Цесаревич прогулял-прогостил у меня целых пять дней, вызвав жуткую ажитацию среди местной публики и глубочайшее удивление среди своих соратников. Первые никак не могли понять, чем наследник российского престола так заинтересовался. Но в целом склонялись к мысли, что цесаревич изучает придуманные мной технические новинки. И отчасти они были правы. Соратники же просто терялись в догадках, почему их патрон вдруг проникся столь глубокими дружескими чувствами к совершенно незнакомому человеку.
Но все хорошее когда-нибудь проходит. Вот и нас растащили опомнившиеся царедворцы, скромно напомнив Николаю, что в России кроме Нижнего Новгорода существуют и другие города, требующие посещения.
Расстались мы довольно легко – потому как планировали встретиться в Питере уже через неделю. Мне надо было уладить множество дел, а Ники – посетить Владимир и Москву. А запланировали мы общее собрание всех «вселенцев», чтобы познакомиться лично и обсудить глобальные стратегические планы и наши роли в них.
Питер встретил меня и Горегляда промозглой оттепелью, больше подходящей ноябрю, а не январю. По всему маршруту следования от Нижнего до столицы трещали двадцатиградусные морозы, а здесь хлюпал под ногами жидкий снег. Афанасий первый раз был в Санкт-Петербурге. Причем вообще первый раз – в прошлой жизни он тоже не посещал этот город. А я уже много раз бывал здесь по коммерческим делам и с удовольствием показал Горегляду местные достопримечательности, благо располагались они достаточно компактно.
А вечерком мы пошли на жутко конспиративную встречу с коллегами-внедренцами. Первоначально она планировалась в недавно открытом, еще и года не прошло, но уже ставшем модным среди высокопоставленных персон ресторане «Cubat». Но потом старики-разбойники, Петрович с Альбертычем, решили поиграть в штирлицев и, из соображений секретности, перенесли «тайную вечерю» во дворец великого князя Алексея, находящийся на набережной Мойки. Ну, может, и к лучшему. Потому как я уже посещал тот французский ресторан в один из прошлых визитов, и мне там не очень понравилось из-за кричащей помпезности и высокомерных гостей. Да и французская кухня мне, в большинстве своем, «не шла».
Для входа на территорию дворца нам были назначены не парадные двери, а парковые ворота. Перед калиткой топтался бородатый привратник, который, поинтересовавшись нашими именами, передал нас стоящему на подхвате атаманцу. Внешнее кольцо охраны состояло из людей генерал-адмирала, а внутреннее – из свиты цесаревича. Атаманец, хоть и видел меня в Нижнем Новгороде, спросил пароль. Я сказал – все тот же, про славянский шкаф. Старательно проговорив отзыв про кровать и тумбочку, казак проводил нас в отдельно стоящее посреди парка строение, то ли оранжерею, то ли зимний сад. В обширном застекленном помещении можно было смело устраивать среди фикусов (а может, рододендронов, я не специалист по ботанике) маневры пехотной роты. Но в данный момент там находилось всего три человека. Все они топтались у длинного стола с выпивкой и закуской. Двоих из них я уже знал – великий князь Павел, реципиент Григория Романова и корнет лейб-гвардии гусарского полка фон Шенк, реципиент Дорофеева. А вот третий человек, высокий сутуловатый мужчина лет тридцати пяти, в мундире пехотного капитана, был мне незнаком.
Шенк, увидев нас, радостно заржал, Павел вежливо улыбнулся, а капитан смотрел точно на меня и молчал. И взгляд его был… выжидательным, что ли. Догадка молнией пронеслась в моей голове. Неужели?..
– Деда? – робко спросил я.
Шенк, зараза, заржал еще громче, а капитан шагнул ко мне и крепко обнял.
– Узнал, пострел, узнал… – тиская меня в объятиях, бормотал прямо в ухо мой дед.
