Ход конём

(15 июля 1918 года)

В Самаре Дутову удалось приватным образом встретиться с Каппелем и представить ему Туманова в новом качестве своего офицера для поручений. Уделив положенное вежливостью время воспоминаниям совместной службы на Западном фронте, офицеры вернулись к своим служебным делам: атаман отправился знакомиться с руководством Комуча, Каппель продолжил подготовку марша русско-чешского отряда, которым он командовал, на Симбирск^[12], а Туманов, условившись с ним о вариантах связи, скрытно повёл свой отряд на Ставрополь, начав путь в сторону Казани.

Дутов вернулся из Самары в Оренбург 19 июля 1918 года главноуполномоченным Комуча на территории Оренбургского казачьего войска, Оренбургской губернии и Тургайской области^[13] и вскоре по возвращении отправился в Омск – налаживать контакты с властью в Сибири. О его личном резерве никто в войске уже и не вспоминал.

Конный марш в 300 верст^[14] не предполагал особых хлопот, сплошной линии фронта как таковой не было, боевые действия велись в основном вдоль железных дорог, да стояли гарнизоны в крупных поселениях и городах. Тем не менее Туманов принял решение прокладывать маршрут движения отряда вдали от трактов и населенных пунктов, используя для скрытности и маскировки леса, проезжие балки, овраги и ночное время. Почти до самого Мелекесса двигались по территории, подконтрольной Комучу, обходя сам город как можно восточнее.

Походный порядок был определён следующий: в светлое время авангардом впереди двигались двое дозорных, затем – основной состав отряда с вьючным обозом из трёх лошадей и арьергард из двух же верховых. Ночью порядок менялся: впереди двигался сам Туманов, следом колонной по одному – весь отряд с замыкающим-дозорным. Через каждые три часа делали часовой привал, выставляя караул. Если местность была открытой, то день пережидали в первом же укрытии, а ночью навёрстывали упущенное. В попадавшихся в стороне от маршрута деревеньках по потребности разживались нехитрой снедью, отправляя двух пеших.

Железную дорогу с Мелекесса на Бугульму пересекли без происшествий, предварительно изучив режим перемещения дозорных разъездов и прикрывшись темнотой безлунной ночи. Пройдя лесным массивом восточнее Тахталов, спустились к открытой местности Спасска и двинулись к Камскому устью, рассчитывая переправиться через Каму в районе Табаева – Епанчино^[15]. Но на месте планы пришлось перестраивать – дозор заметил пикеты красноармейцев на паромной переправе через Каму. Крутизна и открытость берегов, течение и ширина реки делали незаметную переправу вплавь крайне сложной, а риск обнаружения и возможного преследования подтолкнул Туманова к решению переправиться паромом.

Отряд двигался без знаков различия, документы на красноармейцев были выправлены Тумановым еще в Оренбурге, поэтому в колонне одвуконь подошли к переправе, выждав, когда паром подтянулся к левому берегу и выпустил на берег пару подвод с лесом. На берегу грелись у костра два красноармейца в солдатских шапках, дымя самокрутками и накинув на плечи шинели – вечерело, от реки тянуло прохладой. Завидев приближающийся отряд, караульные подобрали винтовки и оба-двое встали у дороги, с интересом наблюдая за всадниками. Пропустив скрипевшие на подъём подводы, Туманов подъехал к посту и, кинув руку к козырьку фуражки, бодро поинтересовался:

– Как служба, товарищи?

– Здравия желаем, товарищ. – Старший караула ответил на приветствие и, не удостоив ответом на вопрос, бдительно поинтересовался: – Что за отряд? Куда следуете?

– К председателю местного сельского совета, товарищ. По распоряжению командования производим расквартирование частей, прибывающих на укрепление фронта. Скоро наступление, слыхали, наверное? Кто местный председатель, как его найти?

– Чего так много-то вас? Вами как раз и фронт усилить можно, – неулыбчиво пошутил второй караульный.

– В каждом поселении приказано оставить наблюдающего за выбранными помещениями. Вот у вас, если подберем подходящее, и оставим бойца.

– Ну, двигайте по улице, найдете Бикмухаметова, с ним говорите, он председатель. – Караульные утратили особый интерес к всадникам, придвинувшись к затухающему костерку.

Паромщик настороженно зыркнул на запыленных верховых, но, ничего не спросив, махнул рукой: заезжай, мол. Отряд погрузился на паром, паромщик заскрипел воротом, мотая смазанный дегтем трос, волна упруго застучала в деревянные борта.

– Как вашего председателя зовут, отец? – обратился к паромщику Туманов, протянув тому папиросу.

– Нурмухамат зовут. Только нет его в селе, на покосе он. – Паромщик отвечал нехотя, сунув папиросу за ухо и продолжая крутить на ворот.

