Танк в лесу

Константин вспомнил, где и когда видел Максима Сергеевича, еще до того, как тот произнес почти те же слова, что и при их первой встрече.

– Вы бы еще колясочника приволокли, – заметил проводник, когда увидел, как Константин выбирается из машины, путаясь в полах дождевика, достает рюкзак, вешает его на себя. – Других уродов в вашем цирке не нашлось? Кончились?

– Ну почему же кончились? – спокойно ответил полковник, улыбаясь необожженной половиной лица. – Еще надолго хватит.

Константин с любопытством смотрел на проводника, ожидая, что и Максим Сергеевич узнает его, не много времени прошло. Лет пятнадцать – довольно ничтожный срок для взрослого человека. Да, Константин вырос, но довоенные одноклассники, учителя, бывшие соседи, случайно встретив, распознавали в нем того самого, знакомого им Костю, даже после всего, что пережили во время войны, когда у них полно было своих забот, и потерь, и переживаний, чтобы думать еще и про соседа по парте, ученика, мальчика из дома дальше по улице.

Если бы Максим Сергеевич потолстел или, наоборот, похудел, облысел, покрылся бы морщинами – Константин все равно не смог бы не узнать этого равнодушного взгляда. Даже странно было, что глазные яблоки Максима Сергеевича шевелились: стеклянный глаз полковника выглядел живее. Проводник если и смотрел на Константина, то с неудовольствием, как на чемодан, который ему предстояло тащить.

Автомобиль, на котором они прибыли на границу с Зеркалом, остановился недалеко от леса. В нескольких километрах с севера, востока и запада двигалась тяжелая бронетехника, репетируя быстрое занятие огневых рубежей, а заодно отвлекая случайных и неслучайных зевак от их небольшой компании.

Попробовав тростью землю, Константин предложил:

– Пойдем уже? Чего тянуть?

Он осмотрелся в поисках Когнаты, а та не спешила покидать переднее сиденье автомобиля: сидела, свесив ноги в приоткрытую дверцу, и, казалось, играла в гляделки с проводником. Тот на миг растерял куда-то зловредную ироничность, не только выражаемую словами, а изначально написанную на его небритой морде.

– Ну да, ну да, – сказал полковник, от которого не ускользнуло выражение лица проводника. – Максим Сергеевич, мы вас не предупредили, что дракон будет непростой.

Это вернуло Максима Сергеевича в прежнее ядовитое состояние, и он, медленно моргнув, когда отводил взгляд от Когнаты, с ленивой хрипотцой произнес:

– А то я по оцеплению и танкам повсюду не понял, что дракон особенный. И по тому, что нужно по Зеркалу петлю сделать, чтобы выйти хрен знает где через несколько дней. Не надо меня за идиота держать.

– Как хорошо, что вы такой умный, – похвалил его Дмитрий Нилыч и тут же, будто забыв про Максима Сергеевича, обратился к Константину: – Костя, не спеши, еще пара дел у нас.

Полковник залез во внутренний карман плаща и вынул пару оранжевых, похожих на елочные шарики хлопушек-огнетушителей:

– На, не расколоти раньше времени.

– Да зачем? – не понял Константин. – Не думаю, что в лесу прямо все так и кишит каракатицами.

Незаметно возникшая рядом Когната сунула руку к хлопушкам, но полковник шлепнул ее по пальцам: «Ку-у-уда?» Она машинально шикнула в его сторону, инстинктивно пытаясь выдохнуть пламя, отступила и зачем-то взялась за рукав Константина.

Проводник рассмеялся:

– Будь она года на четыре старше, ходить бы тебе, полкан, без второго глаза.

Дмитрий Нилович пропустил эту насмешку мимо ушей и приказал:

– Не обсуждается.

Константин принял хлопушки, стал прицеплять их к кобуре. Между делом поинтересовался:

– Еще что-то, товарищ полковник?

Опять сунув руку в карман, Дмитрий Нилыч вынул конверт:

– Потом прочитаешь. Там приглашение от твоей этой…

– Волитары, – подсказал Константин.

