Луч продолжал укорачиваться, утончаться, вынуждая людей ускориться и не отставать. Земное небо осталось позади, а сменившее его пространство напоминало бесконечное поле завитушек молочного цвета, сквозь которые проглядывались очертания одинокого острова и каких-то чудесных силуэтов. Однако здесь они не задержались, хотя Глеб был бы, наверняка, не прочь подробнее исследовать таинственную местность. Из школьных лет он усвоил, что есть атмосфера, гидросфера и так далее, а за границами планеты – космос, представляющейся ему чем-то огромным, чёрным и холодным. Находясь же на лунной дороге, он не испытывал ни мороза, ни голода, нервы постепенно успокаивались, и ничто, кроме открывающегося извне, не интересовало его. Вероятно, нечто похожее переживал сейчас Игнат – при всём страхе перед человеком в очках тайцзи и при всём почтении он не мог даже помыслить о своём кровавом обещании в эти счастливые благостные мгновения.

Веденея остановилась и пристально изучила белёсые кудряшки. Глеб подумал, что с таким же успехом он мог бы встать в своём доме возле стены и сверлить её настойчивым взором, хотя от этого ничего не поменялось бы. Однако звёздочка вдруг стала нащупывать тонкими пальцами как будто бы дверную ручку. Она коснулась чего-то, надавила, навалившись всем тельцем, и пространство поддалось – разошлось в разные стороны, отворяя новые горизонты и показывая продолжение лунной дороги. «За мной!» – зазывно махнула Веденея, не проронив ни слова.

Миновав медленно затягивающееся отверстие, отдалённо походящее на театральный занавес, Глеб ахнул, зажмурился, а после поглядел на Игната – тот имел вид жалкий, оторопелый, точно его выжали, как лимон.

– Белый космос…

– Нет, – возразила Веденея. – Это небесная твердь.

– Твердь? – не понял Глеб. Он созерцал сейчас скопище миров, разбросанных то тут, то там, сверкавших подобно алмазным россыпям. Созвездия и галактики казались совершенно живыми созданиями – мелко содрогались, словно дышали, едва уловимо вибрировали, будто переговаривались, кружились в непрерывном танце.

– Небесная твердь, – терпеливо повторила Веденея. – Совокупность светлых миров, где живут зрячие, просвещённые, люди. Это второе небо, второй уровень бытия, иначе называемый также светлой явью.

– Хочешь сказать, Явь дробится на малые составляющие части?

– Да, – звезда подтвердила догадку человека. – Ты обитаешь в сумеречной яви, над тобой – светлая явь, под тобой – тёмная явь.

– Почему же с Земли не видно небесную твердь?

– Она лежит в другом измерении. Людям на Земле уже не доступны такие понятия и меры величин.

– Ещё не доступны, – поправил Глеб.

– Нет, – отрицательно покачала головой Веденея. – Уже. В старые времена, когда Земля была одним из миров светлой яви, человечество всё это знало и помнило. Теперь же вы, потомки просвещённых, можете найти отголоски великих знаний пращуров в наполовину лживых оккультных книгах и полузабытых тайных сообществах. Но стоит ли искать, коль там всего лишь толика истины? Истина, к которой примешали ложь, в сто раз страшнее и опаснее обмана в «чистом» виде.

– Земля была частью небесной тверди? – в очередной раз поразился Глеб.

– Была. А потом скатилась в сумеречную явь.

– А почему скатилась?

– Потому что большинство людей поддалось влиянию тёмных сил. Зло часто посещает светлые миры – это как прививка от болезни. Если люди чисты помыслами и тверды в вере, они никогда не проиграют и сберегут свой мир в безопасности, уюте, гармонии. А если души их мечутся в поисках глупых страстей, как знамя под порывом ветра, если ничего их не интересует, кроме собственной корысти, разум шаток и холодное сердце… тогда случается так, как с Землёй произошло – она отяжелела, её опутала тьма, и мир твой свалился в сумеречную явь. Теперь же он рискует вообще скатиться ещё ниже, коли не сделается мудрее.

– Страшные вещи ты говоришь, – нахмурился Глеб, по-прежнему очарованный небесной твердью. Он почувствовал горечь с досадой от того, что, если верить речам Веденеи, человечество само обрекло себя на потёмки и отказалось от эдакой красотищи! Какими простофилями нужно было быть!

– Почему страшные? Ведь так и есть. Ты задал мне вопрос – я предоставила ответ.

– А что же Земля? – не мог успокоиться Глеб. – Как ты думаешь, куда ей ближе – к светлой или же к тёмной яви?

