Читать книгу «Эльдорадо – не награда» онлайн полностью📖 — Алексея Лютого — MyBook.
image
cover

– Ой, прямо не знаю, как вас благодарить! – лопотала девица, не отрывая от Сени влюбленных глаз. – Я уже и не знала, что мне делать. Не приведи вы их, меня бы точно с работы уволили. Да и сейчас, если начальство узнает о случившемся, неприятностей не оберешься.

– А вы не волнуйтесь, девушка, – солидно ответил мой Сеня. – Давайте завтра встретимся, и вы мне расскажете, не было ли неприятностей на работе. А я, если что, сразу пойду к вашему начальству и заявлю, что вы после пропажи туристов сделали всё правильно. Мгновенно оповестили власти, и нам тут же удалось их найти.

– Ой, не знаю, удобно ли будет вас от работы отвлекать, – потупилась девица.

– Да что вы! Помогать людям и есть моя работа, – надувшись от чувства собственного достоинства, заявил мой хозяин.

Да ты арапа тут хотя бы при мне не заливай! Тоже нашелся рыцарь без страха и упрека. Знаю я, в чем ты ей помочь хочешь! А то она без тебя до нижнего белья раздеться не сможет.

– Фу, Мурзик, – рявкнул на меня хозяин (вот и попробуй поговори с ним!), а затем вновь посмотрел на девицу. – Ну так что? В котором часу вам будет удобно со мной встретиться?

– Давайте в обед, если вам удобно, – окончательно смутилась барышня и, договорившись с Рабиновичем о месте завтрашней встречи, помчалась к туристам.

Те, видимо, совсем от счастья офонарели и все до единого во что бы то ни стало хотели сфотографироваться вместе со мной и Рабиновичем. При этом каждая сволочь начала тянуть свои жирные лапы к моей голове. Я и так страшно не люблю, когда об меня руки вытирают, делая вид, что я эти поглаживания должен с выражением огромного счастья и безмерной признательности принимать, а когда такое несколько человек одновременно пытаются сделать, так и вовсе в неистовство впадаю. Вот и сейчас, был бы без намордника, точно кому-нибудь палец бы откусил. И это – минимум! А так пришлось просто зарычать на туристов. Но и этого было вполне достаточно. Тот наивный пузан в очках, который ко мне руку тянул, когда я рыкнул, так в сторону отскочил, будто я в него из гаубицы картечью пальнул. Да и с остальных панибратские замашки словно ветром сдуло.

– Вы объясните им, что у меня пес страшно не любит, когда его посторонние люди, особенно иностранные граждане, по голове гладят, – тут же обратился к экскурсоводу Сеня.

– Ой, какой он умный, – восхитилась девушка. – А мне он разрешит себя погладить?

Ща-аз! А кошачий хвост тебе не воротник? Может быть, тебе еще разрешить меня за брюхо почесать и уши подергать?!

– Фу, Мурзик, – снова рявкнул на меня Рабинович.

– Мурзик? – удивилась девица. – Какое необычное для собачки имя…

Ну, если Сенины симпатии эта швабра двуногая еще как-то завоевала, то на мои, особенно после «собачки», точно могла не рассчитывать. Я, конечно, понимал, что со мной Рабинович сделает, но твердо пообещал себе, что ежели эта девица каким-то образом окажется у нас в гостях, пару десятков способов испортить ей вечер я придумаю и непременно воплощу их в жизнь. Сеня, видимо, прочитав мои мысли на моей же морде, погрозил пальцем и милостиво разрешил девице меня погладить. Так и подмывало позлее рявкнуть на нее, чтобы она метра на два назад отлетела, но делать я этого не стал – решил усыпить бдительность девицы для будущей мести. И даже хвостом, изображая удовольствие, пару раз махнул. От этого моего демарша Сеня оторопел и покачал растерянно головой. Дескать, последний раз своего пса, виляющего хвостом, видел тогда, когда тот в Древней Греции с дриадой играл, но вслух об этом говорить, естественно, не стал, чтобы девушка его за сумасшедшего не приняла. Вместо этого Сеня расплылся в улыбке.

