Ответ анониму

 
О друг неведомый! Предмет моей мечты,
Мой светлый идеал в посланье безымянном
Так грубо очернить напрасно хочешь ты:
  Я клеветам не верю странным.
 
 
А если ты и прав, – я чудный призрак мой,
Я ту любовь купил ценой таких страданий,
Что не отдам ее за мертвенный покой,
  За жизнь без муки и желаний.
 
 
Так, ярким пламенем утешен и согрет,
Младенец самый страх и горе забывает,
И тянется к огню, и ловит беглый свет,
  И крикам няни не внимает.
 

29 октября 1856

Божий мир

В. Н. Юферову

 
Как на божий мир, премудрый и прекрасный,
Я взгляну прилежней думой беспристрастной,
 
 
Точно будто тщетно плача и тоскуя,
У дороги пыльной в знойный день стою я…
 
 
Тянется дорога полосою длинной,
Тянется до моря… Всё на ней пустынно!
 
 
Нет кругом деревьев, лишь одни кривые
Высятся печально вехи верстовые.
 
 
И по той дороге вдаль неутомимо
Идут пешеходы мимо всё да мимо.
 
 
Что у них за лица? С невеселой думой
Смотрят исподлобья злобно и угрюмо, –
 
 
Те без рук, другие глухи, а иные
Идут спотыкаясь, точно как слепые.
 
 
Тесно им всем вместе, ни один не может
Своротить с дороги – всех перетревожит…
 
 
Разве что телега пробежит порою,
Бледных трупов ряд оставя за собою…
 
 
Мрут они… Телега бедняков сдавила –
Что ж! Не в первый раз ведь слабых давит сила.
 
 
И телеге тоже ведь не меньше горя:
Только поскорее добежит до моря…
 
 
И опять всё смолкнет… И всё мимо, мимо
Идут пешеходы вдаль неутомимо,
 
 
Идут без ночлега, идут в полдень знойный,
С пылью поднимая гул шагов нестройный.
 
 
Где ж конец дороги?
      За верстой последней,
Омывая берег у скалы соседней,
 
 
Под лучами солнца, в блеске с небом споря,
Плещется и бьется золотое море.
 
 
Вод его не видя, шуму их не внемля,
Бедные ступают прямо как на землю, –
 
 
Воды, расступаясь, путников как братьев
Тихо принимают в мертвые объятья,
 
 
И они всё так же злобно и угрюмо
Исчезают в море без следа и шума.
 
 
Говорят, что в море, в этой бездне чудной,
Взыщется сторицей путь их многотрудный,
 
 
Что за каждый шаг их по дороге пыльной
Там вознагражденье пышно и обильно!
 
 
Говорят… А море в красоте небесной
Так же нам незримо, так же неизвестно,
 
 
А мы видим только вехи верстовые –
Прожитые даром годы молодые,
 
 
Да друг друга видим – пешеходов темных,
Тружеников вечных, странников бездомных,
……………
……………
 
 
Видим жизнь пустую, путь прямой и дальний,
Пыльную дорогу – божий мир печальный…
 

15 ноября 1856

После бала

 
Уж к утру близилось… Унынье превозмочь
На шумном празднике не мог я и тоскливо
Оставил скучный пир. Как день, сияла ночь.
Через Неву домой я ехал торопливо.
 
 
Всё было так мертво и тихо на реке.
Казались небеса спокойствием объяты;
Облитые луной, белели вдалеке
Угрюмые дворцы, заснувшие палаты.
 
 
И скрип моих саней один звучал кругом,
Но музыке иной внимал я слухом жадным:
То тихий стон ее в безмолвии ночном
Мне душу потрясал каким-то сном отрадным.
 
 
И чудилося мне: под тканью золотой,
При ярком говоре толпы немых видений,
В неведомой красе носились предо мной
Такие светлые, сияющие тени…
 
 
То вдруг какой-то страх и чувство пустоты
Сжимали грудь мою… Сменяя призрак ложный,
Другие чередой являлися мечты,
Другой носился бред, и странный и тревожный.
 