Меня даже на слезу пробило, так я обрадовался. Горегляд и Романов тактично отошли в сторону, обмениваясь рукопожатием и формальными приветствиями, рядом балагурил чертов Шенк, а мы с дедом просто стояли и смотрели друг на друга, просто стараясь… узнать? Нет! Скорее заново запомнить… Несколько затянувшуюся сцену встречи прервало появление Николая и высокого бородатого мужика в адмиральском мундире. Если это Сережка Платов в теле великого князя Алексея, то семь пудов мяса августейшая особа еще не нагуляла, остановившись пока на пяти. А такой вес, в сочетании с гвардейским росточком в 185 сантиметров, делал фигуру адмирала скорее худой.
– А вот и мы! – громогласно крикнул с порога Николай. – Здорово, современники!
– И тебе не хворать, – тихо сказал дед. – Это что же ты тут устроил, твое высочество?
– В смысле? – оторопел Ники.
– Тебе, понимаешь, страну доверили, а ты… – дед откровенно прикалывался, и Ники все-таки понял это.
– Э-э-э-э… Владимир Альбертыч, если не ошибаюсь? – улыбнувшись, спросил мой друг.
– Он самый, Олежек, он самый! – тоже улыбнувшись, кивнул дед. – Ну, ладно, раз уж все в сборе, давайте быстренько представим друг другу незнакомцев – и к столу!
Мы обменялись приветствиями и рукопожатиями с Николаем и Алексеем и, наконец, шумно расселись за стол.
Альбертыч, негласно взявший на себя обязанности ведущего вечера, жестом предложил разливать. Проигнорировав стоящее в серебряных ведерках шампанское, мы накатили из винных фужеров по «стописят» коньяку, причем Шенк-Дорофеев немедленно отпустил свою дежурную шутку, что «между первой и второй». Мы накатили еще грамм по сто, закусили и… наконец-то расслабились, почувствовав себя среди своих. Шенк даже начал рассказывать какой-то местный анекдот, но по ходу понял, что люди из XXI века его не оценят, и замолчал. Дед виртуозно воспользовался паузой и предложил старожилам кратенько доложить об успехах за три с половиной прошедших года.
Первым встал со своего места я. Мне было чем похвастаться перед коллегами. Все-таки не шутка – за короткое время создать на пустом месте металлургический комбинат. Сейчас Стальград был лидером России по выпуску подшипников, колесных пар для вагонов, кровельного железа, рельсов, металлопроката, стальных труб, судовых паровых машин. А сельскохозяйственным агрегатам, вроде сеялок и жаток, вообще не было аналогов в нашей стране. Такая же ситуация была с производством, хоть пока и небольшим, оптического стекла. А выпускаемым нами двигателям внутреннего сгорания, металлообрабатывающим станкам с электроприводом, пневматическим шинам для конных колясок и велосипедов не было аналогов в мире!
Кроме еще не пошедшего в серию автомобиля на заводе выпускали четыре вида конных экипажей: от ландо и фаэтона до коляски-тачанки. Три типа велосипедов, два городских – мужской и дамский, и особо крепкий – для бездорожья.
Швейные машинки с ножным и ручным приводом, арифмометры, пишущие машинки, механические замки, врезные и навесные, керосиновые и карбидные лампы, примусы. Гвозди, болты, винты, шурупы, гайки – мы продавали эти изделия уже не сотнями, а тысячами тонн! В срочном порядке пришлось вводить стандартизацию – теперь гвозди шли 24 типоразмеров, а для винтовых изделий взяли метрическую систему. Огромным спросом пользовались лезвия кос и лемехи для плугов, которые мы делали из высокоуглеродистой стали.
Инструмент: кирки, мотыги, лопаты, грабли, вилы, топоры, ножи, пилы. Тележные оси, обручи для бочек, стальные шины для тележных колес, цепи, стальные тросы, крюки и шкивы разных размеров. Стремена, мундштуки, удила, подковы. Наборы алюминиевой посуды, чайники, кастрюли, ложки, вилки. Ведра, металлические бочки, тазы, корыта.
И совсем мелочовка: канцелярские кнопки и скрепки, швейные иглы, дверные петли и щеколды, наперстки, ножницы. И самое модное: раскладные зонтики-автоматы, часы-будильники, бензиновые зажигалки. Охотничьи ножи, раскладные лопатки, мачете, бинокли, подзорные трубы. И ставшие очень популярными у модников застежки-молнии.
