Глава вторая

Арвет замер. Это человеческий голос!

Звук повторился.

Он кинулся обратно.

– Эй?! – Арвет просунул руку между прутьев, попытался осветить пещеру, но слабый свет фонаря не добивал до ее конца. – Кто тут? Вам нужна помощь?

Слабый, едва различимый шепот.

Луна плеснула серебряным плавником, выглянула в прореху туч, сетью стянувших небо. Вылила в воздух разведенного на воде молока и вернула из темноты всю плотность и необъятность вздымающихся скал. Края черного провала проступили еще четче, Арвет почувствовал, каким холодом тянет от камня.

Ему стало страшновато.

– Я сейчас позову кого-нибудь, – не слишком уверенно предложил он. – Вы не волнуйтесь, я быстро.

Ответа не было.

Он схватился за конец веревки, примотанный к прутьям, и отпустил его.

«А если, пока я буду плавать, этот человек погибнет? Я же здесь не зря. Так Господь устроил, чтобы я помог…»

Арвет проверил, как работает фонарь, у пояса ли нож-буику – небольшой, длиной с мужскую ладонь, со слегка изогнутым вверх лезвием.

– Я к вам сейчас приду! – крикнул он в глубину пещеры и схватился за нижний ряд прутьев. Повис на них, полез под решетку.

Он не рассчитал – зачерпнул воды за воротник, но обратно лезть было уже поздно, и он быстро выбрался с той стороны. Встал на ноги и запрыгал на месте – вода была ледяная.

– Держитесь, я уже близко!

Юноша двинулся по узкому и скользкому берегу, ведущему вдоль неровной стены. Пещера была узкой – свет касался противоположной стены – и невысокой – он едва не задевал своды макушкой. К тому же пещера была наполовину затоплена: небольшой каменный подъем, по которому Арвет шел, постепенно сходил на нет.

Он продвигался медленно, внимательно следя, куда ступает, – не хватало свалиться в воду. Воспаление легких – это совсем не то, что он хотел бы получить на Рождество.

– Вы меня слышите? Ой! – Он стукнулся лбом о выступ. Свод пещеры резко снижался.

«Нет там никого! Один я, дурак неумный! Ладно, еще немного, и поверну обратно».

Арвет пригнулся, вдоль стены прошел еще немного вперед. Вытянул руку с фонариком и увидел, как в зыбком полумраке в конце пещеры что-то двинулось.

От неожиданности он едва не уронил фонарь.

– Эй… – Арвет трясущейся рукой направил рассеянный луч света.

В самом конце берег расширялся, образуя небольшую площадку. А на ней, скорчившись, как зародыш, лицом к стене лежал человек.

Обнаженная девушка.

* * *

Бьорн спустился по лестнице. Зевнул, хлопнул ладонью по животу, остановился посреди кухни и задумчиво спросил:

– А где Арвет?

– И тебе доброе утро. – Кристин коротко кивнула, не отрываясь от телевизора. Там шло раннее кулинарное вегетарианское шоу. Ведущий с азартом рассказывал, сколько полезных блюд можно соорудить из дайкона, репы и топинамбура.

– Арвет раньше меня встал. Забрал завтрак и ускакал.

– В семь утра? – поразился Бьорн. – В такую темень? Куда, интересно?

– Предполагаю, на свидание.

– Свидание? С кем? Он здесь всего три дня.

– Учись! – Кристин торжествующе ткнула сухим пальцем вверх. – Парень всего три дня, а уже девушку нашел!

– В Люсеботне свидание до восхода назначают? – спросил Бьорн. – Он пошел порыбачить. Наверняка.

– Ну, может, моя версия немного хромает, – согласилась Кристин.

– Она не хромает, она на все четыре ноги припадает.

– Уверена, что без девушки не обошлось! Молодец парень. Равняйся на него. Вот, например, Анна-Мари Петерсен. Прекрасная девочка. Кстати, послезавтра приезжает.

– Бабушка…

– Бьорни, дружок, не борись с природой.

– Не хочу даже слышать об этом! – Бьорн отвернулся.

Кристин пожала плечами и переключила канал.

– …переходим к метеопрогнозу. В округе Ругаланн ожидается резкое похолодание и снегопад. Небольшой, но активный циклон со стороны Англии уже обрушился на Ставангер и продвигается дальше. Ожидается обильный снегопад, скорость ветра составит десять метров в секунду. Кажется, кто-то там, наверху, решил порадовать нас отличным Рождеством.

– Наконец-то настоящая зима! – обрадовалась бабушка. – А не то соплежуйство, какое я наблюдаю последние лет десять.

– Хватит ругаться.

– Смилуйтесь, отец, ибо грешна я. – Кристин заломила худые руки. – Слаба и немощна.

– Я пошел. – Бьорн залпом допил сок и вскочил из-за стола.

– Значит, отпущения грехов не будет?