– Видите, вы ему понравились, – тоном человека, делающего незаслуженный комплимент, произнес он. – Если честно, давно не видел, чтобы Мурзик на ласки так реагировал.

– А вы мне расскажете, почему его Мурзиком зовут? – поинтересовалась девица.

– Завтра во время нашей встречи и расскажу, – уклонился от ответа Сеня.

Экскурсовод спорить не стала, тем более потому, что к ней кто-то из туристов подошел и затараторил что-то по-английски. Оказалось, что иностранцы всё еще хотят всей группой сфотографироваться вместе с нами, и Рабиновичу, чтобы отвязаться от них, пришлось согласиться. Лишь после этого туристы загрузились в автобус и убрались восвояси. Мой Сеня, провожая синий «Ман» глазами, доложил по рации о случившемся. А затем, видимо, немного утешивший разбитое дежурством сердце после знакомства с экскурсоводом, но не горя желанием возвращаться на площадь, решил дать себе минуту отдыха и, сев на скамейку в скверике, закурил.

Минуты три мы сидели молча, в полной тишине и спокойствии, лишь изредка нарушаемом отдаленными выкриками, доносившимися сюда с центральной площади, а затем вдруг со стороны музея послышался какой-то подозрительный звук. Сеня мой, у которого, как и у всех человеков, со слухом серьезные проблемы, на это никак не отреагировал, а вот я уши навострил. Поначалу тоже толком разобрать ничего не мог, а затем понял, что внутри закрытого уже музея кто-то что-то передвигает. Вот тогда и решил, что пришло время бить тревогу. Тихо зарычав, я вскочил и застыл, повернувшись в сторону музея.

Объяснять Сене ничего не пришлось. Всё-таки мы с ним друг друга как облупленные знаем. И уж по крайней мере понять, когда я пытаюсь ему сообщить о происшествии, Рабинович может. Мгновенно затушив сигарету, Сеня вскочил на ноги и, скомандовав мне «ищи!», махнул рукой в сторону музея, достав затем из кобуры пистолет. Я, конечно, и без его указаний знал, что мне нужно делать, но высказывать это хозяину не стал. Нужно иногда потакать его альфа-лидерским замашкам, иначе он совсем себя человеком чувствовать перестанет. Нежный он у меня и ранимый! Вот и пошел я послушно туда, куда он руками махал.

На некоторое время шумы в музее затихли, а затем послышался такой звук, будто кто-то сгребает в кучу разные железки.

В тишине это было слышно так отчетливо, что даже мой Сеня звон металла разобрал и даже голос услышал, сипло произнесший: «Да тихо ты, идиот, мать твою!»

– Жди, – скомандовал мне Рабинович, усаживая меня прямо напротив входной двери, а сам занимая позицию возле стены музея.

Пару минут ничего не происходило. А затем массивная входная дверь медленно отворилась, и из-за нее показалась самая что ни на есть бандитская физиономия. На мне, конечно, милицейской формы не было, но и одного вида крупной немецкой овчарки, сидящей прямо у входа, вполне хватило для того, чтобы грабителя охватила оторопь.

– Собачка? – поинтересовался он, словно не веря своим глазам. – Ты что тут делаешь? Где твой хозяин?

Мог бы и не спрашивать! Едва грабитель успел задать свой последний вопрос, как перед его носом появилась рука с пистолетом. Оторопев еще больше, деятель явно собрался напрудить в штаны от неожиданности, но сделать этого не успел. Свободной рукой Сеня дернул его на себя, освобождая мне проход внутрь музея. Конечно, я бы с большим удовольствием откусил большую часть филе именно у этого наглеца, посмевшего назвать честного милицейского пса собачкой, но поскольку у нас с Сеней существовало разделение труда, пришлось мне довольствоваться его сообщником.

– Гена, что проис… – только и успел произнести тот, прежде чем я всей массой ударил мужика в грудь, сваливая его на мраморный пол музея.

Увидев мою оскаленную физиономию у своей глотки, бандит решил, что время вопросов закончилось, и, зажмурив глаза, принялся ждать своей смерти, словно я людоед какой-нибудь. Именно по этому поводу я и высказал грабителю всё, что думаю о его умственных способностях. И почему-то мой короткий монолог поверг уголовничка в такой шок, что тот поспешил закрыть глаза и потерять сознание.