Электрические товары: лампочки, патроны, изолированные провода, выключатели, распредщитки, дверные звонки. Люстры, бра, настольные светильники. Генераторы до 100 кВт под паровой и бензиновый привод – в мелкосерийном производстве. Аккумуляторы автомобильные 12 В, весом 1 пуд, емкостью 20 а/ч – в мелкосерийном производстве, в основном для внутренних нужд и комплектации авто- и промышленной техники.
Предметы личной гигиены: зубные щетки, мыло «с запахом» в ассортименте, шампуни. Дешевые духи и одеколоны, вроде «Красной Москвы» и «Шипра» с «Тройным».
Ну и, конечно, предметы моей особой гордости – магазинные винтовки и револьверы. И только-только сконструированные пулеметы и самозарядные карабины.
В финале своего доклада я, промочив пересохшее горло сельтерской водой, с удовольствием рассказал о главном достижении: начале выпуска автомобилей. Их пока было немного: легковых всего восемь штук, из них два лабораторно-полигонных, три представительских, с улучшенной отделкой салона, подготовленных к отправке в Петербург для нужд цесаревича и великих князей Алексея и Павла (хорошая реклама!), один мой личный и два для «братьев» Ивана и Михаила. Автомобили грузовые, сходные по характеристикам с «АМО-Ф-15», только помощнее и с более удобной металлической кабиной – две штуки, оба на полигоне. Еще были колесные тракторы, но они пока дорабатывались. Так же как и гусеничное шасси.
Шенк вскочил и стал, зараза такая, аплодировать, выкрикивая «Браво!» и «Бис!».
– Петрович! Прекрати! – прошипел дед.
Шенк, горделиво демонстрируя выполненный долг, сел на место и стал картинно обмахиваться платочком.
– А про автомобиль поподробнее можно? – подал голос великий князь Павел. – Как далеко он ушел от телеги?
– Ну, до «Лексуса» нашей машинке еще далеко! – усмехнулся я. – Внешне наши «Жигули» «уазик» напоминают. Кузов сварной, на кованой раме. Продольные рессоры. Тормоза гидравлические барабанные. Подвеска шкворневая. Колесные диски стальные, штампованные. Покрышки пневматические. Цвет черный… Салон кожаный…
– И сверху синяя мигалка! – Шенк опять начал ржать.
– А двигатель? – спросил Алексей.
– Внутреннего сгорания, четырехцилиндровый. Рабочий объем 1600 кубиков. Блок чугунный, головка блока алюминиевая. С верхним расположением распредвала и клапанов…
– То есть топливо идет не самотеком? – уточнил Алексей.
– Абыжаешь, начальник! Бензонасос с приводом от распредвала. Карбюратор. Зажигание электрическое. Свечами. Распределитель зажигания механический. Что еще?..
– Какая мощность? – снова Алексей.
– Первоначально планировалась 50 лошадок… Но из-за несовершенства технологического процесса – на выходе получилось всего 35, – признался я. – Но и это по нынешним временам круто!
– А выпускаемое количество? – дотошно продолжал выспрашивать Алексей.
– К сожалению, всего 15–20 штук в месяц, – вздохнул я. – Хотя рассчитывали на 50–70… Даже у самых лучших и опытных рабочих, лично отобранных главным инженером завода Даймлером, не хватает технической культуры. Разбили производственный цикл на множество мелких операций, запустили конвейер… один хрен не помогает!
– Ну, хоть что-то! – утешил Николай. – Лучше ведь, чем вообще ничего!
– Еще вопрос! – не унимается Алексей. – На тебя, я слышал, Попов с Герцем работают – как у них успехи?
О, это была моя больная мозоль! Эти гении за два с лишним года так и не смогли довести свои многочисленные поделки до уровня хотя бы нормального функционирующего прототипа радиостанции. У меня порой складывалось ощущение, что таланты в сытости и неге не действуют. Я в шутку даже подумывал посадить их на цепь, хлеб и воду…
– Боюсь, Серег, ох, тля… Алексей, что в этой области мне тебя порадовать нечем. Отдельные успехи есть, но они никак не хотят перерастать во что-то глобальное. Когерер я им подсказал, до антенны они сами додумались, но вот дальность пока не превышает 200 метров. Так что… Считай, что радиосвязи у нас пока нет.
