Хват переминался с ноги на ногу, а Стера всё так же улыбался, и буравил ворота взглядом, будто прожечь хотел. А потом произнёс, еле шевеля уголками губ:
– Если Жито к воротам подбежит, я по нему смогу через забор перемахнуть и попытаться людей спасти. Но предупреди, что стоять он должен, как дуб! Прямо по нему побегу и с него прыгать буду!
Хват тронул плечо видящего, показывая, что понял, и отошёл назад к волкодавам. Быстро рассказал Житу, что нужно сделать и тот пробасил:
– Готов, Стера!
– А готов – давай! – сказал видящий и Жито рванул к частоколу. Подбежал и влип в брёвна, напрягся максимально, готовясь принять тело видящего. А тот следом бежал. Ухватил руками за плечи богатыря – миг – и уже ногами на плечах стоит. Присел и прыгнул вверх, уцепился за острые концы брёвен и переметнул крепкое, жилистое тело на ту сторону. Вея натянула лук, наставила на частокол и оскалилась хищно, будто не женщина – волчица настоящая! Дредай возле неё остался, следуя главному правилу – один из бойцов всегда охраняет лучника. А Хват с Буеславом рванули к воротам. Стали колотить в дубовые створки, да без толку. Даже под острым клинком Буеслава морёный дуб еле подавался.
А во дворе раздались сдавленные крики, шум и спустя одну минуту ворота вдруг распахнулись, и перед волкодавами предстал потный, запыхавшийся видящий. Накидка его была разорвана, а на груди большой порез. Вея ахнула, отбросила лук и кинулась к парню. А Стера закинул свой клинок в ножны и сказал:
– Разбойники без сознания. Связать надобно! – и грустно посмотрел на разорванный плащ.
– Ты ранен! – Вея подскочила к видящему и стала судорожно расстёгивать запачканную кровью рубаху. Дредай с Хватом забежали во двор, а Буеслав потащил из сумки бинт.
– Да нет, ерунда, – Стера смутился, пытался отстранить девушку: – Царапина вовсе!
– Не егози, – нахмурилась девушка, и шлёпнула видящего по руке. Расстегнула рубаху и посмотрела на рану. На левой части груди снизу вверх, чуть наискось, шёл глубокий порез. – Буй, бинт давай!
Девушка требовательно протянула руку напарнику, и тот протянул моток перевязочного материала.
– А ты чего стоишь? – Вея хмуро посмотрела на Стеру: – Руки вздымай!
Парень вздохнул тяжело и поднял вверх руки, будто сдаваясь перед настойчивостью девушки. Та отцепила от пояса пузырёк, зачерпнула оттуда густую жижу зелёного цвета и стала мазать рану, отчего видящий ойкнул, но тут же прикусил себе язык. Вея ловко обработала порез, и сноровисто стала вязать вокруг груди бинт. Пара минут, и она уже стягивала узел, потом придирчиво осмотрела дело рук своих и кивнула удовлетворённо:
– Опускай руки!
Стера с облегчением выполнил приказ и поёжился немного:
– Можно рубаху новую из мешка возьму?
– Бери, – махнула рукой девушка и подняла с земли разорванную, испачканную кровью одёжку. Посмотрела критически и промолвила: – Только на тряпки или заплатки!
Стера поплёлся к мешку, а Вея подняла с земли и разорванный плащ. Придирчиво осмотрела его и крикнула в спину видящему:
– А накидку зашью – лучше новой будет!
Жито тоже зашёл во двор и через пару частей выволок двоих связанных разбойников. Ещё одного, ругаясь и сплёвывая, не сильно и церемонясь, проволокли за ноги Хват и Дредай, и бросили небрежно в дорожную пыль рядом с двумя предыдущими. Потом вернулись назад и выволокли двоих раненых. Хват сплюнул, посмотрел на раненых и решил:
– Буеслав, эти всё равно не жильцы…
Молодой волкодав кивнул понятливо, выхватил клинок, махнул два раза и головы татей, отделённые от тела, покатились прочь.
– А с этими тремя что? – Буеслав, будто и не убил только что двоих, говорил спокойным голосом. Даже жилка нигде не дрогнула. И Стера, только одевший рубаху, подивился хладнокровию невольного попутчика.
– Этих четвертовать будем, – будто удивился даже Хват, – Они на видящего оружие подняли! Хотя знали, кто он!
– Может, не нужно убивать? – несмело спросил Стера.
– И что же нам с ними делать? – вылупился на видящего Хват.
– Властям сдать, – развёл руками смотрящий.
– Властям? – расхохотался вдруг Дредай, – А знаешь, что власти с ними сделают?
– Что же? – не понимая причины веселья волкодава спросил видящий.
