на ней женится… Дуня-то по сравнению с той еще ничего. По крайней мере, ее в доме принимать не стыдно…

«Ну спасибо за такие комплименты… Честными они, видите ли, замуж выходили! Если бы вас собирались живыми в землю закопать или скормить крокодилу, посмотрела бы я тогда на вашу честность!» – в который раз переживала обиду Дуня.

А тут еще позвонил Геннадий: Марше с Анжелой пришла в голову фантазия на недельку-другую слетать в Париж – посетить показ новых мод. Потом – отдохнуть на курорте Форте-дей-Марли, затем Сардиния, Венеция – там открывается бьеннале современного искусства. Геннадий должен Анжелу сопровождать, так что увидеться с Дуней он сможет не раньше, чем недельки через две.

– Увидимся, если жива буду, – не смогла сдержать «оптимизма» покинутая возлюбленная.

– Будешь жива! – уверенно успокоил ее Геннадий. – Никого не бойся: у тебя теперь есть охранная грамота! Кстати, дубликат скоро получишь по почте.

«Ему хорошо выражать такую уверенность, гуляя по Сардиниям да Венециям, там никого крокодилам не скармливают, – с горечью подумала Дуня. – Тысячу раз права Лиза, называя всех свекровей змеями подколодными, а мужиков – бессовестными козлами и врунами записными! Какая охранная грамота? Кто мне ее выдал? Марша и Анжела, правда, пообещали встретиться, но неизвестно когда – в неопределенные года. Никита и такого снисхождения не оказал. Эмоготопанковая Юлия хоть и удостоила номера своего телефона, но охранять и защищать готова только бродячих собак. До меня ей никакого дела нет…»

Окончательно расстроившись от горьких размышлений, Дуня попросила водителя отвезти ее в Разнесенск – у Цаплиных ей искать уже было нечего. Ох, какую кислую рожу скорчил никандровский водила! Этот точно в Космических войсках не служил. О чем и уведомил Дуню не только кислой мимикой, но и надуманными отговорками, только подтверждающими известную истину: вежливые слова служат для того, чтобы скрыть невежливые мысли… Но Дуня его квадратную башку просветила, как рентгеном: ловкач рассчитывал подбросить пассажирку на соседнюю улицу, быстренько освободиться, а потом «побомбить» на хозяйской машине с пользой для своего кармана. Только Дуня за все неприятности, которые претерпела от мужского племени, хоть на нем частично отыгралась:

– Я сейчас позвоню Юлечке. Может, она все же разрешит вам довезти меня до дома?

Нахальный водила сразу поджал хвост. Ишь как перетрусил! С никандровской дочкой, хоть она и чумовая, а может, как раз поэтому, связываться побоялся!

Когда Дуня в подробностях рассказала родителям о своих приключениях, госпожа бывшая Федотова, с одной стороны, пришла в восхищение: ее дочь познакомилась с такими людьми, до которых – как до неба! С другой стороны – в сомнение: верить ли в фанфаронские обещания Геннадия насчет охранной грамоты? С третьей – все федотовско-артюнянцевское семейство в уже привычном ужасе опять обсудило извечный вопрос: что делать? Впрочем, работа по спасению семьи от перспективы адовой была начата раньше и делалась уже, оставалось только продолжать в том же духе. Поставили решетки и на чердачное окно. Дуня с мамой заперлись в доме, а глава семейства решил купить охотничье ружье, а лучше карабин, но в разрешительном отделе полиции ему отказали в лицензии: мол, не хотим, чтобы в городе началась стрельба.

– Хотите, чтобы нас зарезали по-тихому? – с горечью спросил полицейского чина господин Федотов.

– Как можно допускать такие демагогические заявления?! – вскипел благородным негодованием полицейский чин. – Правоохранительные органы всегда стояли и стоят на страже законности! Полиция всегда! И никогда! А вы!..

Господин Федотов плюнул и ушел.

– Нужно было все бросить и добираться до Сингапура хоть пешком! – сказал он жене. – А теперь остается надеяться на ту охранную грамоту, что обещал нам Геннадий Цаплин, защищаться подручными средствами и держаться до последнего.