– От нее, да. И от нас инструкция, – полковник замялся. – Инструкцию сожги. Приглашение, понятно, не сжигай. – И улыбнулся: – Не перепутай инструкцию с приглашением… И постарайся все же вернуться, что бы там ни было написано. Постарайся к нам обратно, если что. Понятно, мы люди подневольные, но…

Они пожали руки.

– И это все? – снова вмешался проводник. – Товарищ хромой шпион, товарищ полковник… и кто там еще за операцию отвечает? А девку вы в таком виде планируете в лес тащить? Вот так? При полном параде?

– А в чем дело? – с легким неудовольствием обернулся к нему Дмитрий Нилыч. – Комары ей не страшны, паек ей выделили, что еще-то?

– Ну, хоть бы не поленились нитки серебряные спороть. Ими такая фамилия вышита, извините. Ей мишень на лбу нарисовать, и то было бы менее дебильно, чем с этими иероглифами разгуливать. Как ее, пока она в городе была, кто-нибудь кирпичом не приголубил, не понимаю.

В неорганизованной мешанине человеческой речи Когната разобрала понятные ей слова, дотронулась до лба и закатила глаза в попытке посмотреть, нет ли у нее там мишени. В этом ее движении было что-то такое простое, но милое, бытовое, вроде растоптанных до состояния шлепанцев сандалет соседских девочек, в которых они рассекали по квартире. Константин подавил улыбку, потому что она была не к месту.

– Это, конечно, не ваше дело, – обратился к проводнику полковник, – но идея спороть иероглифы номена приходила в голову руководству. Как и идея одеть девочку в платье без иероглифов номена. Но драконы были против.

– А руководству приходила в голову идея соврать? «Извините, какое платье? Она попала к нам уже такая!»

– Есть приказ, Максим Сергеевич, – невозмутимым, тихим до сиплости голосом возразил полковник. Он разглядывал проводника, слегка наклонив голову в некоем странном любопытстве.

Не такие уж и старые они были. Каждому едва за пятьдесят, а может и меньше. Оба смахивали на тренеров по боксу, бывших спортсменов в полутяжелом весе, не утративших форму. Ощущение, что они похожи на тренеров, происходило из уверенности в собственном авторитете, которую они невольно излучали. Или Константину просто виделось, что они ее излучают. И отец Константина походил на них этой крепостью тела, твердостью в словах, непоколебимым убеждением в своей правоте. И вот проводник и полковник смотрели друг на друга, и оба их лица: розовое, выбритое – Дмитрия Нилыча и бородатое, с сединой – Максима Сергеевича, выражали эту уверенность в правоте. Впрочем, правота полковника пересилила правду проводника, и Максим Сергеевич снисходительно вздохнул:

– Приказ так приказ. Пойдем, чучело, – обратился он непонятно к кому: то ли к Константину, то ли к Когнате.

Услышав эти слова, Когната зачем-то взяла Константина за руку холодной ладонью, да так неожиданно, что Константин вздрогнул.

Граница Зеркала отчетливо выделялась среди растительности. Поле, небо и лес внутри Зеркала находились словно в огромном аквариуме, стеклу которого не было конца и края. Проводник в ожидании, когда приблизятся девочка и Константин, несколько раз ступал внутрь Зеркала и обратно, отчего Когната в нерешительности задерживала шаг. Когда настал момент шагнуть внутрь, она осторожно погрузила в Зеркало свободную руку, пытаясь нащупать разницу между этим миром и тем. Проводник пробубнил что-то изнутри и приглашающе помахал им. Когната задержала дыхание, смешно надув щеки, закрыла глаза и пересекла границу, увлекая Константина за собой.

– Ты здесь когда-нибудь ходил, шпион? Или только через заставу? – спросил проводник у Константина, как только все они оказались в Зеркале.

– Только через заставу, – ответил Константин.

– Там скучно, – неизвестно к чему поделился Максим Сергеевич. – В том месте всегда полдень. Ночного неба и не видать совсем.

– А что там ночью разглядывать? – не смог не усмехнуться Константин.

