Цитаты из книги «Центр тяжести»

И везде я был не к месту – как римский сестерций в горсти советских рублей.

Я снова вспоминаю «Попугая…» Барнса, и у меня пара вопросов по мотивам: почему вещи писателей мы ценим не меньше, а иногда и больше, чем, собственно, тексты? Ведь лучший — и единственный — способ приблизиться к автору — прочесть его книги, разве нет? Где тут граница между почитанием и фетишизмом? Есть ли она вообще, эта граница? Или я просто слишком много думаю? Неужели тот факт, что я видела диван, на котором рожали Ликеева (и его братьев и всех его детей, кроме двух), может как-то обогатить мой опыт чтения его книг? Или — мой опыт per se?

Я вспоминаю цитату из моего любимого романа «Попугай Флобера»: «Отчего нас так тянет к реликвиям? Разве мы недостаточно верим словам? Или приметы прожитой жизни содержат в себе какую-то дополнительную правду?»

Возможно, это звучит странно, но главная причина, почему я в детстве выбрала именно баскетбол, — звуки. Во всем этом грохоте, свисте кроссовок по паркету было что-то такое, что сразу вводило меня в транс, в состояние, близкое к эйфории.

Русский заборный психоз особенно остро чувствуется здесь, на кладбище, где даже после смерти люди все равно пытаются отгородиться друг от друга8.

От одной этой мысли мне становилось тошно. Отвратное ощущение, словно вот-вот вырвет, но ничего не происходит — и тошнота копится внутри. Время шло, мы бегали по перекресткам, и я уже потерял всякую надежду. Нос заложило, я дышал через рот, в горле пересохло, зубы ломило от холодного воздуха.

лицо которого выглядело так, словно бог начал лепить его из глины, но разочаровался в замысле и бросил на полпути, реально недоделанное лицо, я не шучу, какой-то черновик лица, — сказал лишь, что мимо него прошли десятки детей с синими рюкзаками, и он, видите ли, не обязан всех помнить.

То, что они играли, очень мало напоминало музыку — скорее это походило на вопли музыкальных инструментов, словно их, инструменты, пытали каленым железом. Особенно больно, судя по всему, было скрипке — она рыдала, вырывалась и умоляла ее отпустить.

В туалете на стене надпись: «Григ жив».

мы убедили себя, что заборы охраняют нашу приватность, на самом же деле они лишь умножают наше одиночество.