Зато сейчас на руках она держала годовалого мальчишку, выглядевшего точной копией Лёшки. Тут и сомнений никаких не могло возникнуть, чей сын у неё на руках.

Татьяна в приветствии скромно приклонила голову и тихо произнесла:

– Здрасьте.

На что Лёшка шумно отреагировал:

– Что? Не узнаёшь, что ли? – он остановился около жены. – Так это же Вовка! Мы с ним ещё до рождения Юрки в Петергоф ездили!

– Почему? – всё так же тихо отреагировала Татьяна на слова своего громогласного мужа. – Узнаю. Здравствуйте, Володя.

– Ну ты даёшь! – тут же отреагировал на её слова Лёшка. – Чё ты мямлишь? «Володя, здравствуйте», – передразнил он жену. – Вован это! – торжественно закончил он и, отодвинув точно таким же широким жестом жену в сторону, протащил за собой Бородина в большую комнату.

Комната с последнего визита Бородина не изменилась. Она, как и прежде, казалась полупустой.

У стены стоял складной диван, напротив него сервант, а в середине комнаты разместился большой старинный стол с витиеватыми ножками, окружённый такими же древними стульями.

В своё время Лёшкин отец, дядя Дима, только сменил на них обивку и отлакировал, а сейчас они по-прежнему окружали стол, напоминая о какой-то прошлой, тайной, неизвестной Бородину жизни.

Но тут уже настала очередь тёти Вали.

Она ворвалась вслед за своим заполошным сыном в комнату и волевым движением руки отодвинула Лёшку от Бородина.

– Чего это ты навалился на Вовочку? Не видишь, что ли, что он только что с поезда, что он устал. Ты бы хоть усадил его, а потом уже тискал.

От слов матери Лёшка пришёл в себя и выпустил Бородина из объятий.

– Садись, рассказывай, – и своей сильной рукой пригвоздил Бородина к одному из стульев, а сам плюхнулся на диван, жалобно простонавший всеми своими древними пружинами от такого соприкосновения. – Чего это ты забыл в том Калининграде? Чего это тебя туда занесло?

Но тут его вновь перебила тётя Валя:

– Ну что ты к нему пристал? Ответит он тебе на все твои вопросы. Будет у вас ещё время. Ведь будет? – она испытующе посмотрела на Бородина. – Ведь ты же не на пару дней к нам пожаловал?

– Конечно, будет, тёть Валь, – подтвердил её слова Бородин. – У моряков отпуск всегда большой.

– Вот-вот, – перебила его тётя Валя, – значит, и поговорить обо всём успеете. А сейчас позавтракать ему надо, – указала она взглядом на Бородина. – А потом уже и расспрашивать будешь. – Мягко закончила она, но тут же громогласно выкрикнула: – Татьяна! Иди, поможешь мне с завтраком, – и вышла на кухню.

Бородин только и увидел, как Татьяна, с Юркой на бедре, прошла за ней на кухню, где тут же раздался звон кастрюль и сковородок.

А Лёшка вопросительно уставился на Бородина.

– Ну, братан, рассказывай, чего это тебя в наши края занесло.

Подумав, Бородин пожал плечами.

– А что тут рассказывать… – Нерешительно начал он, чувствую себя ошарашенным от такого громогласного приёма. – Отдыхал, дурь выгонял из себя.

– Ну, и как? – напирал Лёшка. – Выгнал? Папа твой звонил и долго разговаривал с мамой о тебе. У тебя что-то серьёзное в семье случилось? – это он уже проговорил сочувственным тоном.

– Случилось… – тяжело вздохнул Бородин. Уж больно не хотелось ему бередить только что начавшую заживать рану.

– Ладно, – как будто поняв его состояние, прервал свои мысли Лёшка. – Время будет ещё у нас. Потом расскажешь.

– Конечно, расскажу, – подтвердил его слова Бородин. – Тут скрывать нечего. Только за один присест всего и не расскажешь.

– Да будет у нас ещё время, – Лёшка встал с дивана и, от души хлопнув Бородина по плечу, присел рядом с ним на стул. – Возьмём пару пузырьков, посидим, потрындим. – И, резко переключившись на другую волну, начал совсем другим тоном: – Я вот хотел сейчас съездить на завод и взять отпуск на пару недель, пока ты у нас гостишь. У меня там куча переработок, поэтому мне не откажут. Погуляем … – мечтательно произнёс он. – Чё дома-то сидеть. Лето. Красота! А Юрку моего видел? – он опять переменил тему разговора, на что Бородин утвердительно кивнул в ответ. – Во кабанчик растёт! Весь в меня! – гордо усмехнулся Лёшка.

– Это точно, – подтвердил его слова Бородин. – Как две капли воды. Я помню тебя малым, так ты точно таким же был. Да ещё и шкодливым. Вечно пакости какие-то сотворял.

