– Хватит издеваться над ним, Лайам! – пихнула друга Мирика. – Ты, что, Шами, не видишь, что он опять играет тут в темного властелина.

– Успокойся, Шами, я не собираюсь уничтожать твой компьютер. Раз уж я не возражал, когда ты решил его себе оставить, придется мне теперь с этим смириться. Я не могу отобрать у тебя вещь, к которой ты привык и привязался, – при этом Лайам почему-то взглянул на Мирику.

Та ответила ему каким-то гневным взглядом. Шами иногда не понимал, что происходит между этими двоими.

Лайам продолжил:

– Я просто хочу поговорить с компьютером о других компьютерах. Мне показалось, он по ним эксперт, раз провалялся сотни лет на полу у них в институте.

– Я ничего не знаю! – прозудел карман Шами.

– Неужели? А они рассказали мне обратное.

– Они все врут! Я их не знаю, они меня не знают!

– Вытащи его, Шами, мне что, с твоим карманом разговаривать? – вздохнул Лайам.

Шами подчинился, положил кубик на траву. Над тем тут же зажглась голограмма:

– Ну и что они тебе рассказали? Что? Я ничего не делал! Это был не я! Думаешь, убил одного, то и меня сможешь?

Лайам нахмурился и присел:

– Надо же, дружок, я-то хотел тебя огорошить информацией, что твой приятель, Харви, мертв, и покрывать его не имеет смысла, а ты, я смотрю, уже осведомлен? Что же это происходит, компьютеры общаются между собой?

– Что, Харви мертв? – ахнула Мирика. – Почему?

– Э-э… Он оказался роботом, – развел руками Лайам. – Да вы что, газет не читаете?

– Газет? – спросила Мирика тоном: «Ты что дурак?»

– Не важно. Расскажи мне о Лимерике, мой красноголовый друг.

– Я не могу! – вскричал Салли.

– Почему? – опять нахмурился Лайам.

– Посмотри вверх, вон на ту ветку, видишь, там сидит птица?

Лайам быстро вздернул голову и помрачнел:

– Нда… вижу.

– Они следят за мной. Они сказали, что убьют меня, если я хоть что-то тебе выболтаю.

– Вот же чертовы компьютеры, обыграли меня! Ну что же, один-один, – усмехнулся Лайам.

Шами тоже взглянул вверх и увидел, что над ними сидит вроде как обычный голубь. Хотя, что делать голубю на дереве?

И он внимательно следил за ними.

– Я забыл, как вы называете этот прибор? – спросил Лайам.

– Ты про мой компьютер? Его зовут Салли, он сам так представился, – ответил Шами.

– Салли? Остроумно. Так вот, Салли… – Лайам наклонился к нему поближе. – А что, если я сам тебя убью, если ты не расскажешь мне про Лимерик?

Компьютерный демон широко улыбнулся:

– Нет, ты этого не сделаешь.

– Почему? – удивился Лайам.

– Ты только что пообещал своему сводному брату меня не трогать, и мне кажется, Лайам, ты из тех, кто держит слово.

Лайам удивлено посмотрел на них с Мирикой:

– А этот компьютер умнее тех, в Лимерике. Я удивлен.

Шами невольно бросил взгляд на голубя, тот, кажется, обеспокоенно заерзал. Если, конечно, голуби могут обеспокоенно ерзать… Неужели это робот? Из Лимерика? Что здесь происходит?

Лайам тем временем с новым интересом рассматривал голограмму красной рожицы с рожками и бормотал себе под нос:

– Ну, конечно, древняя модель, видимо, он совершеннее этих теток, поэтому его не так-то легко облапошить. Где тебя сделали, дружок? Что еще ты умеешь?

– Лайам, не надо, он же чокнутый, – вырвалось у Шами.