– Ну, здесь тоже особенно нечего, – признался проводник. – А вот по пути, где пойдем…

Зеркало отрезало от них шум учений. Здесь, во внезапно наступившей тишине, можно было почувствовать себя оглохшим. Наверное, поэтому Когната издала крик, который эхом отразился от близкого леса. Вопреки ожиданию, что проводник пристрожит девочку, тот лишь посмотрел на нее с насмешкой и поднял на Константина взгляд, в котором мелькнуло сочувствие.

– Как тебя зовут-то хоть?.. – осведомился проводник, явно упустив слово «бедолага» в конце предложения.

– Константин, – внезапно ответила за него Когната, чем перебила «Костя», которое он уже начал было произносить.

– Вы знакомы? – шутливо обратился Максим Сергеевич к Когнате. – Он твоя учительница танцев?

Пальцы Когнаты чуть сжались на руке Константина в сдержанном порыве, видимо, гнева.

– Глупая обезьяна, это не твое дело есть, – сказала она.

– А ты кто такая тогда есть? – передразнил ее Максим Сергеевич. – Ты глупая каракатица есть?

– Ее Когната зовут, – сказал Константин примирительно. – Никто здесь не каракатица, никто не обезьяна.

Он скосил глаза на девочку. Вроде бы насчет того, что никто не каракатица, она не возражала, а вот насчет обезьяны имела другое мнение.

В лесу, куда они дошли, проводник нашел что-то похожее на тропинку, неутоптанную, всю в корнях, изгибавшуюся так и эдак, но Константин, который ожидал худшего, немного обрадовался. Неудобно было толкаться с девочкой на узкой дорожке, но она отпустила его руку и словно совсем забыла про Константина, когда мимо ее лица пролетела жужелица, а Когната прихлопнула ее ладонями на лету и как ни в чем не бывало съела. Константин и охнуть не успел, только услышал хруст хитина на зубах.

– Я и запамятовал, что у драконов дети жуков едят, как ягоды, – обратился он к рюкзаку проводника, метрах в пяти впереди.

– Они и мышкуют, – бросил через плечо Максим Сергеевич. – Об этом ты мог даже и не знать. Они и сами некоторые не в курсе, потому что в мегаполисе живут.

А девочка сначала двинулась вперед обычной походкой, потом же, все ускоряя шаг, перешла на странную, покачивающуюся трусцу, запрыгала с корня на корень и обогнала проводника.

– Э! – окликнул Максим Сергеевич. – Далеко не убегай!

Она, будто не слыша его, скользнула в кусты. Слегка встревоженный Константин различил бесшумный, довольно высокий для человека прыжок по тому, как мелькнули среди зелени синее платье и светлая голова. Посыпались листья, затрещали мелкие ветки, раздался звук падения и мышиный писк.

– О чем я и говорил, – сказал Максим Сергеевич. – Ей тут раздолье. Есть вариант, что она и домой не захочет.

Когната вернулась на тропинку, и воображение нарисовало Константину мышиный хвостик, исчезающий во рту девочки, подобно всасываемой макаронине, но та сначала показала добычу Максиму Сергеевичу, а затем приблизилась к нему и протянула аккуратно зажатого в кулаке мелкого грызуна, который был еще жив и бодр настолько, что пытался прокусить складку кожи между ее большим и указательным пальцами.

Они и километра не успели пройти, а у Когнаты уже была грязь и под ногтями, и почему-то на лице, а глаза горели восторгом и хищным огнем одичавшей кошки.

– Надеюсь, ты не будешь есть бедную зве… – опасливо начал Константин.

Когната, странно улыбаясь, сунула мышиную голову в открытый рот и сделала вид, что кусает. Лицо Константина невольно перекосило, а девочка рассмеялась своей шутке и снисходительно объяснила:

– Мышей много тут находится!

И отпустила зверушку. Только притопнула на нее ногой, чтобы мышь убегала быстрее.

– Вот и правильно, – похвалил Константин и, чувствуя себя идиотом, добавил: – У мышки, может быть, детки есть, которые ее ждут.

Проводник только крякнул, когда услышал такие слова. Когната снова скрылась в зарослях.

– Ей тут не опасно расхаживать? – спросил Константин, косясь на синее пятно, которое двигалось параллельно тропе.