 
Пустыней белою тот пир казался мне, –
Тоска моя росла, росла, как стон разлуки…
И как-то жалобно дрожали в тишине
Напева бального отрывочные звуки.
 

4 января 1857

В альбом («В воспоминанье о поэте…»)

 
В воспоминанье о поэте
Мне для стихов листочки эти
Подарены в былые дни;
Но бредом юным и невинным
Доныне в тлении пустынном
Не наполняются они.
 
 
Так перед Вами в умиленье
Я сердце, чуждое сомненья,
Навек доверчиво открыл;
Вы б только призраком участья
Могли исполнить бредом счастья
Его волнующийся пыл.
 
 
Вы не хотели… Грустно тлея,
Оно то билося слабее,
То, задрожав, пылало вновь…
О, переполните ж сторицей
И эти белые страницы,
И эту бедную любовь.
 

Зима 1857

Санкт-Петербург

«Напрасно в час печали непонятной…»

 
Напрасно в час печали непонятной
   Я говорю порой,
Что разлюбил навек и безвозвратно
   Несчастный призрак твой,
Что скоро всё пройдет, как сновиденье…
   Но отчего ж пока
Меня томят и прежнее волненье,
   И робость, и тоска?
Зачем везде, одной мечтой томимый,
   Я слышу в шуме дня,
Как тот же он, живой, неотразимый,
   Преследует меня?
Настанет ночь. Едва в мечтаньях странных
   Начну я засыпать,
Над миром грез и образов туманных
   Он носится опять.
Проснусь ли я, припомню ль сон мятежный,
   Он тут – глаза блестят;
Таким огнем, такою лаской нежной
   Горит могучий взгляд…
Он шепчет мне: «Забудь твои сомненья!»
   Я слышу звуки слов…
И весь дрожу, и снова все мученья
   Переносить готов.
 

18 марта 1857

22 марта 1857 года

Н. И. М…ву

 
О Боже мой! Зачем средь шума и движенья,
  Среди толпы веселой и живой
Я вдруг почувствовал невольное смущенье,
  Исполнился внезапною тоской?
При звуках музыки, под звуки жизни шумной,
  При возгласах ликующих друзей
Картины грустные любви моей безумной
  Предстали мне полнее и живей.
Я бодро вновь терплю, что в страсти безнадежной
  Уж выстрадал, чего уж больше нет,
Я снова лепечу слова молитвы нежной,
  Я слышу вопль – и слышу смех в ответ.
Я вижу в темноте сверкающие очи,
  Я чувствую, как снова жгут они…
Я вижу все в слезах проплаканные ночи,
  Все в праздности утраченные дни!
И в будущее я смотрю мечтой несмелой…
  Как страшно мне, как всё печально в нем!
Вот пир окончится… и в зале опустелой
  Потухнет свет… И ночь пройдет. Потом,
Смеясь, разъедутся, как в праздники, бывало,
  Товарищи досугов годовых, –
Останется у всех в душе о нас так мало,
  Забудется так много у иных…
Но я… забуду ли прожитые печали,
  То, что уж мной оплакано давно?
Нет, в сердце любящем, как в этой полной зале,
  Всё станет вновь и пусто и темно.
И этих тайных слез, и этой горькой муки,
  И этой страшной мертвой пустоты
Не заглушат вовек ни шумной жизни звуки,
  Ни юных лет веселые мечты.
 

22 марта 1857

«О, удались навек, тяжелый дух сомненья…»

 
О, удались навек, тяжелый дух сомненья,
О, не тревожь меня печалью старины,
Когда так пламенно природы обновленье
И так свежительно дыхание весны;
Когда так радостно над душными стенами,
Над снегом тающим, над пестрою толпой
Сверкают небеса горячими лучами,
Пророчат ласточки свободу и покой;
Когда во мне самом, тоски моей сильнее,
Теснят ее гурьбой веселые мечты,
Когда я чувствую, дрожа и пламенея,
Присутствие во всем знакомой красоты;
Когда мои глаза, объятые дремотой.
Навстречу тянутся к мелькнувшему лучу…
Когда мне хочется прижать к груди кого-то,
Когда не знаю я, кого обнять хочу;
Когда весь этот мир любви и наслажденья
С природой заодно так молод и хорош…
О, удались навек, тяжелый дух сомненья,
Печалью старою мне сердца не тревожь!
 

