В какой-то момент в ярком обрамляющем всё вокруг свете вновь проступили очертания комнаты, среди которых плавали дымчатые серые сгустки. Постепенно эти сгустки сформировались в колышущиеся в пространстве человеческие фигуры. Я услышал, как откуда-то издалека до меня стали доноситься звуки радио, где голос диктора, не останавливаясь ни на секунду, без усталости что-то тараторил.

Затем всё вокруг вновь изменилось: яркий белый свет заметно потускнел, а колышущиеся в пространстве силуэты приобрели объём и строгие формы, став более тёмными. Я без труда различил женщину с ребёнком на руках и стоявшего рядом с ней мужчину, который придерживал за плечи мальчугана лет пяти. Передо мной предстала некогда жившая в этой квартире семья.

Через десяток секунд рядом с ними проявились ещё несколько человеческих силуэтов, образовав группу людей. Сперва всё видимое казалось единой застывшей во времени картинкой, но вот я увидел, как тёмные людские силуэты пришли в движение, и до моих ушей долетел голос пожилой женщины:

«Поздравляем, Витенька! – радостно и звонко произнесла она. – И тебя, Танечка, поздравляем от всей души!»

«Такой чудесный ребеночек у вас! – вслед за её словами послышался мужской крепкий голос. – Помощником будет расти!»

Следом уже множеством голосов зазвучали слова поздравлений и комплиментов. Прозвучал чей-то заливистый смех, послышался хлопок открывшейся бутылки с шампанским, а затем раздались звон бокалов и снова смех. Этот заливистый смех постепенно стал затихать и расползаться, а вслед за ним и образы людей начали превращаться в расплывчатую дымку.

Я напрягся и стал мысленно проматывать «мираж памяти» дальше. Передо мной возник новый отрывок: полуразмытые силуэты детей. Двух мальчишек. Весело смеясь, они сидят на полу и во что-то играют. А из телевизора отдалённым эхом доносится голос диктора, сообщающий об аварии на атомной электростанции. В тот же момент детский смех смолкает, и наступает тишина.

Картинка перед моими глазами вновь сменяется. Теперь я снова наблюдаю очертания мужчины и женщины. Они стоят около новогодней ёлки, приобнимая друг друга, а рядом двое мальчишек достают из коробки праздничные игрушки и мишуру. Даже не видя их лиц, я понимаю, что сейчас все они улыбаются, и всё у них хорошо.

Чем дальше я листал «миражи», тем более отчётливо становились видимые мной образы. В какой-то момент я даже стал замечать, как из чёрных дымчатых структур формируются элементы их одежды, а в некоторых моментах темнота вдруг замещалась блеклыми яркими красками. Но сколько бы ни прошло времени, на месте их лиц я всегда видел лишь расплывчатое бесформенное пятно.

Изнанка продолжала показывать мне произошедшие здесь когда-то события, воспроизводя моменты, которые она впитала в себя, насыщая свой неутолимый голод. А я, послушно, повинуясь течению «чёрного шума», плыл сознанием по воспроизводимым ей образам, направляясь к неизбежному финалу.

Картинка перед моими глазами сменяется вновь. Я вижу, как сидящая на краю кровати женщина гладит по голове одного из мальчиков – того, который постарше, – и что-то поёт ему. Мальчик периодически кашляет и сипло дышит, иногда неразборчиво что-то бормоча.

Происходит очередная смена кадра, и перед моими глазами возникает новый «мираж». Уже подросшие ребята сидят у телевизора и, активно общаясь, играют в видеоигру. Кажется, что сейчас всё у них хорошо. И что у них всегда всё будет хорошо.

Я продолжаю сменять «миражи» один за другим, фиксируя их в своем сознании и в памяти «пульсатора». И вот, спустя некоторое время, я начинаю замечать, что пространство вокруг постепенно становится всё более темным. Я вновь вижу сидящую на кровати женщину. На этот раз она, нежно обнимая младшего сына, тихо плачет.

В нависшей тишине мальчик шепчет:

«Мам, а дедушка больше не вернется?»

Женщина вздыхает и, гладя его по голове, отвечает:

«Нет, Лёва, дедушка больше не вернется», – и, немного помолчав, добавляет:

«Разве только в твоих снах и воспоминаниях».

Затем она крепко прижимает мальчика к себе и вновь начинает тихо плакать.