Он быстро надел кроссовки, взял куртку и вышел на улицу. Но тут же вернулся и открыл дверь:

– В какую сторону ушел Арвет?

– Кажется, к причалу. Если поторопитесь, святой отец, то догоните его…

Внук захлопнул дверь.

– И без невесты не возвращайся! – крикнула Кристин.

На берегу Арвета не было. Бьорн прогулялся вдоль причала, куда подплывали паромы из Лаувика, потом дошел до дощатых пирсов, где привязывали лодки жители Люсеботна.

Под утро ударил мороз, и темные доски пирса поросли легчайшим ледяным пухом, по которому кто-то недавно прошелся тяжелыми ботинками. Следы кончались возле причала, где должна была быть их лодка. Тяжелые волны облизывали обледеневшие сваи.

«Куда он уплыл?»

Бьорн посмотрел вдаль – ни лодки, ни приятеля. С запада шли тучи. Они затягивали небо, и на Люсефьорд опускался слабый рассеянный свет, процеженный сквозь полотно облаков. Свет нехотя лился в узкое горло фьорда и, казалось, так уставал течь мимо черных скал, что едва достигал серой массы воды, угрюмо подпиравшей горы.

Ветер усиливался. Бьорн достал мобильный, набрал номер Арвета. Почти минуту слушал долгие гудки. Трубку тот не брал.

«Плохо дело, идет буря, – подумал Бьорн. – А он где-то катается. Надо сказать Кристин…»

Накинув капюшон, он быстро пошел от причала, чувствуя, как упругая ладонь ветра толкает его в спину. Ветер нес бурю.

* * *

– Ну и где тебя носило? – Бьорн заглянул на кухню.

Арвет пил чай, сосредоточенно глядел в окно – куда-то в сторону Ставангера и, казалось, вообще не заметил вопроса.

– Сейчас уже три, Арви. Ты где мотался?

– Что ты спросил? – моргнул Арвет. – Я задумался…

– Мы с Кристин уже хотели в полицию звонить, – сказал Бьорн. – Ты же ничего не сказал. Ушел утром, пришел только сейчас. Ты же видишь, буря идет.

– Ну, буря будет завтра-послезавтра. – Арвет поглядел на тучи.

– И где ты был?

– Плавал, – быстро сказал Арвет. – Просто катался на лодке.

– А мобильный почему не взял?

– Потому что он звонит. Хотелось побыть в тишине.

– Резонно, – согласился Бьорн. – Но ты так больше не делай. Мы волновались.

– Простите. – Арвет отставил чашку. – Не подумал. Дома я так часто ухожу, все привыкли.

– А я знаю, что ты делал, – улыбнулся Бьорн. – Ты искал дельфина, спорим?

– Искал, – согласился Арвет. – Но не нашел. Уплыл, наверное.

– Жаль. А представь, какой бы сюжет был! – Глаза Бьорна загорелись. – Ты находишь водное млекопитающее, оно лежит на берегу, почти бездыханное. Ты припадаешь к его губам… точнее, к рылу. Хорошо, к рыльцу… чтобы сделать искусственное дыхание, а оно, млекопитающее в смысле, оборачивается прекрасной девушкой. Златовласой блондинкой с голубыми глазами. Круто? А?

– Тебя Андерсен опередил, – после долгой паузы ответил Арвет. – Ганс Христиан.

– Вот же не везет. А ты куда?

– Пройдусь немного.

– Я с тобой, доем только.

– Нет! Я ненадолго, – быстро сказал Арвет, накидывая куртку. – Проветрюсь, и обратно. Ты… не ходи за мной, пожалуйста. Одному побыть хочется.

– Ты только не уплывай… – Бьорн озадаченно поглядел на закрывшуюся дверь. – Правда, что ль, русалку встретил?

Арвет ушел недалеко. Побродил вокруг дома, зашел в хозяйственный сарай. Достал смятую пачку сигарет, вытянул одну. Покатал ее в пальцах, обминая фильтр. Потом убрал зажигалку, раздавил сигарету и выбросил пачку в мешок с мусором. Сквозь узкие окошки сарая под самой крышей пролегали столбы света, рассекая пространство надвое. Арвет шагнул вперед, окунулся в световой поток.

– Иисус всемогущий, направь меня на путь истинный, – попросил он, щурясь на далекое зимнее солнце. – Как же мне поступить с Дженни?

Глава третья

Он очнулся на болотах ранним утром от холода. Среди мхов салатового и рыжего цвета он походил на небольшой камень красновато-бурого гранита.

Он тяжело дышал, порезы на его боках и лапах запеклись, но глубокая рана на морде еще сочилась белесой сукровицей.

Он лежал на боку, там, где упал во мхи, будто самоходная игрушка, у которой кончился завод. Перед ним снова и снова проносились образы, и он подергивал лапами в забытьи, все пытаясь спасти Ее, отстоять, справиться…

А потом очнулся от холода и жажды. Пополз к луже, пробил хрустящую пленку льда, долго и жадно лакал прозрачную воду, слегка отдававшую торфом и дымом. Отполз к нагретой во мху ложбинке, свернулся и провалился в глубокий сон.