– Почему ты так беспокоишься? – спросил Лайам. – Он уже выболтал что-то, из-за чего я, по твоему мнению, захочу отправить его в утиль? Не переживай зря, пока эта электронная штука не пытается добраться до компьютерных сетей города, меня он не беспокоит. Будь хорошим коммуникатором, Салли, и проживешь еще долго на этом свете. – Лайам поднялся: – Что ж, если эта нарисованная голова боится, что его подотрут собратья за разглашение тайн, ничего из него не вытрясти. А всякий раз, когда я просто смотрю на эту штуку, Шами белеет, как в детстве, когда я брал его игрушки для каких-нибудь экспериментов. Я же ни разу ничего не сломал, Шами.

– Ничего я не белею, – поспешил заверить Шами.

– Но мне надо как-то попасть в Лимерик, – сказал Лайам, и посмотрел вверх на голубя. – Дамы. Послушайте, я знаю, у нас не все гладко, но нам необходимо снова поговорить. Горожане обеспокоены, нам нужен какой-то договор, дипломатические отношения.

– Квадратный бог, Лайам, ты что, с птицей разговариваешь? – хлопнула себя по лбу Мирика.

– Тсс, Мирика, это не птица, – прошептал Шами.

– А кто? Его девушка? Он уговаривает голубя на дипломатические отношения!

– Мирика, это робот. Из Лимерика, – шептал Шами, дергая ее за юбку и призывая сесть и не мешать.

– Ро… что?

Голубь тем временем вспорхнул и улетел.

– Он улетел! Это из-за тебя, Мирика! – всплеснул руками Лайам.

– Может, он просто обиделся, что ты называл его «дамы», а? – ехидно поинтересовалась Мирика.

– Читай побольше книг, Мирика, у тебя же есть задатки! Ты за словом в карман не лезешь – глупая девушка бы так не сумела. Твой интеллект нуждается просто в некоторой огранке…

– Ну-ка, отпусти меня, Шами, я сейчас надаю по башке этому нашему новому герою города!

Лайам воззрился на нее:

– Ты что, серьезно, Мирика? Нам же не пятнадцать лет. И я действительно герой города, у меня теперь есть официальная бумага, а мэр финансирует мою экспедицию вниз.

– Что? – опешила Мирика.

Брат рассказал им, как попал с утра на совет безопасности города.

– Меллотракс, ты собрался в него? – раскрыл рот Шами.

– Конечно. И это только начало. Послушайте, – он подошел и усадил их рядом на траву, – об этом еще не знают даже в Штабе, я не успел туда заглянуть. Хранительницы Лимерика послали ко мне вчера птицу с кристаллом.

– Того голубя? – спросила Мирика, за что удостоилась тяжелого взгляда.

– Нет, Мирика. Это была другая птица.

– Ну, я просто уточнила, Лайам!

– Я полночи изучал эти материалы и многое узнал. Из города через Реликтовый Барьер идут два туннеля. Один большой, видимо, для грузовых поездов, и другой поменьше, по нему ходили пассажирские поезда. Когда я был там в детстве, поезда работали, вы понимаете? За Барьер можно попасть.

– Но там же ничего нет, катастрофа… – начала Мирика.

Лайам прервал ее жестом и рассказал все, что узнал.

– Второй Катастрофы не было, Мирика. За Барьером могут быть люди, там могут быть даже сами древние.

– Ничего себе, – прошептала девушка.

– От нас все скрывали двести лет, и начали это еще отцы-основатели.

– Может, была причина, и это было разумно? – сказал Шами, и тут же пожалел об этом, поймав взгляд брата.

– Когда меньшинство утаивает от большинства что-то, это никогда не было разумным. Это какое-то неумение работать с населением и страх. Но страх чего? Чего они боятся? Кажется, не того, что кто-то будет исследовать города древних, а того, что кто-то найдет путь туда, за Барьер. Там что-то, от чего бежали наши предки, и так хотели это забыть, что исказили историю.

– Все, чему нас учили в школе – неправда? – поразилась Мирика.

– Нам с самого начала что-то недоговаривали. Отцы-основатели, что основали Кадолию двести лет назад, вовсе не жили где-то рядом с Материнской Пещерой. Они не потомки живших здесь древних.

– Но почему ты решил, что они пришли из-за Барьера? – возразила Мирика.