Лицо адмирала приняло выражение, словно у него одновременно заболели все зубы и вдобавок прихватило сердце:
– Придется мне объявлять открытый конкурс на средства внутриэскадренной связи!
Я уныло кивнул. Ну что ж…
– Еще вопросы к докладчику есть? Нет? Тогда подводим итоги! В общем – результаты удовлетворительные! – в устах Альбертыча это была настоящая похвала. – Нужна ли тебе помощь? В чем-либо испытываешь нужду?
– В принципе – все очень и очень неплохо! – поспешил я успокоить собравшихся. Но, подумав пару секунд, добавил: – Вот только… Испытываю недостаток квалифицированных кадров и свободного капитала.
– Ну, с первым мы ничего поделать не можем… – оглядываясь на соратников, начал дед. – Или можем?
– Будь сейчас петровские времена, я бы отдал тебе в кормление десяток деревушек со всеми сопутствующими душами! – вставил Николай. – Но… увы…
– Значит, не можем! – констатировал Альбертыч. – А вот со второй проблемой… Товарищи великие князья, у каждого из вас есть приличное состояние. Помогите коллеге-вселенцу – поделитесь денюжкой. Естественно, на паях…
Товарищи великие князья синхронно кивнули.
– Вот и ладушки, – тоже кивнул Альбертыч. – На трибуну вызывается второй докладчик.
Николай встал со стула. Он выглядел несколько смущенно – на фоне моих достижений его деяния выглядели достаточно бледно. Поэтому, усмехнувшись, цесаревич попросил высокое собрание быть к нему снисходительным и не выносить очень уж строгий приговор, ибо он до последнего момента не знал с достаточной точностью, что вообще находится в реальном мире, а не в какой-нибудь виртуальной реальности. Но старался, как мог, в меру своих слабых сил и возможностей. И главным своим достижением считает налаживание дружеских отношений между Россией и Германией.
Шенк не преминул отпустить реплику, комментирующую сущность этих отношений:
– Да дружим мы с ними… телами… – Но тут же прикусил язык и даже хлопнул себя ладонью по рту. – Мужики, простите, не хотел скабрезностей, но оно как-то само из меня прет… гусарство это.
– Илюх! Тьфу… Володь, бляха… уймись! – негромко сказал Альбертыч. – Если ты с гормонами справиться не можешь, сходи к врачу, пусть он тебе галаперидол пропишет. Или чем тут сейчас общее возбуждение организма лечат?
– Стрихнином! – уверенно сказал я. – Без шуток! В аптеках продается как успокоительное общего действия.
Шенк крякнул и густо покраснел. Что-то действительно у него с гормонами не то. Но так телом-то он у нас самый молодой. Не считая цесаревича.
– Извините, ваше императорское высочество, мы вас прервали, – кивнул стоящему Николаю дед, – продолжайте, пожалуйста!
Тут уж смутился цесаревич.
– Альбертыч! Ты… Вы… это… чего так официально? Высочеством?
– Для тренировки, Олежек, для тренировки! – усмехнулся дед. – А то назовемся при чужих подлинными именами и спалимся на фиг, а назад у нас теперь дороги нет!
– Как нет? – возмутился генерал-адмирал. – Мне что же это теперь, всю оставшуюся жизнь в теле алкоголика жить? С больной печенью? И коньяк только нюхать?
– А я тебе, Сережа, ох, прости, твое высочество князь Алексей, легкой жизни и не обещал! – отбрил дед. – Мы, коллеги, здесь как камикадзе все! С билетом в один конец! Если мы в этом веке новую жизнь не построим, то плохо будет всем! Не получится так, чтобы напортачить, а потом обратно в XXI век смыться! Это, коллеги, всех касается! Работаем до победного конца! Машинка эта, посредством которой мы все сюда попали, мною уничтожена!
– Зачем? – вырвалось у Алексея.
– А затем, чтобы никто оттуда
О проекте
О подписке