20 апреля 1857

«Опять я очнулся с природой!..»

 
Опять я очнулся с природой!
И кажется, вновь надо мной
Всё радостно грезит свободой,
Всё веет и дышит весной.
 
 
Опять в безотчетном томленье,
Усталый, предавшись труду,
Я дней без труда и волненья
С каким-то волнением жду.
 
 
И слышу, как жизнь молодая
Желания будит в крови,
Как сердце дрожит, изнывая
Тоской беспредметной любви…
 
 
Опять эти звуки былого,
И счастья ребяческий бред…
И всё, что понятно без слова,
И всё, чему имени нет.
 

15 мая 1857

Подражание древним («В грезах сладострастных видел я тебя…»)

 
В грезах сладострастных видел я тебя,
Грез таких не знал я никогда, любя.
Мне во сне казалось: к морю я пришел –
Полдень был так зноен, воздух так тяжел!
На скале горячей в ярком свете дня
Ты одна стояла и звала меня.
Но, тебя увидя, я не чуял ног
И, прикован взором, двинуться не мог.
Волосы, сверкая блеском золотым,
Падали кудрями по плечам твоим;
Голова горела, солнцем облита,
Поцелуя ждали сжатые уста.
Тайные желанья, силясь ускользнуть,
Тяжко колебали поднятую грудь,
Белые одежды, легки как туман,
Слабо закрывали твой цветущий стан,
Так что я под ними каждый страсти пыл,
Каждый жизни трепет трепетно ловил…
И я ждал, смятенный: миг еще, и вот –
Эта ткань, сорвавшись, в волны упадет…
Но волненьем страшным был я пробужден.
Медленно и грустно уходил мой сон.
К ложу приникая, я не мог вздохнуть,
Тщетные желанья колебали грудь,
Слезы, вырываясь с ропотом глухим,
Падали ручьями по щекам моим,
И, всю ночь рыдая, я молил богов:
Не тебя хотел я, а таких же снов!..
 

2 июня 1857

Мценск

Русские песни

 
Как сроднились вы со мною,
Песни родины моей,
Как внемлю я вам порою,
Если вечером с полей
Вы доноситесь, живые,
И в безмолвии ночном
Мне созвучья дорогие
Долго слышатся потом.
 
 
Не могучий дар свободы,
Не монахи-мудрецы –
Создавали вас невзгоды
Да безвестные певцы.
Но в тяжелые годины
Весь народ, до траты сил,
Весь – певец своей кручины –
Вас в крови своей носил.
 
 
И как много в этих звуках
Непонятного слилось!
Что за удаль в самых муках,
Сколько в смехе тайных слез!
Вечным рабством бедной девы,
Вечной бедностью мужей
Дышат грустные напевы
Недосказанных речей…
 
 
Что за речи, за герои!
То – Бог весть какой поры –
Молодецкие разбои,
Богатырские пиры,
То Москва, татарин злобный,
Володимир, князь святой…
То, журчанью вод подобный,
Плач княгини молодой.
 
 
Годы идут чередою…
Песни нашей старины
Тем же рабством и тоскою,
Той же жалобой полны,
А подчас всё так же вольно
Славят солнышко-царя,
Да свой Киев богомольный,
Да Илью-богатыря.
 

1 июля 1857

Павлодар

Первая любовь

 
О, помнишь ли, давно – еще детьми мы были –
На шумном вечере мы встретились с тобой.
Но этот шум и блеск нас нехотя томили,
Мы вышли на балкон. Мы мало говорили,
Нас ночь объяла вдруг отрадной тишиной.
 
 
Сквозь стекла виделось нам бледных свеч мерцанье,
Из комнат слышался нестройный гул речей,