Однако… Наглость зашкаливает.

– Может, поздороваетесь сначала? – с откровенной насмешкой интересуюсь я и добавляю: – В армии вас после такого появления отправили бы за дверь и приказали войти, как положено.

– Мы не в армии! – и следует раздражённое повторение вопроса: – Я вас спрашиваю: где Володя?

Про себя думаю, посмеяться мне или раздражиться. Решаю всё-таки посмеяться.

– А почему вы спрашиваете у меня?

– Потому, что они вчера поехали сюда к вам! Их две машины сейчас стоят на вашей стоянке.

– Значит, вы знали об их намерениях, – я усмехаюсь, вспоминая, что этот факт выяснил ещё вчера в мозгах этого сынка, – и даже не посчитали нужным нас предупредить о грядущем… нападении на государственное лечебное учреждение.

– А почему я должен вас предупреждать? Это ваши проблемы.

– Ошибаетесь. Это теперь ваши проблемы. Думаю, ваш мальчик снова осваивает «обезьянник» отделения полиции, которой мы его и сопровождающих лиц вчера снова сдали вместе с очередным заявлением по поводу учинённого хулиганства. Кстати, после вашего признания, что вы всё знали, было бы интересно зацепить и вас за соучастие в хулиганской выходке. Большего я вам сказать не могу, да и не хочу. Всех благ!

Бураков некоторое время буквально хлопает глазами, потом поворачивается и, подумав, тихо её за собой закрывает.

Вот сукин сын! Сразу весь сон пропал. Нет, всё равно надо лечь и постараться отдохнуть. Где там моя любимая подушка?

…Зорин приехал ближе к двум часам дня. К этому времени местная полиция уже сообщила про отправку всех виновников вчерашнего набега в город, как и в прошлый раз, причём в тот же суд, который счёл высокопоставленного сынка, по своему внутреннему убеждению, не опасным для общества и согласился на залог. Лена поехала туда, чтобы представлять нашу сторону.

– Что скажете, Александр Николаевич? – заходя в кабинет и пожимая руку долгим и тёплым рукопожатием, задаёт вопрос глава района.

– Простите, Николай Сергеевич, пока скажу, что за эти сутки очень устал, – и приглашаю его сесть.

– Это по вашему лицу видно. Не спали?

– Удалось всё-таки немного перехватить. Правда, днём мой сон чуть не сбил представитель папаши этого… сынка. Приехал его искать ко мне. Наглость зашкаливает! Прекрасно ведь знал, куда тот вечером направляется, но предупреждать о готовящемся реальном нападении на государственное медицинское учреждение даже не собирался.

Гость тихо вздыхает, как бы про себя, даёт Буракову матерную характеристику и, посмотрев на свои ботинки, поднимает взгляд.

– А теперь послушайте… Думаю, вы не сомневаетесь в моём жизненном опыте…

– Не сомневаюсь, – послушно киваю я и сразу добавляю: – Хотите, чтобы я ездил с охраной?

– Так нечестно… – делано обижается он. – Вы прочитали мои мысли.

– Нет… Это простая логика, вытекающая из опыта общения с вами.

– Тогда она вас не подвела. Я хотел сказать именно это. Более того, ездить вы должны не на своей машине и не на вашей служебной, поскольку она тоже известна. Бережёного, как известно, Бог бережёт! При всех ваших талантах, согласитесь, это нужно.

– Ладно, уговорили.

– И ещё. Парни доложили, как, когда всех этих увезли, вы хотели их отправить домой. Так вот, они здесь будут дежурить постоянно, пока всё не прояснится. Не уверен, что вы до конца представляете будущие опасности. Вчерашним набегом этот сынок показал способность действовать самостоятельно. Думаю, папа был не в курсе. Да и не стал бы он мараться такими вещами.

…Ближе к концу дня пришлось заняться сугубо административными делами, которые свалились на меня в связи с отпуском главного врача. Выполняя необходимую бумажную работу, я всегда располагаюсь в его кабинете и вот сейчас подписываю разные документы. Звонит городской телефон. Как всегда, сначала отвечают с параллельного аппарата в бухгалтерии, но сразу раздаётся звонок по местной связи.

– Александр Николаевич, вас просят…

– Спасибо, – и снимаю городскую трубку. – Я слушаю!

– Господин Елизов? – спрашивает женский голос.

– Да, это я.

– С вами сейчас будет говорить Эдуард Павлович. Соединяю.