«Мам, не плачь! Ну не плачь, пожалуйста!» – едва слышно звучит детский голос.

После этого слегка осунувшийся мальчуган какое-то время смотрит на маму молча. Затем, чуть покачав головой, он тихо произносит:

«А бабушка сказала, что дедушка ушел в лучший мир. Это ведь правда? Да, мам?»

Женщина ничего не отвечает и лишь едва заметно поводит плечами.

Картинка сменяется вновь. Становится тихо.

«Витя, ну ты опять?! – уставший и слегка раздражённый женский голос нарушает тишину. – Если с завода выгнали, то сразу нужно в запой уходить? А дети у тебя жрать на что должны?!»

В ответ звучит лишь неразборчивое бормотание. Появившиеся на пару секунд силуэты двух взрослых стремительно исчезают.

Пространство вокруг ещё более ощутимо темнеет. Я начинаю чувствовать лёгкую головную боль, но понимаю, что мне нужно двигаться дальше. Хочу я того или нет, путь мой лежит к неизбежному концу. К финалу, который покажет мне Изнанка.

«Миражи памяти» летят один за другим, всё быстрее набирая темп.

«Санька, отец твой опять Лёву из садика не забрал! Садись давай, делай пока уроки, а я бегом туда!» – голос женщины звучит устало и раздражённо.

Ещё одна смена кадра.

«Мам, а где папа?» – слышу я встревоженный детский голос.

Нависает пауза, после которой звучит сдержанный, с нотками явно плохо скрываемой агрессии ответ матери:

«С друзьями где-то твой папка, Лёва! Друзья ему, видимо, важнее детей!»

Окружающее меня пространство становится ещё темнее. Я, чувствуя головокружение, стремительно лечу через постоянную ругань взрослых, сквозь поток детского плача, рукоприкладства и обещаний, что такого больше не повторится.

Изредка пространство становится немного светлее, наполняясь смехом и звоном бокалов. Слышно веселое и беззаботное общение людей. Но через мгновение все звуки вновь затихают, в очередной раз сменяясь тишиной. Глухая беззвучная пустошь, посреди которой порознь сидят мужской и женский чёрные силуэты.

Головная боль усиливается, и я понимаю, что конец близок. Вся видимая область внезапно становится чёрной и наполняется алыми всполохами, которые начинают колыхаться среди окружившей меня темноты. Где-то вдалеке едва слышно звучит детский плач.

«Эй, сука, пойдем со мной спать!» – доносится из черной пустоты озлобленный мужской голос.

Я вижу, как сотканная из серой дымки мужская фигура направляет в чью-то сторону пистолет.

«Витя, ты чего?» – испуганно звучит в ответ женский шепот.

Сама женщина почти не видна. Её слабый дымчатый силуэт сливается с поглотившей всё вокруг тьмой.

«Пошли, говорю, с-сука, др-рянь!» – злобно рычит на неё мужчина.

«Папа, папочка, не надо! – тихо шепчет младший мальчик. – Папочка, убери, пожалуйста, пистолет!» – его голос теперь совсем тихий. Его еле слышно.

«Убью, бля!» – слышу я полный ненависти отцовский голос. Он с грохотом проносится мимо меня, заполняя собой абсолютно всё пространство. В ту же секунду в моих ушах гулким, чеканным эхом раздаются выстрелы. Всё вокруг окончательно погружается в темноту.

Я отключился от Изнанки. Ощутив сильное головокружение, я завалился на бок и лежал так какое-то время, пытаясь справиться с подступившим к горлу приступом тошноты. Наконец головокружение немного отступило, и мне стало полегче.

«Черт, а ведь там было еще что-то! Надеюсь, «пульсатор» успел уловить остатки «миражей» до того, как меня выкинуло обратно», – мысленно пробормотал я, стягивая с лица маску и начиная вытирать стекавший по лицу пот.

Сумев наконец-то собраться с силами, я кое-как поднялся и, привалившись плечом к стене, взглянул на экран «пульсатора» – шкала «чёрного шума» скакала как бешеная.

Подняв глаза, я заметил, что со стороны стола исходит слабое свечение. Затаив дыхание, я медленно подошёл к его источнику и увидел лежащий на столе светящийся алым цветом предмет цилиндрической формы.

Присмотревшись повнимательнее, я заметил, что в его сердцевину, словно жук в кусок янтаря, была впечатана пуля девятого калибра.