– Сторожи! – в тот же момент услышал я голос Сени и, подтащив грабителя за шкирку к двери, увидел, как мой хозяин стоит над вторым арестованным и вызывает по рации наряд.

Сверкая мигалками, патрульный «уазик» примчался через пару минут. Двое милиционеров остались охранять разграбленный музей, а мы с Рабиновичем после всех необходимых процедур, погрузив задержанных с поличным преступников в машину, отправились вместе с ними в наше отделение. Там сдали этих субъектов дежурному, а все вещдоки отнесли Попову на экспертизу, завалив его работой минимум часа на три. Кобелев же, лично присутствовавший в отделе в этот праздничный день, вынес нам с Рабиновичем благодарность за проявленную бдительность и благосклонно отпустил домой, подтвердив, что с завтрашнего дня мы находимся в отгуле.

Возражений с нашей стороны, естественно, не последовало, и мы с Сеней понеслись домой как на крыльях. Точнее, несся-то мой Рабинович, а я лишь старался от него не отстать. У меня дома срочных дел не было, а вот Сеня, несмотря на довольно поздний час, видимо, рассчитывал наверстать упущенное с той девушкой, которой планировал устроить праздник сегодняшним вечером.

Естественно, Рабиновича ждало разочарование. Девушки не оказалось дома. Видимо, решив, что ни один милиционер не заслуживает того, чтобы в праздник с душевным трепетом его бесконечно долго ждали, она отправилась отдыхать в другой компании. При этом через маму передала обращение к Рабиновичу, составленное в такой форме, что престарелая родительница не решилась его повторить вслух. Она только сказала Сене, чтобы тот больше не звонил, и повесила трубку.

В любое другое время мой Рабинович от такого поворота событий – впрочем, вполне ожидаемого! – впал бы в уныние и хандрил бы самое малое пару дней, но сегодня он лишь пожал плечами, услышав в трубке короткие гудки. И произошло это, скорее всего, оттого, что перспективы сегодняшнего нового знакомства мой Сеня видел не менее радужными. Как он сам сказал бы в таком случае, не было бы счастья, да несчастье помогло! И, приняв душ, мой Рабинович завалился спать.

А утром, ни свет ни заря, нас разбудил звонок в дверь.

Сеня, вполне справедливо полагая, что это нагрянули опять архаровцы Кобелева, вызывая нас на незапланированный служебный день, собрался спустить на оных всех кобелей, то бишь меня, но вовремя решил сначала спросить, кого там нелегкая принесла. Оказалось, что это Жомов с Поповым, чему мой хозяин, да и я тоже, немало удивились.

– Если вы здесь для того, чтобы тащить меня на работу, то обломайтесь, – вместо приветствия разъяснил им политику партии мой Сеня. – У меня сегодня отгул. Завтра и послезавтра тоже. Так что можете катиться отсюда к любой, на ваш выбор, матери.

– Да кому твоя работа нужна, – фыркнул Ваня Жомов и, бесцеремонно отодвинув в сторону моего хозяина, красовавшегося на весь подъезд в синих семейных трусах, прошел в гостиную. Она же спальня, она же рабочий кабинет, она же всё остальное, что только взбредет в голову, поскольку квартира у нас с Сеней однокомнатная.

– Так, от своего имени мы тебя поздравили, – проговорил Ваня, выставляя на стол бутылку водки. – Остальным будешь выставляться сам.

– Если вы думаете, что каждый раз после задержания каких-нибудь уродов я вас буду водкой поить, то сильно ошибаетесь, – сухо ответил Рабинович. – Морды у вас от таких царских милостей треснут.

– Ну, за уродов можешь и не выставляться, а за вчерашних точно придется, – осклабился Ваня. – Ты же у нас теперь почти герой.

– Не понял, – потребовал объяснений мой хозяин, да и мне стало любопытно, что это еще за повод для пьянки Жомов с Поповым надумали.

– Вот, смотри, – проговорил Андрюша, выкладывая на стол какие-то фотографии. Мне снизу их видно не было, но догадаться, что на совсем свежих фото были отображены наши вчерашние трофеи, изъятые у музейных воров, было нетрудно.