О как! Удостоился я чести. Лично будет говорить папаша Ванькиного обидчика.

– Здравствуйте, господин Елизов, – приветствие звучит сквозь зубы и следует властное заявление: – Хоть вы и отказались от приглашения в гости, но мне всё равно надо с вами встретиться. Жду вас через два часа у себя в кабинете. Машина к вам вышла.

– Я не понял…

– Что вам непонятно? – с некоторым раздражением перебивает он на полуслове.

Ну как же мне надоели вот такие грозные начальники!

– Я не понял, почему должен куда-то приезжать, когда это нужно вам. По вызову я езжу только к больным и к чиновникам в Облздрав, а вы таковым не являетесь, поэтому считаю, в данном случае приехать должны сами, – и, воспользовавшись явным шоком на том конце линии от того, что там расценили, как очередную наглость, завершаю разговор: – Если вам нужно поговорить, то приезжайте сюда, но предварительно согласуйте со мной время, чтобы я не был в операционной. Найти меня нетрудно. Всех благ!

Положив трубку, какое-то время смотрю на телефонный аппарат. Получается, до этого момента та сторона конфликта пыталась действовать сначала через руководство и это не удалось, потом приезжал этот… посланец и тоже получил отказ, а только что я сам отказался от прямого контакта… Полагаю, настоящая война началась именно сейчас.

Часть 2. Началось

Лишний раз убеждаюсь, что связался с более чем влиятельными людьми. Даже несмотря на совершённый хулиганский набег, тот же суд, слегка пожурив сынка за действия, нарушившие покой государственного учреждения, сохранил ему прежнюю меру пресечения в виде залога. Об этом рассказала присутствовавшая там Лена.

Мы сидим в моём кабинете втроём. Для разговора я позвал ещё и Ваньку.

– Значит, прав был Николай Сергеевич, оставив в больнице усиленную охрану, поскольку продолжение вполне может последовать, – подвожу я своеобразный итог и поворачиваюсь к братишке: – Что ты там говорил про дитё неразумное и наше призвание терпеть его выходки?

– Ладно тебе… – бурчит он, опуская голову. – Сам понимаю, не тот случай. И твоя охрана – тоже правильно. Я видел, какими глазами смотрел на тебя этот сынок.

Некоторое время все трое молчим.

– А как с теми парнями, которые были здесь вместе с ним? – интересуюсь я после паузы.

– Этим дали административный штраф и отпустили. Знаешь, какое впечатление у меня сложилось от общения сынка со своей свитой? Похоже, у них там имеет место кастовость. С двоими у него явно приятельские отношения и всё время смешки, переглядывания, рожи друг другу строят. А двое других были очень подавлены и вели себя тише воды и ниже травы. Вообще он постоянно будто подчёркивал их подчинённое положение. Видно, насмотрелся на папу и его стиль взаимоотношений с окружающими. Ещё мне показалось, что в поведении адвокатов, которые их всех постоянно инструктировали, на этот раз была некоторая досада.

– Естественно, ведь строптивый мальчик своим поступком навредил не только себе, но и своей отмазывающей команде.

– А когда Кирилл Сергеевич возвращается? – вдруг интересуется Ванька.

– Мы должны сегодня с ним созвониться и решить. Ну и надо выяснить, когда случится подходящий борт. Конечно, начавшаяся история ко времени его выхода на работу не закончится, ведь происходящее сейчас, к сожалению, надолго.

После завершения разговора поднимаюсь на второй этаж в кабинет главврача. Хочу оттуда позвонить в Булун. Там сейчас девять вечера, и Кирилл Сергеевич уж точно дома в своей, оставленной после переезда в Питер, уютной двухкомнатной квартире. В ней всегда останавливаюсь и я, когда прилетаю туда для работы в местной больнице. Хоть это обиталище за годы частых визитов мной, можно сказать, обжито, но моими же стараниями там ничего не менялось и всё осталось так, как было при прежнем хозяине. Это место тоже очень значимо в моей жизни.

Трубка на том конце линии снимается почти сразу, и это заставляет улыбнуться. Снова воспоминания! Хозяин, будучи главврачом больницы, всегда был готов к любым просьбам о помощи и держал телефон под рукой.

– Здравствуй, Сашенька! – слышу я бодрое приветствие, едва наш Главный узнаёт мой голос. – Ну как там у нас дела? Ты уже несколько дней не звонил, и я даже стал слегка беспокоиться, не случилось ли чего.