– Подумай. Вокруг Материнской Пещеры все облазили, и здесь особо больше негде жить. Гиперполостей такого размера практически нет, в какую сторону не пойди – всюду неблагоприятные для жизни пещеры и пустота. Откуда они пришли, если нигде ничего нет? Только с запада. Через Реликтовый Барьер существовал путь, и они им воспользовались. Возможно, это туннели, что есть в Меллотраксе, ими можно пройти во внешний мир, – сказал Лайам.

– Нам говорили, что они выжили в какой-то пещере, – возразила Мирика, – скитались и нашли это место, где леса и водоочистной завод. Что, неужели все неправда?

– Они пришли сюда уже с какими-то знаниями, иначе не сумели бы разобраться, как работает очистной завод, не смогли бы понять физику древних, читая книги. А они обустроили жизнь, сделали электростанцию и все это в первые годы новой эры. И как так мы за два века скакнули в двадцатый век Тейи? Они точно не ютились столетия по каким-то пещерам, добывая огонь трением. Они пришли с той стороны, а потом отцы-основатели решили стереть из памяти и истории все о мире за Барьером, и что там с ними происходило.

– Но почему? – спросила Мирика.

– Была какая-то война. Возможно, за Барьером действительно ничего уже нет. По крайней мере книг и знаний там точно недоставало, их наши предки нашли только здесь, где уцелели эти комплексы, накрытые стасис-куполами древних бомб.

Шами и Мирика пораженно переглянулись.

Лайам о чем-то меланхолично задумался, посидел так с минуту, потом вдруг поднялся:

– А к черту все, я просто сейчас туда поеду.

– Куда? За Барьер? – ахнула Мирика.

– В Лимерик. Договариваться с компьютерами.

– Ты думаешь, они тебя пустят? – засомневался Шами.

– Я думаю, что надо попробовать. А пустят или нет – дело третье, все равно лучше, чем сидеть и придумывать, как уговорить их на контакт.

– А вдруг они просто пристрелят тебя, сумасшедший? – воскликнула Мирика.

– Что ж, будем надеется у них хватит логики понять, что тогда люди Кадолии воспримут это однозначно враждебным актом. А уж если на что и можно рассчитывать, когда имеешь дело с роботами, так это на логику.

****

Он взял с собой только Калиссу и Коварда, да и то лишь потому, что «его банда» совсем одного его бы никуда не отпустила, а эти двое еще бы и смертельно обиделись. Что ж они его самые близкие и верные… Кто, товарищи? Мог ли он кого-нибудь из этих ребят, что собирались вокруг него, называть по-настоящему друзьями? Всегда он чувствовал какое-то небольшое пространство отчуждения между собой и другими людьми. А эти ребята из Штаба слишком уж почитали его, как какого-то несусветного лидера, это немного мешает простым человеческим отношениям.

Впрочем… может быть, он сам никогда не умел близко сходится и пускать кого-то в самую душу, даже тех девушек, с которыми встречался. Ведь он даже ни одну из них никогда по-настоящему не любил…

– О чем думаешь, Лайам? – спросил Ковард. – Нас, может быть, сейчас шлепнут, а ты так приуныл. Последние минуты жизни стоит придаваться более радостным мыслям.

Они шли по проходу в вестибюль института, огни которого уже были видны.

– Никто нас не шлепнет, Ковард. Я редко иду на необдуманный риск, я все взвесил и обдумал, компьютеры не должны нас убить.

– Ага, люди, когда жили на поверхности, тоже так думали.

– А я поражаюсь, как в тебе сочетается веселый характер и вечный оптимизм с совершенной фаталистичностью и покорностью судьбе, Ковард?

– А что ныть по любому поводу, и если смерть неизбежна в какой-то перспективе? – улыбнулся черный гигант.

– Резонно, – согласился Лайам.

– Завязывайте уже трепаться о жизни, как два поддатых профессора. Стоит вам одним остаться, как начинается, – пробурчала Калисса.

– Еще одна моя проблема: вокруг вечно девушки, которым не достает ума, – вздохнул Лайам.

– Может, тебе было бы с ними скучно, Лайам? – ничуть не обиделась Калисса.

