§1.4. Кейс

Время… Изюмов улыбнулся… Он вспомнил, как всё начиналось. Новая страна, новая жизнь, новые правила. В начале 90-х царила растерянность, дарившая как радости заработка быстрых денег, так и пренебрежение мгновенными провалами. Раньше было принято идти по стопам родителей, проживая их жизнь и даже не представляя, что судьба может иметь совсем иное русло. Поскольку его родители были инженерами, а их мнение имело для сына огромный вес, то и предстоящая стезя не выглядела сколько-либо оригинально. Доведённые до автоматизма ранние подъёмы, трамвай, затем час на автобусе и полдня в институте сулили перспективу той невзрачной жизни, которая предполагала работу от звонка до звонка и разнообразилась очередью за колбасой да радостями в виде варёной сгущёнки, намазываемой с утра на хлеб с маслом. Учиться, как зарабатывать деньги, читать какие-либо книги о финансах, а тем более проходить тесты оценки лидерства было немыслимо. Ведь о финансах заботилось государство, а проявлением лидерства являлось членство в партии. Признаёшь коммунистические идеалы – ты лидер, хорошо учишься – когда-нибудь за рацпредложение получишь надбавку.

Всё поменялось в одночасье. Даже сейчас нет единого мнения, как назвать 1991—1993 годы: кризисными ли, годами управляемого хаоса ли? Время, когда можно всё, что не запрещено. Те, кто должен был запрещать, занимались явно какими-то другими делами. Поэтому царила уникальная форма экономики – уличная. И это был ящик Пандоры. После десятилетий всеобщей уравниловки шаблоны рвались один за другим. Студенты скидывались стипендиями, чтобы купить вожделенный сникерс и прикоснуться ко вкусу свободы. Это было дорого. Очень дорого. И мысли постепенно сами собой начинали смещаться в сторону «где это можно купить дешевле». Поток изменений превосходил воспринимающую воронку, и возникало только одно понимание – надо действовать, а с учёбой как-нибудь потом разберёмся.

Именно так формировалось сознание человека, сегодня утром задремавшего в очередной попытке восполнить недостаток экономического образования. Русскому характеру свойственно быстро забывать всё плохое и не свойственно анализировать и делать выводы. Но память о тех событиях, которые сформировали его как личность, постепенно восстанавливала во всех красках ошибки юности. Сейчас, с приходом европейской бизнес-культуры, взрослением предпринимательского поколения, а также с получением богатого кризисами опыта многие начали понимать, что существует возможность вычисления причин экономических процессов и прогнозирования. В 90-х такого навыка у большинства не было, как толком не было аналитики, бухгалтерии, а система учёта оставалась весьма символической. Но деньги зарабатывались настолько легко, что их не требовалось считать – а просто грести, особо не оглядываясь на то, как они тратятся и растаскиваются специально созданной для контроля над воровством службой безопасности фирмы. Всякий раз, наступая на грабли, молодой предприниматель поднимался, отряхивался и шёл дальше, опираясь на парадигму «ну вот, теперь-то всё стабильно». Это звучит сейчас смешно, но после 1993 и даже 1996 года можно было считать себя «тёртым калачом»… однако тогда Изюмов умудрился «встрять», и уже по-взрослому.

В 1997 году его компания располагала небольшим магазином «колониальных товаров», сопутствующей мелочи и вела оптовую торговлю. Основной оборот и доход давал опт, а также участие в конкурсах на поставку новогодних подарков для губернаторской ёлки и других крупных потребителей. Но к тому времени Изюмов мобилизовался как руководитель, а заброшенное высшее инженерное образование подстёгивало интерес к техническим новациям.

Пейджеры, наверное, были на пике популярности и имели все шансы стать новым народным средством связи. Они работали проще, чем современные мессенджеры, ведь клиент даже не набирал сообщение, за него это делали операторы контакт-центра. При этом связаться с вызываемым абонентом можно было в любой точке города. Такой вид связи давал уникальные для того времени мобильные возможности, поскольку более доступной по стоимости альтернативой являлись лишь проводные телефоны, «пристёгивавшие» деловых людей к рабочему месту. Пейджинговые компании были больше и круче какого-то там «Скай Линка» или «Московской сотовой», цены за услуги которых казались за гранью разумного.