– Точно! – громко хохотнул Лёшка. – И Юрка точно такой же. За ним глаз да глаз нужен. Татьяна уже вымоталась с ним.

– Да видел я. Лица на ней совсем нет. Схуднула она сильно.

– Тут схуднёшь, – Лёшка опять громко рассмеялся, – если тебе ни днём ни ночью покоя нет. Он то ночами не спит, то целыми днями пакости вытворяет. От Димки таких хлопот не было.

– Да, кстати, – Бородин огляделся, – а где он сейчас?

– Да в садик я его оттаранил с утра, когда со смены вернулся.

– А ты что, в ночную работаешь? – тут же поинтересовался Бородин.

– Когда как бывает, – попытался объяснить Лёшка. – Сейчас мастер попросил, так я в последнюю неделю в ночную отработал, а так обычно то с утра, а то и во вторую смену пашу.

– Ну, и как? – вновь поинтересовался Бородин.

– А как? – Лёшка опять громко рассмеялся. – Да никак. Работаю. План перевыполняю, поэтому иногда и поблажки мне делают.

Тут в комнату вошла Татьяна со скатертью в руках и с Юркой, уцепившимся за её юбку и семенящим за матерью.

Пока Татьяна расстилала скатерть на столе, Юрка, спрятавшийся за её подол, исподтишка разглядывал Бородина.

– Привет, Юрка, – улыбнулся ему Бородин.

Но от его слов Юрка ещё крепче вцепился в материнскую юбку и уже одним глазом продолжал разглядывать Бородина.

– Это он с виду такой скромный, – Лёшка нагнулся и взъерошил вихры на голове сына. – Подожди. Привыкнет к тебе, тогда тебе точно не сносить головы.

От этих слов он вновь рассмеялся, а Татьяна даже улыбнулась.

Но тут в комнату вошла тётя Валя с огромной сковородой в руках, на которой ещё шкворчала яичница с большим количеством колбасы.

Татьяна вышла из комнаты и принесла чайник и кружки для чая.

Лёшка тоже сбегал на кухню и расставил на столе тарелки с вилками и ложками.

– Давай, наворачивай, – он ещё раз хлопнул Бородина по плечу.

От таких ласк Бородину приходилось ещё больше проваливаться в мягкое сиденье стула, но он уже начал привыкать к такому роду ласк.

– А я поеду на завод отпуск оформлю, – Лёшка собрался выходить из комнаты.

– Скажешь мастеру, что я завтра буду в первую смену, а сегодня пусть даёт мне выходной. И объясни, почему, – напомнила ему тётя Валя.

– Ладно, скажу, – согласился с ней Лёшка и направился к выходу из комнаты.

Бородин сделал попытку привстать, чтобы проводить его, но его вновь остановил жест брата:

– Сиди, сиди. Ешь. А я через несколько часов вернусь, вот тогда уже точно ты от меня не отвертишься, – и, вновь расхохотавшись своей шутке, звучно щёлкнул себя по кадыку.

Лёшка, резко отвернувшись, вышел в коридор, а Бородин услышал только хлопок двери и щелчок закрывшегося замка.

На несколько мгновений в комнате воцарилась непривычная тишина, прерванная тётей Валей:

– Ты, Вовочка, ешь, ешь, – она наполнила тарелку яичницей и поставила её перед Бородиным.

Такой приказ Бородин не смог нарушить и, взяв вилку с куском ароматного чёрного хлеба, принялся уплетать яичницу.

Тётя Валя села рядом с ним и молча смотрела, как он справляется с завтраком, а Татьяна, взяв на руки Юрку, села по другую сторону стола.

Бородин быстро справился с яичницей, ведь со вчерашнего дня, кроме нескольких галет с чаем, он так ничего и не съел.

Налив в большую кружку ароматного чая, тётя Валя поставила её перед ним.

– Ну, и как ты там отдыхал? – как бы между прочим начала она.

– Нормально отдыхал, – попытался односложностью ответов уйти от расспросов Бородин.

– Папа мне твой звонил, – тётя Валя внимательно посмотрела на Бородина. – Он рассказал мне о той беде, что постигла тебя… – проникновенно продолжала тётя Валя. – Я вот всё переживала: как же ты всё это переживёшь?

– А как? – Бородин исподлобья посмотрел на тётю Валю. – Как видите, пережил. Погулял, развеялся, задавил в себе обиду. Вроде живой, а вроде и нет. Не знаю ещё, как конкретно жить дальше, – и посмотрел на Татьяну.

Татьяна, наверное, поняла, что она мешает откровенной беседе и поднялась из-за стола.

– Так, Юрасик, пошли-ка спать. А то ты и ночью выделывался, и сейчас куксишься, – подхватила она сына на руки.