– Давай подмогнём, абзы, зачем в одну спину гнёшься. – Аюпов и Нуртдинов подошли к паромщику и вдвоём налегли на ворот.

– Рахмат, улым, не сломайте ворот, уплывем до Волги тогда… – Паромщик был рад неожиданным помощникам.

Прощаясь, Туманов сказал паромщику:

– Увидишь Бикмухаметова, передай ему: на обратном пути заеду, не будем сейчас его искать… – И, не ожидая ответа, повел коня с парома.

На берег отряд съехал уже в сумерках, быстрым аллюром пропылил через село и выехал за околицу, а за первым же поворотом свернул с дороги левее, в ближайший лесок. Теперь до самой Казани никаких преград на пути не было, оставшиеся 65 верст прошли за два дня. Туманов вёл отряд к деревне Горки, что от Казани была в 4,5 версты и недалеко от которой, в лесу, находилась пасека архиерейского подворья, достаточно скрытая от посторонних глаз, где могли разместиться два десятка верховых, так что для его отряда места там было с избытком.

Про пасеку Туманов в своё время узнал так^[16]. В начале июля 1914 года от отдела генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба его в качестве специалиста по рукопашному бою командировали в Казань, где проводили курсы для военных разведчиков. Тему преподавал князь Константин Александрович Голицын^[17], молодой человек двадцати одного года от роду, всего год назад закончивший Александровский лицей. Однако, несмотря на молодые годы, он был отменным бойцом, впитав с пелёнок родовую культуру рукопашного боя. Занятия вёл азартно, легко входил в кураж, был легок и быстр в движениях и имел уникальную технику удара, причем практически любой частью своего тела, чем успешно пользовался против нескольких противников. Своим коньком считал использование в бою подручных средств, легко демонстрируя это, отбиваясь пехотной лопатой от четырех рослых бойцов, вооруженных винтовками со штыками, превосходящих его ростом и весом.

С Тумановым они подружились быстро, проведя несколько показательных спаррингов для курсантов. Продолжили общение уже на архиерейской пасеке, куда были приглашены лично управляющим архиерейского подворья, служившим ранее у Голицыных и случайно встретившим князя в городе. За застольем в большой гостевой избе князь тактично поинтересовался, откуда у Туманова такие навыки боя, а узнав о родовой воинской культуре сибирского рода Тумановых, почтительно приложил правую руку к сердцу в знак уважения. Расстались тогда друзьями. А через месяц начавшаяся война раскидала их по границам империи. Сейчас Туманов рассчитывал разместить на пасеке свой отряд, так как в Казань он собирался ехать один, одному было проще провести необходимую разведку.

Град Казань

(26 июля 1918 года)

Пасека оказалась в целости и сохранности, но пустующей. Видимо, Гражданская война смела бывших хозяев в иные края. Разбираться с этим и искать другую базу было некогда, поэтому отряд принялся обустраиваться на новом месте. Лошадей разместили в большом омшанике, избу привели в порядок для караульной надобности, в гостевом доме разместились отрядом. Выставили караул: один караульный в расположении и дозорный на подъезде, в полуверсте. Следующим утром, обговорив с Филатовым варианты связи, переодевшись в штатское, Туманов убыл в Казань.

Проехав на извозчике по улицам города, Туманов осмотрел место предстоящей операции – здание Государственного банка на Большой Проломной. Обратил внимание на караул у входа, на штаб Восточного фронта большевиков с активно перемещающимися военными, затем проехал на Большую Лядскую, где стояли гостиница «Волга» с рестораном и разместившееся неподалеку управление ГубЧК. Оттуда прокатился на городскую пристань и в конце концов велел везти себя на окраину города, ближе к городскому кладбищу, где уже начинался промышленный район, решив снять комнату там, подальше от суеты, проверок и неожиданных встреч.

Договорившись с хозяйкой квартиры в добротном кирпичном двухэтажном доме об отдельной комнате, он рассчитался за месяц вперед, представившись коммерсантом из Симбирска, ведущим свечной и мыловаренный бизнес, и отправился уже пешком осматривать окрестности. С удовлетворением обнаружил несколько открытых склепов на пустынном городском кладбище, прошел через территорию расположенного неподалеку госпиталя, оценил небогатый автопарк из двух автомобилей: открытого легкового форда и санитарного грузовика.

Следующие два дня он потратил на подробный осмотр центра города и собственно здания банка, близлежащих дворов и проездов. Привычно зафиксировал немалое количество штатских с военной выправкой и места их наиболее частого появления. В одно из таких мест – ресторан гостиницы «Волга» – и отправился вечером. Заказав скромный ужин с шардоне, комфортно разместился за угловым столиком и принялся ждать.