Интерес к новому направлению бизнеса столкнулся с занятостью рынка, в городе давно и успешно действовало 4 пейджинговых оператора. Но очень уж мечталось стать пятым и лучшим, а при этом откусить от столь заманчивого пирога кусок послаще. Бизнес-план выглядел приблизительно так: «Если долго не будет окупаться, то основным направлением заработаем и убытки покроем». И вот уже есть договорённость с федеральным оператором о роуминге и оказании услуг на единой частоте, и даже согласована установка передатчика в самой высокой точке города – существенное конкурентное преимущество.

Занять деньги под 10% в месяц в 90-е было делом обычным, ведь даже в опте наценки не опускались ниже 30%, а на «экзотике» могли достигать 300—400%. Сложность кредитования в рублях состояла в том, что банки принимали в залог только недвижимость, которая у Изюмова отсутствовала, да и они всё измеряли в условных единицах, приравненных к доллару. Суммы порядка 500 000 долларов не сильно смущали, поскольку такой оборот давало участие в заказе на новогодние подарки крупной организации. Со стороны выглядело вполне логичным решение наращивать основной бизнес, подстраховывая новое дело. Именно поэтому запуск сети проходил в максимально закредитованном в долларах состоянии.

А теперь отгадайте – когда был запланирован запуск сети в коммерческую эксплуатацию? Правильно – 19 августа 1998 года. Именно в этот день случился самый масштабный экономический кризис новой России. Можете представить ощущения человека, чей долг с учётом процентов за полгода вырос в 5 раз?!

Ситуация, когда смотришь на барометр экономики и видишь, как добавляются не проценты, а нули на табло, неприятная. Но кризис не в экономике, кризис – в голове. Если есть цель, стержень, команда, кризис – реальный шанс!

Сейчас, с высоты прожитых лет, Изюмов понимал, что надо было договариваться, снижать выплаты, фиксировать суммы. Но тогда мыслей о каких-то поблажках у него даже не возникло.

В голове мелькали осколки воспоминаний о выяснениях отношений, распродажах, каких-то займах на пару дней, отсрочках, обменах…

Долги отдавались в течение долгих 4 лет. Одни проценты ежемесячно составляли стоимость двухкомнатной квартиры. Жизнь шла от ноября до ноября – очередного новогоднего сезона. И репутация делала своё дело – под честное слово в кредит давали любые деньги, и вновь конфеты, штамповка детских подарков днями и ночами в 3 смены.

К 2002 году, когда наконец-то были отданы последние займы, осталась только пейджинговая компания… Состояние «пусть у меня ничего нет, но я никому не должен» невозможно передать словами. Был получен и бонус – пейджинговая компания заняла достойное первое место в городе! Она попросту осталась единственной…

Это была уникальная монополия. Она требовала постоянного снижения цен для удержания абонентов, массово изменяющих с набирающими обороты сотовыми операторами…

Изюмов отвлёкся. В забытье, он вновь изгрыз указательный палец, и начала сочиться кровь… Однако внимание вернулось к размышлениям.

Кризис – перманентное состояние российской экономики, но с каждым новым кризисом невежество обходится всё дороже. Сложно переоценить важность соблюдения базовых норм, которые обеспечат выживание в непредвиденных обстоятельствах. Сейчас становится нормой умение адаптироваться и изначальное знание правил игры. «Попадать в кризисы и начинать всё заново не с нуля, а из глубокого минуса я не пожелал бы никому», – заключил когда-то изрядно хлебнувший горького на своих ошибках, рано поседевший мужчина.

Пока мысли крутились вихрем в голове, поисковик выдал нужную страницу, и бизнесмен предался чтению документа «Современная механика денег». Дрёма поволокой накрыла уже на десятой странице этого сухого и нудного документа. Изюмов медленно погружался в сон.