– Может, вокруг было бы побольше девушек, если бы ты не указывал им при встрече на тупизну? – усмехнулся Ковард.

– Определенно ты прав, мой друг. Определенно. Но что я могу с собой поделать? Все мне в этом мире скучно, и играть в людские игры – более всего. Ты спрашивал, о чем я размышляю? Как раз об этом, что плохо умею завязывать близкие отношения с людьми. Почему я родился таким недочеловеком?

– Брось, Лайам, этому миру не нужен был просто человек, – со всей серьезностью заявила Калисса.

Он покосился на нее:

– Вот тут, ты видимо права, моя малышка.

За этим разговором они прошли в вестибюль. Лайам опять чуть не наступил на тело Харви.

– Так, осторожнее тут. Под ногами наш бедный великий исследователь. Они все еще его не забрали, – сказал Лайам. – Парень тяжело вздохнул, присел, еще раз осматривая беднягу и проговорил: – Очевидно, нам-таки придется прихватить его с собой на обратном пути, хорошо, что машину взяли побольше, а то кому-то пришлось бы ехать с ним в обнимку на заднем сидении. Есть какая-то в этом ирония и рок, что все равно я буду тем, кто заберет Харви в последний путь и вернет людям. И я же убил его компьютерного двойника.

– Ай, Лайам, хватит во всем искать тайные знаки, – хмыкнула Калисса.

– Что ж, пойдемте дальше, а Харви займемся после.

Они остановились прямо перед той дверью, она снова выглядела наглухо закрытой. У Лайама остался пропуск, но…

– Интересно, а что мы будем делать, если они просто заблокировали дверь? – пробормотал он, потирая подбородок.

– Когда мы вошли, никто не появился и даже не объявил по селектору, чтобы мы проваливали. Нас ждут, – проговорил гигант.

– Квадратный бог, а ведь точно же, – поразился Лайам собственной аномальной не наблюдательности.

Он приложил карточку, и дверь с шорохом послушно отварилась.

– Да нас просто-таки встречают с распростертыми объятиями, – усмехнулся Лайам.

– Пусть не думают, что я расслабилась. Все равно засажу нож в лоб первому, кто будет вести себя агрессивно, – проворчала Калисса.

– Ковард, надо давать нашей малышке иногда спускать пар, она всегда какая-то напряженная, – пробормотал Лайам, вступая в коридор.

– А я тут причем? Ее сердце принадлежит только Лайаму, она же всегда это твердит.

– Правда? – Лайам оглянулся на девушку. – Я и забыл.

Ковард усмехнулся в кулак.

Калисса невозмутимо поправила:

– Я говорила, что мне некогда заниматься личной жизнью, потому что я служу Лайаму. Только он мой суженый, навсегда.

Лайам запнулся:

– В смысле суженый? Калисса, нам надо будет серьезно поговорить на досуге, я опасаюсь за твое психическое самочувствие. Если мы пару раз переспали, это не делает наши отношения особенными.

– Конечно, Лайам. Слово суженный фигура речи. Это означает только, что я посвящена тебе и тому делу, что ты делаешь.

Ковард сдавленно хихикал.

– Держи себя в руках, а то вместо робота, она воткнет нож тебе в сердце, ты же видишь, что это у нее все серьезно, – мрачно сказал товарищу Лайам. – А ты, красавица, не вздумай ляпнуть что-то такое на людях. Квадратный бог, это было для тебя как жертва судьбе? Я разочарован.

– Нет, мне понравилось, и я бы хотела быть с тобой как твоя девушка.

– Ну одно признание хлеще другого. Где эти чертовы роботы, пристрелите меня кто-нибудь, пока я не наслушался больше, чем могу переварить.

– Калисса, не забывай, Лайаму предназначена синеволосая принцесса. Когда он ее найдет, придется что-то решать, – вставил гигант, смеясь.

– Мы это обсуждали. Я не могу претендовать на лидера, тем более если его сердце принадлежит другой. И мне не нужно его сердце, мне достаточно служения.

– Так все, умолкли оба, – нетерпеливо оборвал Лайам.