– За разбой и смертоубийство, учинённые здесь, им итак четвертование грозит. А вот за нападение на видящего кара самая страшная – свинец раскалённый в глотки будут заливать, – охотно пояснил Хват, – Потому мы им милость окажем, если четвертуем здесь и сразу.
– Это по закону? – Стера застегнул рубаху, наклонился, взял флягу и принялся жадно пить.
– По закону, – кивнул Дредай, и оживился сразу, заговорил быстрее: – А знаешь, как свинец в глотку заливают? Я видел как-то. Огромная воронка в рот засовывается, и туда льют свинец понемногу. А преступник к столбу привязан плотно. И он даже орать не может. Ему ж свинец выжигает всё: глотку, лёгкие, желудок! Он дёргается у столба привязанный и дымится! И шипит. И непонятно, то ли свинец шипит, то ли преступник шипит тем, что от горла осталось. Жуткое зрелище.
Один из связанных разбойников замычал, задёргался дико, и Стера понял, что тот услышал последний рассказ Дредая.
– Так четвертовать зачем? – дёрнул кадыком Стера, – Может, быстрее как?
– В назидание другим, – хмуро обронил Хват, достав секиру и пробуя пальцем на остроту: – Чтобы остальные тати знали, что банда такая-то пыталась хутор захватить, и их живыми на куски порубали! В их среде быстро такое разносится!
Стера помялся немного и спросил:
– Можно, я не буду смотреть?
Буеслав хотел было пошутить про слишком нежного видящего, да прикусил язык вовремя. Вспомнил, как Стера с голыми руками на троих разбойников кинулся. И не просто кинулся, а победил их. Потому кивнул и повернулся к Хвату:
– Кто казнить будет?
– Жребий кинем, – неохотно сказал предводитель и махнул Стере рукой: – Иди во двор, там Вея выжившим помогает!
Видящий повернулся и зашагал легко в освобождённую усадьбу. Прошёл в ворота и пошёл по двору, где всего несколько частей назад бежал на пределе возможностей, чтобы спасти детей и женщин. Освобождённые хуторяне уже успокоились немного. Перешли к крыльцу и сидели горестно. Две женщины обнимали троих совсем маленьких девочек и мальчика. Ещё двое парнишек постарше стояли хмуро рядом. А третья женщина рыдала над трупом бородатого мужчины – мужа, как понял Стера.
Вея была тут же, наклонилась к сидящим на крыльце женщинам и что-то выговаривала им. Потом распрямилась и заговорила громко:
– Рыдать опосля будем! Сейчас дело делать нужно! – повернулась к скорбящей над мужем и спросила: – Тебя как звать?
– Алевтина я, – прорыдала та, и запричитала в голос: – На кого ж ты нас покинул, соколик мой ясный?
– Голосить потом будешь, – рявкнула Вея, и Стере даже жалко стало рыдающую женщину. Но девушка продолжила в том же тоне: – А ну давай в дом! Поминки готовь!
Когда женщина ушла, Вея сказала тихо видящему:
– Похороны да поминки хорошее дело, чтобы боль хлопотами заглушить. Пока то, сё, суета, и смотришь, уже не рвётся сердце кусками. А потом уже боль не смертельной становится…
Видящий понял, что Вея гуторит о чём-то выстраданном. Глубоко личном. Но выспрашивать не стал, посовестился.
Окрики Веи и повелительный тон сделали своё дело – женщины рванули, кто куда. Одна послала детей за водой. Вторая побежала в погреб за продуктами, чтобы готовить снедь на поминки. Третья, наиболее бойкая, принялась распоряжаться, вытерев лицо рукавом платья. Дело закипело, задвигалось. А Стера спросил, где лопата, и где можно трупы разбойников закопать.
– За хлевом, – плюнула Алевтина и ткнула пальцем на сарайчик, одиноко стоящий за двором. Стера кивнул молча и пошёл туда. Выбрал место, оглянулся вокруг, и, стараясь не слушать истошных воплей умирающих на улице бандитов, принялся копать общую могилу. Видящий рассудил, что хоронить разбойников по отдельности – слишком большая честь.
Яму парень принялся копать не очень и большую: сажень на сажень. Стера успел дёрн снять и углубиться на пару штыков, когда последний крик затих. К тому времени уже совсем стемнело. К Стере подошёл Жито, посмотрел немного на видящего, ушёл во двор и вернулся через пару минут с ещё одной лопатой. Вдвоём дело пошло быстрее. Один накапывал – второй выгребал. Трудились быстро, без остановок. И через час яма была готова. Мужики с трудом выбрались из неё, и Жито так же молчком ушёл к дому. Вернулся с Хватом и Буеславом, притащившим сразу три тела. Волкодавы, не церемонясь, скинули тела бандитов в яму. Дредай приволок завёрнутую холстину, и Стера понял, что там части тел четвертованных разбойников. Видящий отошёл от ямы, достал трубку и закурил, смотрел на звёзды и ждал, когда волкодавы спустят в яму останки всех татей. Поднялся только когда услышал, что яму начали засыпать. Подошёл, взялся за лопату и принялся кидать в яму землю. А потом так же безучастно пошёл во двор.