– Я верю в то, что люди смогут пережить космическую Ночь, в которую они сами себя вогнали, и скоро выйдут из спячки, возликуют да восславят грядущий День.

– Почему?

– Недаром же мы, звёзды, спускаемся к вам, рискуя жизнями? Мы желаем вам помочь, расшибаемся, в прямом и переносном смысле. Всё – ради вас, люди должны прозреть… ведь ты очнулся от забытья, сумел распознать меня, а те, у озера, и другие, гуляющие окрест, заметили они моё падение? По-моему, нет… но даже если один из сотни делается зрячим, то, значит, ничто не зря и не напрасно.

– Постой, а парни с мобильником? Ну, те, которые были уже пьяными, когда ты спустилась. Они тебя тоже видели и даже на камеру снимали! Правда, телефон у них больше работать не будет… Они зрячие?

– Нет.

– Как же вышло так, что они видели тебя?

– Всё из-за алкоголя. Их мозг был отравлен и почти не работал нормально, от этого механизмы, сдерживающие потоки восприятия, были разблокированы. Очень часто люди в наркотическом бреду общаются с полуявными существами – чертями, кикиморами, бесами, лешими и прочими. Если бы я правильно приземлилась, меня могли бы видеть только зрячие люди, которые без вмешательства сильных отравляющих веществ постепенно раскрывают собственный потенциал и начинают воспринимать новые измерения.

Глеб хотел спросить по поводу соседа – кем является Игнат? Зрячим либо же наоборот? Но вопрос не был озвучен – звезда нашла новый проход и вывела всю компанию на третье небо, туда, где был «настоящий», астрономический, космос… космос, который люди пробовали изучать на протяжении всей своей истории.

Как упоминалось выше, Глеб представлял космические просторы не самым привлекательным местом, наивно полагая, что там пустота, мрак и холод, могучий и угрожающий свет звёзд… не таких звёзд, как Веденея, а таких, что состоят из газа, камня, пыли. Но он ошибался. Космос предстал чудесным разноцветным лугом, богатым на краски и заполненным до основания. Красные, голубые, зелёные, оранжевые (и так дальше по всему спектру) потоки энергий, недоступных обычному глазу незрячего человека, образовывали неповторимое полотно, написать которое под силу только гению с талантом вселенского масштаба.

Художники, поэты, музыканты – одним словом, все, кто занимается каким-либо видом творчества, – наверняка, бессознательно (или даже осознано) чувствуют, прозревают эти неповторимые пейзажи. Часто их спрашивают, откуда, дескать, тебе это приходит в голову, откуда ты это берёшь? А они в ответ пожимают плечами, смеются или же вовсе ничего не отвечают. Ответ же прост и, как всегда, лежит на поверхности – оторви взор от персти, от праха дорожного, хватит искать корм под ногами, погляди наверх, только сердцем гляди, душою и тогда сам во всём убедишься, сам всё поймёшь, и ненужными покажутся любые вопросы.

Игнат продолжал молчать и млеть. Со стороны чудилось, что он весь обмяк, никак не может отделаться от вялости, вмиг поразившей всё его существо. Так было на самом деле – сознание Игната рвалось на части и заново склеивалось воедино, неописуемые изменения случились в самом его основании. Мозг, которому сделалось тесно в черепной коробке, ища способы определить комфортное для себя существование, дабы вместить всё то, что довелось изведать и при этом окончательно не разлететься на куски, переходил в иное качество и состояние.

То и дело, Глеб замирал от восторга и испуга. Вот прямо над ними пронеслась на невероятной скорости комета, прочертив длинный след, а вон там метеориты напоминают жужжащий пчелиный рой. Он посмотрел на солнце, по-настоящему, не страшась ослепнуть – на лунном луче было безопасно, его чары ограждали от всякого вреда. Ах, солнце! Океан огня! Бушующее пламенное море!

А луна – бледный диск, изрытый, ноздреватый, манящий. Однако небесная тропа, по которой они карабкались всё выше и выше, точно скалолазы, тянулась не от этого космического объекта. Он не ожидал подобного и задал соответствующий вопрос.

– Эти тела всего лишь отражения, – коротко пояснила Веденея. – Ведь и твоё физическое тело всего лишь искусственная оболочка, выращенная во чреве женщины, которую ты зовёшь своей матерью.

– Но разве моя плоть не является мной? – чуть не засмеялся Глеб.

– Нет. Ты есть дух, единица, составляющая мировую душу. Точно также, как капля служит малой частицею океана, твой дух принадлежит мировой душе.

– А что есть мировая душа?

– Это можно выразить одним простым и ёмким понятием…

– Каким?