Глава 2. Закон власти

§2.1. Зловещий сон

Хмурое утро… Полдня солнце безуспешно пыталось пробить брешь в плотных осенних облаках. В его отсутствие город казался серым.

Хмурые лица. Потухшие глаза у встречных прохожих, отсутствие улыбок и всеобщая озабоченность, граничащая с отчаяньем. Складывалось ощущение, что радость и веселье надолго покинули этих людей в сером городе.

Хмурые мысли: «Как же так?! Когда это закончится?! За что мы так провинились перед Богом, что он продолжает слать нам все эти испытания?!» Массивная дверь с сопровождением мелодичного звяканья колокольчиков медленно подалась вперёд. Пауль коротко кивнул официанту и произнёс: «Две кружки пшеничного светлого». Посетитель прошёл вглубь зала и, не снимая шляпы, расположился за столиком у окна в ожидании пива.

В заведении было пусто и тихо, он снова погрузился в свои мысли.

Анекдот: заказывайте две кружки сразу, а то пока Вы пьёте первую, вторая может подорожать – это не анекдот, а реалии сегодняшнего дня… Курс марки настолько лихо выплясывал какой-то ритуальный танец, что в меню давно перестали прописывать цены. Мимо окна натруженной походкой неторопливо прошёл почтальон. Большая сумка через плечо была битком набита газетами со свежими новостями Веймарской республики. Мужчина проводил его взглядом и продолжил рассуждать про себя: Новости!!! Сколько их было?! За последние несколько лет правительства менялись как перчатки!!! Не менее двадцати раз!!! Монархия непонятным образом трансформировалась в республику!!! Затяжная война!!! Версальский позорный договор и, как следствие, гигантские репарации!!!

Сначала улицы стали наполняться инвалидами, их становилось всё больше и больше. Их стало настолько много, что создавалось впечатление, будто это не просто война, а где-то на полную мощность заработала фабрика по производству покалеченных людей. Мизерная пенсия и инфляция не давали им ни малейшего шанса хоть на какое-нибудь будущее. Потом армия вернулась домой… Семь миллионов человек!!! Безработица, в и без того обнищавшей за время войны Германии, полноправной хозяйкой растеклась по городам.

А цены?? Цены?!! Биржевой курс, словно скаковая лошадь, в галопе направляемая умелой рукой невидимого жокея, каждый день по нескольку раз ставил рекорды! Печатный станок заработал так, что еле успевали подвозить бумагу. Дошло до того, что зарплату почти везде стали выдавать каждый день! Два раза в день!!! И при этом ещё и людей отпускали с работы на полчаса, чтобы они успели её потратить.

Ход мыслей прервал официант, молча поставивший на стол прохладный пенный напиток. Пауль снял шляпу и глубоко вздохнул. Крупными глотками осушил полкружки залпом и снова перевёл взгляд в окно. Напротив, у входа в бакалейную лавку скопилась очередь из домохозяек. Бакалейщик не торопился открывать магазин, чтобы не прогадать в отпускной цене на продукты. Все женщины были с большими сумками, чемоданами или объёмными бумажными пакетами. Деньги уже давно не помещались ни в кошельках, ни в карманах… Крайняя в очереди блондинка с пучком волос на затылке чем-то напомнила ему жену Марту. «Что ей сказать?! Она опять молча выслушает и уйдёт наверх в спальню плакать». Осенью 1918 года положив на депозитный счёт в банке приличную сумму, он чувствовал себя хозяином жизни!!! Проценты по вкладу сулили неплохой доход. «Пять лет пройдут незаметно! – говорил банковский служащий. – Это очень выгодно!!!» Годы прошли, и сегодня, освободив из банковского плена вожделенную сумму, Пауль отнюдь не был рад. Деньги, предназначенные на учёбу любимым дочкам-двойняшкам, уже ничего не стоили…

Перезвон входной двери прервал размышления. В пивную ввалилась компания молодых людей, на вид не старше тридцати лет. Громко разговаривая, они присели через пару столиков от Пауля.

– А я бы всех евреев перешлёпал, как Ратенау в прошлом году, – с вызовом в голосе сказал самый высокий.