От этих слов Юрка с пол-оборота разорался во весь голос, всем своим видом показывая, как он не согласен с решением матери.

Но, несмотря на его яростное сопротивление, Татьяна сграбастала сына в охапку и унесла в спальню.

Через некоторое время Юркины крики начали затихать, а минут через десять вообще замолкли.

– Кажись, угомонился, – предположила тётя Валя и вновь посмотрела на Бородина. – Ну, и что ты мне хотел сказать?

Хотя ничего особенного Бородин не собирался рассказывать, но тётя Валя положила свою тёплую руку на его ладонь и заглянула в глаза.

– Ты, Вовочка, не таись, раскройся, поделись. Ведь всё в себе не удержишь. Сгореть ведь можно от этого.

И тут Бородина как будто прорвало. Ведь за последние два месяца никто не смотрел на него так по-доброму. Никого не интересовало, что у него там, в клокочущей душе, от чего сердце только яростно билось в груди, делая частые сбои.

В санатории врач посоветовал, хоть и с небольшой долей юмора, как можно излечиться от всего этого. То есть забыть то, что постигло его дома после возвращения из рейса, и воспользоваться тем же самым методом.

– Клин клином вышибается, – усмехнувшись, объяснил врач этот метод.

Этот клин Бородин легко нашёл, особенно в той компании, которая у них в санатории сама собой образовалась.

Он там только действовал, а чтобы покопаться в душе и излиться кому-либо – это оказалось невозможным. Да это там никому и не требовались его излияния. Все они там жили одним днём, одними развлечениями, стараясь заполнить те серые будни, от которых убежали на море и в песчаные дюны.

Но сейчас, в присутствии тёти Вали, он не смог сдержать весь поток своих чувств, серых мыслей, обид, унижений, которые ему пришлось пережить за последнее время и скопившиеся у него на душе.

Он только произнёс несколько слов о том, что у него накипело, как уже не мог остановиться и говорил, и говорил.

Он начал со своего прихода из шестимесячного полярного рейса, когда узнал, что семья разрушена и он, оказывается, никому не нужен и давно не любим.

Он как мог изливал свои обиды и переживания перед тётей, которая, а он это чувствовал, сможет ему помочь разобраться в самом себе и в ситуации, возникшей вокруг него.

Её ненавязчивые вопросы, добрый и мягкий голос побуждали его открыться перед ней и тем самым облегчить все страдания.

Закончив свой рассказ, он в бессилии положил голову на стол и замолчал.

– Всё будет хорошо, Вовочка, – раздавался над ним ласковый и проникновенный голос тёти Вали. – Ты, главное, не торопись, не руби с плеча. Наберись терпения, а если надо, и попроси помощи у Бога…

От таких слов Бородин резко поднял голову и в недоумении посмотрел на тётю Валю:

– Какой бог? Я же коммунист…

– Не ерепенься, – так же ласково продолжала тётя Валя. – Бог у нас один. Коммунист ты или нет, но ты его всё равно найдёшь там, где, возможно, ты его и не ждёшь. Жизнь – она интересная штука. Она всё идёт и идёт куда-то вдаль. А мы по ней идём и не замечаем, что мы идём уже по проторённой для нас дороге, иногда спотыкаясь на ней. Споткнулся, и тебе кажется, что всё – жизнь закончилась. Ан нет. Наверное, тебе эта кочка была дана не даром, а для того, чтобы ты поднялся и огляделся. А дорога так же идёт вдаль. Может быть, тебе эта кочка была дана для того, чтобы ты лучше понял, как идти и что делать на этой дороге. Главное – это не отчаиваться, а, поднявшись, вновь собраться с силами и продолжать свой путь. Ведь силы же у тебя есть? – она потрепала Бородина по щеке.

– Вроде есть, – вяло согласился с ней Бородин.

– Да не вроде, а есть, – уже подбодрила его тётя Валя. – Вон ты какой стройный и сильный мужик! Со всем ты справишься. Всё у тебя будет. – Бородин недоверчиво посмотрел на тётю Валю. – И не стреляй в меня своими глазками. Ты сейчас и не знаешь об этом, а я больше, чем уверена – всё у тебя будет даже лучше, чем сейчас. И дом будет, и семья будет, только ты пока об этом ещё не знаешь, поэтому и сомневаешься в своих силах. А ты не сомневайся. Ты поднимайся с колен, не сдавайся – и всего этого сам добьёшься.

Уже забыв про свои сопливые излияния, Бородин в недоумении смотрел на тётю Валю.

– Будет, будет, – тётя Валя ещё раз погладила его по голове. – А сейчас я тебе постелю, и ты поспи пару часиков, пока Лёша не пришёл. Вот когда он придёт, то тогда уже точно все твои грусти закончатся и ты про всё на свете забудешь. Иди поспи.