– И что это такое? – сухо полюбопытствовал Сеня, так и не понимая, к чему клонят друзья.

– Ты что, ничего не понимаешь? – так искренне удивился Попов, что я даже подумал о том, что ошибся в своих предположениях. Судя по его тону, на фотографиях должны быть отображены отнюдь не вчерашние находки, а как минимум все самые красивые девушки города, которых Сеня просто обязан был знать в лицо.

– Это же самая редкая в нашей стране коллекция фигурок майя, датируемая 650-800 годами нашей эры, – развеял мои сомнения умница Андрей.

– А ты откуда про это знаешь? – подозрительно покосился на него Жомов. – Хочешь сказать, на таких штучках даты изготовления и срок годности проставлены?

– Дурак ты, Ваня, – сделал вывод Попов и едва успел увернуться от подзатыльника. – Книги читать иногда нужно, а не ограничиваться одним букварем. Это фигурки расцвета классического периода майя, закончившегося примерно за сто пятьдесят лет до того момента, как их культуру почти полностью поглотили тольтеки.

– И сколько же они могут стоить? – чисто рефлекторно поинтересовался Рабинович, но затем поправился: – Может быть, объясните мне, что происходит?

Ваня, слегка обидевшийся на «дурака», демонстративно промолчал, но этого никто, кроме меня, не заметил, поскольку Андрюша Попов начал заливаться соловьем. К великой радости нашего эксперта-криминалиста, грабители, которых вчера мы с Сеней поймали, вытащили из музея именно фигурки майя, изучением которых Андрюша и увлекался в последнее время.

В музей злоумышленники попали еще днем, когда выставка, приуроченная к празднованию Дня города, просто ломилась от посетителей, в том числе и иностранных, прибывших к нам специально для того, чтобы посмотреть на эту коллекцию. Меры предосторожности, конечно, формально были весьма повышенными, но на самом деле организаторы выставки почти не опасались ограбления, прекрасно понимая, что такую редкую коллекцию фигурок майя продать будет почти невозможно. Поэтому и не так серьезно охраняли, как следовало бы. Грабители, заранее знавшие о готовящейся выставке, спланировали свой налет загодя. Конечно, об истинной ценности фигурок они ничего не знали, но надеялись, что смогут ее выгодно для себя продать. И когда прилив посетителей музея достиг пика, они просто спрятались в одном из подсобных помещений, в приготовленное заранее, во время предыдущих визитов, место. Подождав, пока музей закроется и представление на центральной площади будет в самом разгаре, грабители изнутри отключили сигнализацию и собрали с выставочных стендов всё, что попалось им под руку. На пульте в отделении отключение сигнализации, конечно, заметили, но пока смогли бы направить к музею какой-нибудь не занятый наряд для проверки, грабители успели бы скрыться. Если бы, конечно, не мы с Рабиновичем.

– И что, ты хочешь сказать, меня теперь к награде представят? – заинтересованно спросил Сеня. Вот гад, «меня»! А я что, и участия в этом деле не принимал? – Молчи, Мурзик. Не видишь, мы о деле разговариваем!

– Во-во, псина, они о деле разговаривают, а мы с тобой – побоку, – поддержал меня всё еще обиженный Жомов, но и на эти его слова Сеня с Поповым внимания не обратили.

– Не только к награде, – зная слабую жилку моего хозяина, расплылся в улыбке эксперт-криминалист. – Организатор выставки был настолько поражен оперативной работой милиции и обрадован тем, что все фигурки возвращены к нему в целости и сохранности, что приказал материально поощрить милиционера, задержавшего грабителей. Тебя, стало быть! Кобелев сначала повыпендрежничал, дескать, милиционеры не за материальные поощрения работают…

– Вот гад! – перебил его возмущенный Сеня.

– …а затем вынужден был согласиться. Уж так настойчив организатор выставки был, – не обратив на эту реплику внимания, закончил Попов. – Так что наградные часы от нашего руководства тебе обеспечены, плюс денежная премия от спонсора. Так как насчет того, чтобы это событие отметить? Тем более что у нас с Жомовым сегодня тоже выходной.