И вдруг меня будто что-то толкает… Наш начальник, когда вернётся, всё равно узнает о всех неприятностях и просто по своему статусу станет их участником. Похоже, пора ввести его в курс дела, но, учитывая возраст и здоровье, информацию надо подавать аккуратно, как говорится, «в час по чайной ложке», а не «как снег на голову».

Крайне осторожно рассказываю о здешних событиях и сообщаю, что виновник является сыном главы известной корпорации. Особо акцентирую внимание на полном приведении Ванькиного здоровья в порядок. О последнем налёте удалой компании на больницу умалчиваю, только говорю о результате суда и мере пресечения.

– Понятно… – таким знакомым тоном глухо произносит Кирилл Сергеевич и делает точное заключение: – Догадываюсь, теперь на нас со всех сторон давят, убеждая забрать заявления. Так ведь?

– Конечно… – вздыхаю я.

– А с Ваней действительно сейчас всё в порядке, или ты чего-то недоговариваешь? – звучит с некоторым подозрением.

– Кирилл Сергеевич… Ну неужели я бы Ванюху не привёл в порядок! – моя укоризна абсолютно искренна. – Лицо я ему сделал, ребра после моей терапии срослись. Он уже работает!

– В общем, так! Мне надо возвращаться, – следует твёрдое решение. – Узнай, пожалуйста, когда ближайший питерский самолёт будет здесь.

– Честно говоря, я это и собирался сделать. Как узна́ю, сразу же вам позвоню. Теперь скажите, как там у Николая Фёдоровича с хирургической нагрузкой? Боюсь, со здешними проблемами я к ним скоро прилететь не смогу.

– Ты знаешь, особо серьёзных случаев на сегодня нет, – потом следует пауза и вопрос: – Больше ничем поинтересоваться не хочешь?

Понимаю, о чём он. Когда-то во время работы в Булуне я согрешил… и теперь ещё одному моему сыну – Васе шесть лет. Его мать Таня, тоже работающая в больнице, называя себя нерасписанной женой, до сих пор меня очень любит и всегда ждёт. Естественно, свою «северную семью» я не бросаю и, как могу, всячески поддерживаю. Помню, после признания о её существовании Ваньке я получил от него по морде… Понимая, что шила в мешке не утаишь, Кириллу Сергеевичу непосредственно перед его поездкой на север по-сыновьи об этом факте тоже покаялся. Взбучки, правда, не получил, но, увидев грустное покачивание головой, всё понял. До сих пор единственный из близких людей, кто не знает об этом моём прошлом, – Даша. Не представляю, что будет, когда всё вскроется.

– Про своих я практически всё знаю, – приходится снова вздыхать. – Я же с Таней часто созваниваюсь, поэтому в курсе всех их дел.

– Я бы хотел, чтобы ты помнил, что твоему здешнему сыну тоже нужно мужское воспитание, – с определённой сухостью произносит мой названный отец. – Думаю, ты сам это понимаешь, и вообще считаю, нам с тобой эту тему надо будет обсудить обстоятельно. Короче, как узнаешь про самолёт, звони сразу. Я должен успеть не только собраться, но и попрощаться.

После разговора с Булуном перевариваю его содержание. Надеюсь, на том конце линии особого нервного напряжения не случилось. Ясно, Кирилл Сергеевич, как всегда в таких случаях, уже сконцентрировался на здешней проблеме и рвётся её решать. Только вот это и может явиться ненужным раздражителем, и следовательно, допускать его к активному участию в процессе не сто́ит. А насчёт остального, то, когда мы летели туда, он говорил, что с удовольствием познакомится с ещё одним своим «внуком». Таню он хорошо знает, поскольку сам принимал её на работу, ещё будучи главврачом тамошней больницы, где тогда работал и я. Значит, встреча состоялась и тревожащего меня разговора не избежать. Ладно! Пока надо позвонить и узнать про самолёт.

* * *

– Александр Николаевич, из приёмного позвонили и сказали, что вас там спрашивают, – сообщает медсестра на посту, когда я прохожу мимо.

– Если без записи на приём, то подождут. Скажите, я пока занят.