Бородин, как послушная овечка, прошёл следом за тётей Валей в спальню и, закутавшись в хрустящую простыню, провалился в темноту сна.

Проснулся он от того, что Лёшка бесцеремонно его толкал.

– Вставай, братуха! Нас ждут великие дела, – громыхал он у него над головой.

Куда вставать, чего вставать, Бородин так и не мог полностью осознать, но что просыпаться пора и уже середина дня, он моментально понял.

Так ему не хотелось вырываться из объятий сна, но многолетняя привычка механика – просыпаться от малейшего изменения шума в равномерной работе судовых машин – оказала своё действие.

От Лёшкиных слов он тут же соскочил с кровати и уставился в его смеющееся лицо.

Память моментально вернула его к действительности, и он, уже полностью проснувшись, уставился на Лёшку.

– Что? Уже отпуск оформил? – тут же спросил Бородин и, увидев непонимающий взгляд Лёшки, пояснил: – Так пошли в магаз, ведь этого нам сейчас и не хватает, – он хлопнул тыльной стороной руки по горлу. – Чего ждать?

– Ну ты даёшь! – пролепетал Лёшка, глядя на полностью проснувшегося Бородина. – А я бы ещё полчаса врубался, чего от меня хотят.

– Поживёшь с моё, – веско отреагировал на поведение Лёшки Бородин, – и не такому научишься. Короче, чего ждём? – он посмотрел на Лёшку. – Пошли.

– Пошли так пошли, – мирно согласился Лёшка и, уже пониженным голосом, добавил: – Только мамане про это молчок.

– Чего молчок? – не понял его Бородин.

– Возьмём парочку, а скажем только про одну, – Лёшка за пониманием посмотрел на Бородина.

– Как скажешь, товарищ начальник, – тут же согласился с братом Бородин, и они вышли в коридор.

– Мама! – громко крикнул Лёшка в пустоту коридора. – Мы с Вовкой в магазин пойдём.

Из комнаты тут же выскочила тётя Валя и накинулась на Лёшку:

– В какой такой магазин?

– Да в наш магазин, – начал объяснять ей Лёшка.

– Не надо вам ни в какой магазин идти, – настаивала на своём тётя Валя. – Всё у нас дома есть. Я ещё вчера об этом побеспокоилась и полтора часа в очереди отстояла.

– А водки у нас нет, – настаивал на своём Лёшка.

– Ну и что, что нет, – чувствовалось, что тётя Валя начинает терять терпение. – А я вам спиртику разведу, – выдвинула она последний довод.

Но этого-то и не следовало говорить, потому что Лёшка недовольно фыркнул:

– Пей сама свой спирт, а водки мы давно не покупали.

Тётя Валя молча смотрела на упрямого сына, не зная, что сказать в ответ.

Конечно, на неё повлияла недавняя смерть Лёшкиного отца, дяди Димы, который перед смертью очень сильно злоупотреблял, поэтому она только от одного слова «водка» приходила в ужас.

Но Лёшка, зная свою мать, приобнял её и ласково чуть ли не прокурлыкал:

– Да мы только один пузырёчек-то и возьмём, – проникновенно заглянув матери в глаза. – Не переживай, ничего же с нами из-за одного пузырька не случится, – это он уже стал канючить, как маленький мальчишка. – Тем более, что и закуски мы знатной купим. Ведь купим же? – Лёшка в поисках подтверждения своих слов посмотрел на Бородина.

– Конечно, купим, – тут же подтвердил Бородин.

– Ничего не покупайте, – тут же вставила тётя Валя. – Зря не тратьтесь. Я вчера всё, что надо было, купила, – повторила она.

Лёшка, поняв, что лёд сдвинулся, незаметно подтолкнул Бородина к дверям.

– Так мы пошли, – он своим мощным торсом начал подталкивать Бородина к двери, а когда они оказались возле неё, быстро протолкнул туда Бородина и выскользнул сам.

Вдогонку им только послышалось:

– Только одну берите! – И тут же следом раздалось: – Татьяна! Давай картошку чистить, а то мальчики придут, а кормить их нечем.

А «мальчики» что есть духу неслись вниз по лестнице и, со смехом выбежав из парадного, остановились.

– Всё нормально, – удовлетворённо выдохнул Лёшка. – Теперь можно не спешить. – И, вынув сигареты, они закурили.

Бородин курил «ВТ», а Лёшка предпочитал «Беломор».

Вот так, покуривая, они двинулись к гастроному, расположенного в соседнем доме и всеми своими витринами выходящего на Гражданский проспект.

На удивление, в это время дня в гастрономе огромные очереди отсутствовали. А так, только у некоторых отделов стояло по несколько человек.

Бородин вообще отвык от хождения по магазинам.