Шесть ночей вставал и закатывался Зрачок Занахари^[4]. На седьмую ночь он поймал серую. Растерзал пищащий комочек и проглотил целиком, едва успев извиниться перед жертвой, – настолько был голоден.

Утром восьмого дня он направился обратно по своим следам – к тому страшному месту, откуда едва сумел выбраться. Он уверенно шел по этой пульсирующей нити, но, даже если бы от его следов ничего не осталось, дорогу было несложно найти.

Черное облако смерти вставало на горизонте, и ветер оттуда приносил дурманящий и тошнотворный шлейф запахов сгоревшей плоти и костей. Он шел туда, где потерял Хозяйку, Ту, что дала ему имя, Ту, кого должен был оберегать.

Но там ничего не было – выжженная земля, спекшаяся до стекла, растрескавшийся от страшного жара бетон, обнаживший железный скелет, перекрученные балки, обрывки проволоки, мусор и много костей. Человеческих.

Запах смерти сбивал с ног и сдавливал грудь. Здесь умерло много людей, собак и созданий Той стороны. Но Ее гибель он бы почувствовал на любом расстоянии.

Он покружил по пепелищу, ища любой след, когда ноздрей его коснулся едкий запах, еще более омерзительный, чем запах смерти. Так пахла мертвая-но-живая, которая унесла Хозяйку. Он сел и в возбуждении заколотил хвостом.

Следов остальных членов семьи он не отыскал. Старый, Большой, Близнецы, Волк, Наездник – все они бесследно исчезли. Но он точно знал, что никто из них не уходил по Дороге Снов, все были живы. А значит, сами справятся.

Ему же надо найти Хозяйку.

Два дня он кружил вокруг развалин, искал запах Хозяйки. Запах, составленный из сотен незаметных малостей: запаха лимонного шампуня, которым она мыла светлые волосы, мятной зубной пасты (противного зеленого цвета), мела, которым она покрывала узкие ладони, чтобы не скользили во время трюков, густого запаха выпечки и кофе с коричными и медовыми оттенками.

Искал, но ничего не находил. На исходе второго дня, когда солнце придавило к земле темную полосу далекого леса и согрело красными пальцами верхушки гранитных валунов, он вышел к небольшому озерцу.

Ржавые копья осоки неподвижно торчали из черной воды, и ветер не колебал ее поверхности. Водная чаша лежала перед ним в распадке меж двух покатых холмов, как слепое, ничего не отражавшее антрацитовое зеркало.

Движимый чутьем, он подступил к берегу, окунул усы в воду – будто бы собираясь пить, но на деле отмечая, как в глухой торфяной глубине зашевелились смоляные черви-тени. Они потянулись к нему нитями-щупальцами – ласково приглашая погрузиться в воду, ниже, глубже, заснуть и почувствовать, как холод сковывает тело и жизнь вытекает томительной струей.

Молниеносный удар взорвал воду – он прыжком рванулся вперед, взметнул обеими лапами липкий торф, вцепился зубами и вышвырнул на берег склизкое нечто. Древнее, как камни, скользкое, как корни мха, оно скорчилось под когтистой рыжей лапой, пригвоздившей его к берегу, и неслышно завопило:

– Отпусти!

Даже слабый закатный свет солнца обжигал его, вечного пленника озера, верного сторожа ушедших повелителей болот, но гораздо сильнее его жгло пламя, пылавшее в этом звере.

– Я знаю, кого ты ищешь, я укажу путь. Только отпусти…

Голос твари слабел, и сама она исходила черным паром.

– Говори! – прорычал Лас. – Говори, где она. Где Дженни?

Болотный обитатель хотел жить и потому указал верный путь. Он выкупил свободу – теперь Лас знал, где Хозяйка, и больше никогда ее не потеряет.

Он омыл лапы в ручье, чтобы избавиться от всех следов липкого обитателя дна. С наслаждением, отфыркиваясь и чихая, напился чистой ледяной воды.

И побежал быстрым размеренным шагом на восток, откуда доносилось ее присутствие.

Мадагаскарский лев Лас-Пламя возвращался к своей Хозяйке.

– Ах ты сволочь! – Старый фермер потряс вилами и с досадой плюнул, глядя, как большой рыжий кот уносится прочь длинными прыжками. В зубах у подлой зверюги обвис молоденький петушок, которого старик рассчитывал пригласить на рождественский ужин. – Прибью!

Продолжая ругаться, он пошел к соседу за капканом.

Но Лас уже пировал в корнях старой ивы и не слышал его. А если бы и услышал – только фыркнул бы да отряхнул перья с усов. Что он – глупее лисы, чтобы попасться в простой капкан?