Там, на деревянном столе прямо во дворе лежали тела погибших хуторян. Все мужики здоровые, бородатые, похожие друг на друга. Две женщины обмывали тела покойников и тихо пели молитвы.
– Три брата жили, – шёпотом принялся рассказывать Дредай, – Могучие! Когда тати налетели, сумели пятерых разбойников убить, а ещё двоих ранили. Если б те детьми ихними не прикрылись – отбились бы!
Стера заиграл желваками и спросил хрипло:
– Священника нету поблизости? Отпеть бы!
– Хват поскачет сейчас, – проговорил Дредай, – В пяти верстах село. К утру привезёт священника местного. Надо могилы выкопать к тому времени. А похороним – и поминки справить.
Видящий кивнул понятливо и потянулся за брошенной лопатой…
Выехали с хутора волкодавы с видящим только через два дня. После похорон и поминок отдыхали день. А Стере вдовы подарили сразу три новых рубахи. Каждая просила взять, иначе обещали обиду. Видящий их и детей не просто от смерти, от надругательства спас, что пострашнее смерти будет. Стера особо и не отказывался, сложил рубахи в мешок, закинул привычно мешок на плечи да поблагодарил, поклонившись. Так и тронулись снова в путь.
Молчали долго, почти до самого волостного села Подзор, недалече от которого уже и была родная стерина деревня Глинки. Там решили заночевать, потому как дальше у попутчиков пути расходились. Волкодавы возвращались в губернский город Медян, а Стера хотел повидать родню да дом, где родился и провёл раннее детство. Постоялого двора в волостном селе не было, потому разместилась компания во дворе одного из домов у зажиточного крестьянина. Благо, у того три сеновала было, плюс другие хозяйственные постройки. В доме по приглашению хозяина решил спать только Хват. Остальные захотели ночевать на свежем воздухе. Стера выбрал себе пустую клеть, куда и отправился опосля ужина. А когда стемнело, и к нему скользнула гибкая фигурка Веи, даже не удивился. Принял в объятия юную красавицу и с готовностью ответил на жаркий поцелуй. Опрокинул девушку на расстеленный тулуп, лёг рядом и принялся гладить, целовать податливую девушку. А потом страсть охватила его, и он погрузился в сладкий, тягучий бред-истому, и успокоился вместе с Веей уже под утро, когда заалел край неба. И лежали они вдвоём в обнимку, пока не заснули…
Разбудили их громкие крики и смех. Стера и Вея переглянулись, покраснели оба и принялись одеваться быстро. И уже после вышли во двор, где накрыли завтрак на дворовый стол гостеприимные хозяева. Тем за радость было принимать у себя волкодавов и видящего. То-то разговоров будет в селе. А волкодавы, сидящие за столом на скамье, увидев Стеру и Вею, переглянулись лукаво и улыбнулись. Впрочем, улыбнулись не зло, не обидно, а по-доброму так, понимающе. Позавтракали быстро и волкодавы сделикатничали – ни словом не обмолвились про видящего и свою сестру. Прощались ближе к обеду, и Вея сказала горячо Стере:
– Мы в Медяне седмицу целую будем! В гостинице «Южная»! Если придёшь раньше срока – заходи! – и глянула своими глазищами в голубые глаза видящего так, что у парня голова закружилась. Он кивнул согласно, закинул на плечи свой потрёпанный вещевой мешок и зашагал упруго в сторону Глинок. А на вещевом мешке сидел, поблёскивая чёрными глазами-угольками хорёк и смотрел любопытно по сторонам.
Стера шагал по еле видной дороге в родную деревню, и ему казалось временами, что он узнаёт места. Хотя, как мог он узнать, когда поля да луга везде одинаковые вроде? Да и увезли его отсюда совсем в несознательном возрасте. Считай, ещё пешком под стол ходил. Но, когда завидел Стера вдалеке дома родной деревеньки, затрепыхалось сердце в груди, запрыгало где-то в гортани, будто норовило выскочить, вырваться из плена рёбер. Видящий задышал тяжело и ускорил шаг. И Уголёк посмотрел на хозяина с удивлением. Первый раз увидел у него такую реакцию.
О проекте
О подписке