Помимо редких служащих и пары лиц, явно наблюдающих, масса вечерних посетителей в половине своей была представлена молодыми и не очень людьми, с осанкой и выправкой военных, которую скрыть можно было разве что под большим тулупом ямщика с поднятым воротом. В целом это не было чем-то необычным для российских городов того времени: Брест-Литовский мирный договор вернул из окопов на улицы огромное количество офицеров, прапорщиков и солдат как постоянного состава, так и ополченцев. Дамы в зале присутствовали тоже, но скорее как прилагающийся к мужчинам фактор.

Туманов ждал контакта. Об активной деятельности антибольшевистского подполья в Казани его коротко проинформировал Каппель, и вероятность того, что новое лицо в ресторане будет замечено, изучено и проверено, оценивалась им в 99 %. Поэтому он не удивился, когда за столик подсела дама слегка навеселе и, попросив угостить папироской, очень мило попыталась завести разговор об одиночестве, о суровых сердцем защитниках отечества и чудесном летнем вечере. Туманов кожей ощутил внимательный взгляд из зала, понимая, что это оно самое и есть. Угостил папироской, налил бокал вина, вежливо улыбнулся, попрощался и не спеша двинулся на выход, коснувшись двумя пальцами кончика шляпы. За ужин он рассчитался заранее.

Ночной речной воздух обострил запахи, а реакция у Туманова и без того была всегда на уровне, поэтому когда в ближайшем дворовом проулке он уловил вкус сигары и одеколона, то бил не в полную силу – не босяки, с ними ещё предстояло работать: двоих, быстро вышедших ему навстречу, снёс одним ударом правой (первого – кулаком, второго – локтем и на обратном движении ещё добавил первому), а третьего, круглолицего, с франтоватыми усиками, в прыжке вбил двумя ногами обратно в темный двор, не дав вытащить наган из-за пояса. Собственно, вот и всё знакомство. Затащил всех троих подальше во двор, быстро осмотрел карманы и, отбросив в сторону еще один наган и клинок в ножнах, пошёл своей дорогой.

Следующим вечером в ресторане к его столику подошёл человек лет 30, держа в руках бутылку коньяка и приязненно улыбаясь.

– Почту за честь завести знакомство, – шевельнув короткими усами, произнёс он, презентуя бутылку Туманову. – Рядов Николай Фомич, к вашим услугам…

– Лукин Фрол Ксенофонтович, коммивояжёр. Милости прошу. – Туманов указал на свободный стул.

– Рад знакомству, господин коммивояжёр. – Молодой человек слегка наклонил голову, не отпуская взглядом Туманова. – Но мне показалось, что вам больше подходит чин штабс-капитана, прошу меня извинить, если ошибся.

– У нас есть общие знакомые? – Туманов осмотрел зал, боковым зрением контролируя визитёра. – И чем обязан вашему вниманию?

– Теперь уже есть: та троица, с которой вы невежливо объяснились. – Молодой человек слегка наклонился к Туманному и тихо произнёс: – Вы догадались проверить свои карманы со вчерашнего вечера?

Туманов оценивающе осмотрел фигуру собеседника.

– Не удосужился. И что же там, в моих карманах? – Вчера он уже ознакомился с неожиданной находкой, но решил подождать естественного развития событий.

– В правом боковом. Будьте любезны…

Туманов аккуратно достал из правого бокового кармана плотную картонку визитной карточки. Не торопясь, с выражением прочитал вензельное:

– «Союз защиты Родины и свободы». Лихо. Когда же это вы успели?

– Вчера, господин штабс-капитан, пока вы изволили тащить наших людей в подворотню. Что же вы так невнимательны? А если бы вас сдали с этой карточкой ГубЧК?

– Так не сдали же. Что говорит о вас как о людях серьёзных. – Туманов улыбнулся. – Штабс-капитан Туманов. Честь имею.

– Прапорщик Клепинов, Флеогонт Францевич^[18]. Честь имею.

Туманов был наслышан о структуре Савинкова и его личном телохранителе, но на встречу с последним не рассчитывал. Разговор продолжили в квартире на Рыбнорядной улице, где оказалось что-то вроде оперативного штаба.

Туманова поначалу не на шутку встревожила этакая деконспиративная откровенность Клепинова, но тот, почувствовав настороженность штабс-капитана, разъяснил ситуацию: Туманова узнал поручик Балуев, некоторое время служивший в штабе Западного фронта, где часто встречал Туманова и слышал отзывы и оценки о нем штабных офицеров. Сам он с ним не был знаком, а после ранения весной 1918 года его комиссовали. Сейчас он возглавлял боевые спецгруппы эсеров в Казани.