– Было бы опасно, мы бы ее не отпустили, – успокоил проводник.

– Надеюсь. Вам виднее, Максим Сергеевич, – сказал Константин.

– Можно просто Максим, можно на «ты», – предложил проводник.

Константин отказался:

– Наверно, это не особо нужно нам обоим, это тыканье в вашу сторону.

– Ну, не нужно так не нужно, – скучно согласился Максим Сергеевич и прихлопнул комара на лице.

Константин тоже хлопнул себя по щеке, а затем и по руке, а там и по загривку. С каждым шагом комары становились назойливее. Константин понял, что давно уже вспотел, а с бровей капает влага.

– Тут низина, – зачем-то объяснил проводник. – Дальше река, там полегче будет.

– Надо было одеколон какой-нибудь захватить, – упрекнул себя Константин.

– Вот как раз одеколон не надо, тут на одеколон такое слетается, что без огнемета не пройти, а на огнемет приходит такое, что хоть ложись и помирай. Вон, гляди.

Проводник показал на сторону тропы, противоположную той, по которой шла Когната, и Константин увидел прогалину, покрытую вспаханным и запекшимся от пламени суглинком. Среди редких травинок, пробившихся наружу сквозь прошлогоднюю листву и трещины в черной поверхности, что-то рыжело металлической окисью, отчетливо белели кости.

– Кого смог, достал и похоронил, – опережая вопрос Константина, заявил Максим Сергеевич, – а кого-то так вплавило, что все, привет.

На время оставленная без внимания Когната бесшумно вышагнула из кустов, вопросительно посмотрела на взрослых, точно спрашивала разрешения, и подалась на сожженную поляну. Обратно она двигалась уже медленнее, поскольку сначала волокла по земле, а затем закинула на плечо что-то увесистое. Только когда она оказалась совсем близко, Константин различил, что штука в ее руках – покрытая ржавчиной прямая драконья сабля с оплавленной рукоятью.

– Ты моим оруженосцем будешь, – сообщила Когната Константину.

– Нет уж, спасибо, давай как-нибудь сама, – возразил он и чуть не добавил: «Мне одного раза вполне хватило».

Когната повернулась к Максиму Сергеевичу, а он с легкостью отобрал саблю и забросил ржавую железку в кусты.

– Никаких тут оруженосцев тебе не будет. Если надо, вот… – проводник одним движением стремительно вынутого неизвестно откуда ножа срезал ближайшую ветку, на ходу соскоблил кору с нее и протянул девочке. – Такая сабля подойдет? Только сама ее таскай.

Когната приняла импровизированное оружие, машинально облизнула сок с еще сырой древесины, заметила в пустоту:

– Это не сабля есть. Гарда не присутствует.

Но сделала несколько пробных взмахов, изображая, что стряхивает на землю с клинка кровь убитого врага, и вроде бы осталась довольна, а там уже опять забыла про обоих мужчин и снова зашагала подпрыгивающей походкой параллельно им.

Когда заблестела вода впереди, Когната без спросу ускорилась, быстрее зашагал и проводник. Из гордости Константин не стал просить подождать, а когда приблизился к реке, Максим Сергеевич уже полоскал в воде ладони Когнаты и, зачерпывая из реки, умывал ее лицо. Они о чем-то разговаривали, Когната смеялась. Константин бросил на границу между песком и травой рюкзак, сел, опершись на него спиной, стараясь быть незаметным, достал таблетки из кармана дождевика, запил их водой из фляжки.

Находясь в движении, Константин чувствовал себя еще ничего, пусть спина и шея беспокоили, но в меру, достаточную для иллюзии, что и дальше будет так. Стоило же добраться до привала, тут-то боль и обняла, навалилась и на спину, и на ногу, захотелось одновременно упасть, уползти куда-нибудь, закопаться по самую шею в прохладную землю – или без остановки идти дальше, не давая боли взять верх.

– Эй, товарищ шпион, ты что-то все зеленее и зеленее, – слегка обеспокоился Максим Сергеевич, сидевший на своем рюкзаке, как на табурете.