– Род.

Некоторое время Глеб молчал, смакуя услышанное слово, очень старое слово, которое ныне предстало по-новому. Род. Сколько заключалось в этом понятии! Тут и все твои предки, и все твои потомки, бесконечная цепочка поколений! Тут тебе и Родина, и природа-матушка. Причём природа во всех её смыслах и толкованиях – живая и неживая, основа основ, ведь даже когда мы стараемся понять какую-либо вещь, какой-нибудь предмет, в действительности мы стремимся познать его природу, истинную сущность… Вот что такое Род. Хотя это понятие намного шире, содержательнее, глубже.

– А как же родители?

– Сказано же: ро-ди-те-ли – родят тело. Тело находится под прессом времени и пространства. А дух находится вне этих категорий, то есть он не имеет ограничений и не подвержен разрушению, видоизменению, старению. Дух изначален, простирается вне времени и вне пространства. И ты, прозревши сегодняшней ночью, затосковал по нему и попросился вместе со мной, – Веденея говорила спокойно и настойчиво. – Быть может, твои поиски увенчаются успехом, быть может, окажутся бесплодными, кто знает наверняка? Но я приняла тот выбор, который был сделан тобой. Ведь это твоя судьба, я не могу помочь, но и мешать не должна.

– Благодарю тебя! – с чувством промолвил Глеб. – Раз уж мы начали такой разговор, растолкуй до конца – родители дают тело, однако какова роль отца и какова роль матери в этом процессе, если мы сейчас опустим чисто физическое взаимодействие?

– Вслушивайся в слова родного языка! – ответила звезда. – Вот, например, «отец», а ранее сказали бы «отче» – от че. Че – честь, че есть. Че можно ещё назвать «чи» – отсюда «чистота». «Че» или «чи» – потоки жизненной силы, энергии. Отец является проводником души. Мать, матерь – она принимает иную душу в себя и вынашивает, придаёт ей форму. Матерь – материя, то есть та, которая создаёт плоть. Так мужчина и женщина вкупе соединяются, говоря иначе, совокупляются и родят тело, сосуд души.

– А что же такое душа?

– Соединяющая часть между телом и духом. Дух всегда вне времени и пространства, всегда Вовне, и чтобы попасть извне вовнутрь, ему требуется телесная оболочка, плоть. Дух управляет плотью, а инструмент, которым он это делает, называется душой. В сём заключается тройственность природы бытия.

– Хм, – задумался Глеб. – Душа выступает как пульт. Почему же тогда большинство людей ведут себя скотским образом? Получается, дух несовершенен.

– Напротив, – не согласилась Веденея. – Дух совершенен, ибо совершенна мировая душа. Ты лучше вспомни, что ваши учёные считают основой деятельности? Мозг. Но мозг всецело физическое понятие – полностью явный орган, доступный всем пяти чувствам, не так ли? Вот и ответ на твой вопрос. Большинство людей нынче не слушают своё сердце, через которое душа сообщает то, что требует дух, а даже наоборот – стараются заглушить свой внутренний голос якобы здравым рассудком. Когда душа не востребована, то человек далёк от собственного духа и потому является просто ходячим куском мяса, которому нужно справлять физиологические потребности. Если хочешь, можно сказать, что большинство людей живут на автопилоте, то есть сами собой не управляют, за них это делает мозг.

Глеб поморщился, как от зубной боли.

– Не спеши их презирать, – предостерегла его Веденея. – Таких людей, которые на автопилоте, стоит пожалеть и посочувствовать им. Для них жизнь – пустышка, скучная, серая и однообразная, какую работу они ни выполняли бы. Ничто не способно принести им удовлетворения – ни вкусная еда, ни увлечения, которые довольно быстро одно сменяет другое, ни разврат, в котором они тонут, желая заполнить внутреннюю пустоту.

– Я сам только что был таким же, – вздохнул Глеб.

– Для этого мы, звёзды, готовы звездопадом обрушиться с небес, лишь бы тепло вышних миров напомнило вам истинную суть вещей и отогрело заледеневшие сердца. Лишь бы вы могли слышать душу, чтобы дух достучался до вас, наконец, – серьёзно проговорила Веденея и замолчала, отыскивая в космическом пространстве очередную потаённую дверцу.

Глеб ещё не понял до конца, каким именно способом звезда определяет, когда нужно остановиться, чтобы перейти в новое измерение. Только потом уже он догадался, что лунный луч сам указывал направление– нужно было лишь уметь внимать знакам, щедро предоставленным со всех сторон.

Дверь скрипнула – впереди вновь открывалось нечто поразительное.