– Согласен с тобой, Отто. Все беды от них! – отозвался спортивно сложенный блондин слева.

– Парни, которые сделали это, – настоящие патриоты Германии, – продолжил третий. – Что думаешь, Ганс? – обратился он к четвёртому.

– Убийство – это смертный грех, – тихо, но твёрдо прозвучал ответ. – Нет ничего достойного, чтобы лишить жизни человека, кем бы он ни был, – добавил четвёртый парень. Все трое посмотрели на посмевшего перечить товарища. В их глазах читалось изумление, смешанное с презрением.

– Если бы я не знал, Ганс, тебя с детства… Если бы я не знал, что после фронта ты лелеешь мечту стать католическим священником, то, клянусь, прямо сейчас прострелил бы тебе голову. Из-за таких, как он, мы и живём плохо!!! Зачем обещать Европе и Америке выплаты, если мы и так живём впроголодь?! Зачем признавать Советскую Россию?! Эту страну, набитую коммунистами!!!

Пауль, сидевший неподалёку, почувствовал себя крайне неуютно. Не потому, что случайно подслушал чужую беседу, а потому, что понял: в двух шагах – национал-социалисты, да ещё и при оружии. Он отчётливо помнил конец июня прошлого года, когда случилось убийство, это были самые многолюдные похороны на его памяти… Более того, Пауль заочно знал Вальтера Ратенау, так как покойный отец имел дела с Эмилем Ратенау, одним из основателей электрической промышленности Германии. Вспомнилась цитата из ранних газетных публикаций Вальтера:

«Настало время, чтобы влиятельные международные финансовые круги, давно скрывавшие свою власть над миром, провозгласили бы её открыто».

«Как переменчива судьба…» – подумал Пауль. Спустя время, когда Ратенау занял пост министра иностранных дел, его самого обвинили в связях с сионскими мудрецами.

Между тем страсти среди молодых немцев по соседству продолжали накаляться. Голоса зазвучали громче и агрессивнее.

– Ты посмотри, до чего эти бездарные политики довели нашу страну?!!! – С громким стуком высокий поставил кружку на стол так, что пиво подпрыгнуло и выплеснулось через край. – Мама отправила младшего брата купить две буханки хлеба вчера, а он, проходя через соседний двор, немного погонял мяч с друзьями. И когда дошёл до булочной, ему хватило денег только на буханку!!! А в это время лягушатники в Руре безнаказанно распоряжаются нашим углём, металлом, лесом. Скоро зима, а весь уголь оккупировали французы да бельгийцы!

Пауль поневоле стал пятым немым участником разговора. Фраза про уголь попала в точку. Деньги, снятые с депозита, как раз и пошли на оплату этого чёрного источника тепла. Правда, брикеты угля были ещё и надёжным вложением, в свете надвигающихся холодов. Они годились для расчётов и с доктором, и с сапожником. Повсеместно висели объявления о приёме этой «валюты». За два яйца можно было посетить заезжий цирк, а сливочное масло открывало двери в театр, храм Мельпомены. Он допил первую кружку и ненавязчиво стал разглядывать того, кого товарищи называли Гансом. Худой, с бледной кожей и тонкими чертами лица, парень отрешённо уставился в одну точку, практически не участвуя в беседе. Зрачки расширялись и сужались, губы едва заметно шевелились, он явно что-то вспоминал, разговаривая при этом сам с собой… Пауль представил его в облачении приходского священника, читающего проповедь пастве. Цвет кожи и отрешённые глаза придавали лицу налёт мученичества. «А ведь кризис коснулся и церкви». Он вспомнил, что параллельно инфляции кружки для подаяния постепенно сменялись тарелками, тазами, вёдрами, а теперь уж и вовсе корзинами.