Во время своего вечернего приёма, который веду с пяти до семи, я в основном пользую местных жителей, как обычный врач поликлиники. Такие услуги всегда бесплатны для пациентов. Для жителей других регионов страны, и теперь не только нашей, существует запись либо по телефону, либо на сайте. Всем этим занимается регистратура и потом передаёт график мне. Для этих пациентов, когда они есть, отведено время первичного приёма с четырёх до пяти часов дня. Тем не менее, когда кто-то приезжает вот так, без записи и в неурочное время, я стараюсь всё-таки принять, однако сегодня у меня непростой день и времени совсем нет. Только закончилась операция, теперь вот будет консилиум по состоянию одного из пациентов. Кроме этого с беспокойством жду результатов вызова Ваньки к следователю. Он поехал туда с Леной, а в городе к ним ещё должен присоединиться юрист от Кушелева. В общем, незапланированные пациенты мне сегодня совсем некстати, но приму, конечно, хоть и не сразу.

Наконец спускаюсь в приёмный покой и вижу… Буракова, нервно меряющего его шагами.

– Я жду вас уже почти час! – без приветствия с раздражением произносит он.

Наглость заявления сильно раздражает, и я решаю снова обозначить его положение относительно моего.

– Не припомню, чтобы я вас вызывал и назначал конкретное время, – замечаю я с нескрываемой насмешкой и сухо. – А раз вы приехали ко мне без согласования, то ждёте ещё ТОЛЬКО час, поскольку так и не поняли, что я слишком занятой человек, чтобы тратить время попусту. Какие у вас опять проблемы? Только излагайте быстрее.

Приятно наблюдать, как этот «хозяин жизни», а точнее, просто холуй, сдувается.

– Володя пропал… Мы его ищем уже третьи сутки, – следует неожиданное признание.

– О как! Вы решили приезжать сюда для поисков после каждого загула вашего мальчика? – интересуюсь я с усмешкой. – Напрасно ехали. Вашего Володи здесь не было и, надеюсь, не будет. А когда вы всё же вашего подопечного найдёте, напомните ему мой совет держаться от больницы и от меня подальше. Это в его же интересах.

После сказанного разворачиваюсь и собираюсь идти к себе в кабинет.

– Одну минуту! – слышу за спиной.

Оборачиваюсь.

– Что вам ещё?

– Александр Николаевич… – на лице Буракова неожиданно проступает что-то похожее на смущение. – Я уже был в здешней полиции. Они сказали, вы благодаря вашим… способностям, можете найти человека. Я, собственно, приехал просить вас…

– Могу, но в данном случае не хочу, – прерываю я его бормотание. – Действительно, прошлым летом я помог полиции найти заблудившегося в лесу мальчика, но сейчас речь идёт совсем о другом мальчике, хотя он, как видно, тоже заблудился, только в своей жизни.

– Александр Николаевич… Эдуард Палыч очень беспокоится. У нас вся служба безопасности на ногах!

– Виктор Константинович, вы однажды объяснили: у нас с вами разные проблемы. Видите ли, для какого-то «врачишки» я достаточно толковый ученик и понял это с одного раза. Решайте свои проблемы сами, и я буду решать свои тоже сам. Всех благ!

В кабинете открываю окно и смотрю на больничный парк. Сегодня с утра пасмурно, а сейчас вообще был дождь, поэтому листва за окном, приняв душ, имеет весьма свежий и насыщенный цвет. Кое-кто из наших пациентов, несмотря на сырость, прогуливается по дорожкам…

М-да… Ясно, что отец беспокоится из-за исчезнувшего сына, только делать это надо было значительно раньше, пока его можно было воспитать. Теперь наверняка уже поздно. Выходит, получив в результате влияния папы очередной сигнал о своей безнаказанности и уверовав в неё, он просто… сбежал! Интересно, знает ли о его исчезновении служивый человек, рьяно отстаивающий интересы своего подследственного? А если скрылся, то, значит, с какими-то целями. В этом случае логика подсказывает, он не успокоился и хочет… мстить за своё унижение. Неужели ничего не понял? Стоп! А может, это я чего-то не понимаю? Думай, голова, думай!

Я ведь тоже уверовал в свои способности или возможности и считаю, что они мне помогут успешно противостоять любым агрессивным выпадам. Только вот – любым ли? Ведь, если разобраться, моя способность противостоять начинается с контакта, с момента, когда я вижу или чувствую рядом нападающего на меня человека, но ведь есть способы нападения и неконтактные. Выстрел, например!

…Телефон главы района выключен. Наверно, сейчас он где-нибудь в областном правительстве на совещании. Жаль…