– Ну, разве перед вами устоишь? Будет вам праздник, – усмехнулся Сеня и тут же поправился: – Только на многое не рассчитывайте. Премию мне еще неизвестно когда дадут, а пока у меня денег в обрез.

Вот так и начался для нас праздник, посвященный Дню города. Вчерашнее не слишком радостное настроение моего Сени развеялось без следа, и сегодня он выглядел словно именинник. Конечно, вынужденные расходы на предстоящую попойку то и дело бросали тень на умное чело Рабиновича, пока он приводил себя в божеский вид, то есть облачался в форму, но я ничуть не сомневался, что мой хозяин и из этой ситуации выйдет достойно.

По крайней мере, никто не мешает ему прибегнуть к обычному в таком случае трюку – выпивку-то он по минимуму поставит, но, когда она закончится, скажет, что на большее нет денег, и Жомов, которому вечно недогон, будет сам изыскивать резервы для продолжения попойки. Ну а на закуску Сене и тратиться не придется. Всё-таки тетя Соня из Одессы нам еще не забывает присылать кое-какие продукты питания, которые в трезвом состоянии мой Рабинович есть не рискует – уж слишком древними они выглядят!

Пока Сеня вытаскивал из закромов закуски, а Ваня Жомов аккуратно транспортировал их на стол, стоически удерживаясь от того, чтобы не отпить пару глотков из оставленной без присмотра бутылки, Андрюша сбегал в ближайший магазин за водкой, сигаретами, хлебом и парой банок настоящей, не соевой тушенки. С сомнением посмотрев на меня, Рабинович всё же пришел к выводу, что я награду не меньше его заслужил и – где это видано! – вывалил мне в миску целую банку упомянутой выше тушенки.

От такой невиданной щедрости даже лизнуть хозяина в его еврейский нос захотелось, но я вовремя вспомнил, что, во-первых, уже давно вышел из возраста, в котором псам дозволяются такие щенячьи нежности, а во-вторых, не далее как вчера я эту тушенку действительно заработал. Поэтому лишь вильнул для приличия хвостом, выражая свою благодарность, и сунул нос в пластиковую миску, заполненную любимым лакомством.

Наконец-то приготовления к началу праздника были закончены – только не говорите мне, что пить водку с утра дурная привычка. Поработаете в милиции, сами перестанете понимать, когда утро на дворе, а когда вечер, лишь бы минута свободная выпала. Трое доблестных милиционеров уселись-таки за стол. После поздравлений с вполне заслуженной наградой – на мою долю тоже пару ласковых слов перепало – выпили по первой, и Ваня было собрался рассказать о том, каких приколов он вчера на площади насмотрелся, но не тут-то было. Попова, безмерно вдохновленного тем, что довелось подержать в руках предметы огромной исторической ценности, отвлечь от рассказов о майя было не так-то просто.

– Вот, посмотрите сюда, – вопил он, протягивая Жомову с Сеней какую-то фотографию. – Представьте, этой нефритовой фигурке кецаля просто цены нет. Подобных ей во всем мире раз-два и обчелся…

– Что-то не похоже это на еврея. Скорее ворона какая-то общипанная, – задумчиво вертя в руках фотографию, пробормотал Жомов. – Или я ее вверх ногами смотрю?

– А при чем тут еврей? – почти в один голос изумились Сеня с Поповым. Редкое единодушие, стоит заметить!

– Как при чем? А разве Кецаль не еврейская фамилия? – искренне удивился Ваня. – Я помню, у нас в классе один парень с похожей фамилией учился. Или он молдаванин был?..

– Якут! – подсказал Жомову мой хозяин.

– А ты откуда знаешь? – совсем оторопел омоновец, но тут, наконец, сообразил, что над ним просто издеваются.

– Что-то я не пойму, вам поприкалываться, что ли, захотелось? – обиженно поинтересовался он. – Поп, а в едовище получить не желаешь? Разве трудно объяснить, что на этой фотографии изображено?

– Кецаль – это такая птица из мифологии майя, ацтеков и тольтеков, – начал было объяснять Попов, но Ваня не дал ему договорить.