Какая странная компания… Без пяти минут священник и трое штурмовиков. Пауль вдруг услышал тихий и вместе с тем твёрдый голос и стал вслушиваться. Ганс прервал национал-патриотические бравады друзей детства и заговорил в режиме монолога:

– Все эти лозунги о свержении правительства, слова о Великой Германии, единстве нации, пересмотре Версаля и прочее, включая объявленные 25 пунктов. Всё, о чём вещают ораторы на митингах. Всё, о чём наперебой кричат газеты… Рано или поздно приведёт к ВОЙНЕ. ВЫ ХОТИТЕ ВОЙНЫ?!!

Не ожидавшие такого поворота в разговоре парни поневоле притихли…

– Я никогда вам не рассказывал, почему хочу посвятить себя служению Богу. Как вы помните, я пошёл служить, как и многие, добровольцем в 1915 году. Попал в свежесформированную 2-ю дивизию в 18-й ландверный полк. Так вот, летом в Польше у небольшой крепости Осовец было дело. Накануне атаки бочкообразный фельдфебель с красным лицом, стоя напротив строя и накручивая свои усы, коротко, по-военному посвятил нас в то, как будет развиваться наступление. Сейчас легко воевать! Мы их с утра потравим хлором, как крыс в погребе. А дальше – плёвое дело!!! Пленных – брать! Оружие – собрать! Неприятельские позиции – занимать!!! Что так не воевать?!!

Р-р-разайдис-сь!!!

С утра всё было, как и говорил фельдфебель… С первыми лучами солнца густое ядовитое облако с попутным ветром накрыло крепость смертельным одеялом. Вступила артиллерия. Через час взлетела ракета и, надев противогазы, не торопясь, мы вышли в сторону русских позиций. Преодолев несколько рядов колючей проволоки, через запотевшие стёкла противогазов мы увидели жуткое зрелище… сотни трупов, может быть тысячи, кого-то стало тошнить… Трава чёрного цвета, листья жухлые и жёлтые… я подумал, что именно так и выглядит Ад!!! Некоторые были ещё живы, раздавались редкие сухие звуки выстрелов… Вдоль полотна железной дороги мы дошли почти до моста, и вдруг… непонятно откуда на нас в контратаку пошли призраки!!! То, что это солдаты, можно было понять только по винтовкам у них в руках! С диким кашлем, сотрясающим всё тело, с намотанными на головах портянками и кальсонами, пропитанными насквозь кровью! Грязные, страшные одним своим видом!!! С красными глазами!!! С ожогами, харкая кровью, они выглядели как восставшая армия Сатаны!!! Пули их не брали, да они и не замечали их совсем… Сколько их было, не знаю, но они стали появляться отовсюду. Они выходили из тёмно-зелёного тумана и кололи штыками нас, как мясник поросят…

Ганс отхлебнул пива, чуть помолчал и продолжил:

– Мы бежали, подгоняемые ужасом, не разбирая дороги, бросая винтовки, теряя каски, давили друг друга. Мне часто снится этот кошмар. Многие выжившие сошли с ума потом… многие, потеряв на ходу противогазы, надышались газом и умерли. – Снова пауза. – Вы помните старого Клауса?

– Кто же его не помнит? – ответил спортивный блондин. – Старый кадровый полицейский, живший рядом с тобой по соседству. Мы всё детство его боялись.

– Покончил с собой месяц назад. Его нашли в мундире при полном параде на кухне с открытой духовкой. В последние годы он жил один.

– А как же его сыновья? Гюнтер?! Вальтер?! Карл?! – вопрошал высокий.

– Они погибли все на фронте, Иоганн, – ответил Ганс. – У жены не выдержало сердце… Проценты от приличного наследства кормили его. Сколько таких рантье каждый день сводят счёты с жизнью? Общегородские кладбища сильно разрослись за последнее время. На католических не хоронят самоубийц… Когда санитары в марлевых повязках на носилках выносили его, простынь, накрывавшая труп, зацепилась за куст и слетела… Страшное зрелище – синее лицо, парадный мундир, сладковатый запах недавней смерти, а ещё и санитары впопыхах забыли закрыть ему глаза…

Над столом повисла гнетущая тишина… Ганс, резко вскинув голову, почти прокричал:

– Вы своим семьям, жёнам и детям хотите такой жизни?!!