«Вот он, «артефакт»! И какой ценой обязано его появление!» – тихо выдохнул я, цеплявшиеся за горло слова, после чего, оттянув маску, сплюнул на пол кислую, отдающую рвотой слюну.

Глядя на светившийся алым цилиндр, я краем глаза уловил едва заметное движение за окном – прямо там, где находились балконы пожарного выхода. В затылок ударила обжигающая волна холода, а в ушах зазвенело. На долю секунды мне показалось, что на одном из балконов кто-то промелькнул. Кто-то довольно высокого роста.

«Да ну бред! Быть такого не может!» – тут же начал я сам себя успокаивать, чувствуя, как меня начинает одолевать жгучий страх.

И всё-таки стоило проверить. С такими вещами лучше здесь не шутить, а то мало ли чем невнимательность и легкомыслие могут обернуться мне в будущем.

Нехотя я заставил себя подойти к окну и начать всматриваться в ту область, где, как мне показалось, я только что кого-то увидел. Разумеется, ничего и никого мне разглядеть так и не удалось.

Почувствовав, как от напряжения у меня заслезились глаза, я отошел от окна и вновь посмотрел на «артефакт».

«Да к чёрту! Быть такого не может! В «мире за Изнанкой» не живут. Накрутил ты себя, дружище, вот и всё. Так накрутил, что теперь тебе мерещится всякое», – успокаивающе прошептал я самому себе и облизнул пересохшие губы.

Пора было забирать то, зачем я сюда пришел, и проваливать к чертовой матери.

Протянув руку, я осторожно накрыл «артефакт» ладонью, почувствовав на коже приятное, исходившее от него тепло.

Слегка помешкав, я сжал кулак, спрятав в нем светящийся цилиндр. В тот же миг моё сознание резко срослось с Изнанкой, а уши наполнились душераздирающим, хриплым воем.

Передо мной вновь предстал знакомый коридор, освещаемый красными фонарями.

Я услышал тягучий скрип пружин медленно открывающейся двери – это был «страж».

Хрустя под собой плиткой, существо неторопливо вползло в коридор.

Выглядел «страж» довольно мерзко. Покрытая окровавленным пуховым платком голова имела деформированную, чересчур вытянутую форму. Глаза твари были заштопаны толстыми капроновыми нитками, а вместо носа зиял тёмный провал. Из лишённого губ рта торчали кривые почерневшие зубы, промеж которых свисал покрытый толстым слоем слизи синюшный язык. Вдобавок всю её морду покрывали внушительных размеров бородавки с торчащими из них чёрными волосьями.

На белесое склизкое тело было накинуто заселенное с поднятым каракулевым воротником пальто, из рукавов которого торчали обмотанные кровавыми бинтами обрубки.

Тварь хрипела. Переступая толстыми когтистыми лапами по плитке, она медленно ползла по коридору в сторону квартиры, где я находился.

Дело плохо, подумал я, начав сразу же пытаться вырвать своё сознание из «чёрного шума» и вернуться обратно в тело.

Когда же мне это наконец удалось, я, не раздумывая ни секунды, спрятал «артефакт» в карман комбинезона и, развернувшись, пулей выскочил в коридор.

Моё тело с каждой секундой становилось всё более вялым. Я ощущал, как болото апатии начинает постепенно затягивать меня в трясину безразличия. В голове то и дело проскакивали мысли о том, чтобы лечь прямо тут на пол. Закрыть глаза и, наплевав на всё, забыться.

Всё это означало лишь одно – тварь подобралась уже достаточно близко для того, чтобы начать оказывать на меня своё воздействие.

Включив на «пульсаторе» режим создания порталов, я, превозмогая себя, кое-как ввалился в санузел и нажал нужную кнопку. В тот же миг пространство вокруг меня дало кривизну, а в стене напротив образовалась чёрная колышущаяся область.

Быстро пройдя сквозь неё, я оказался в соседней квартире.

Прикинув, что к чему, я быстрым шагом прошёл на кухню и остановился перед ведущей на лоджию дверью.

Недолго думая, взявшись за петлеобразную ручку, я дернул дверь на себя с такой силой, что фиксирующую щеколду просто-напросто свернуло вбок.

Дверь с хрустом распахнулась, обдав меня запахом мокрой земли.

Пройдя внутрь, я подошёл к разграничительной перегородке и снес её ударом ноги, открыв таким образом себе путь на соседнюю лоджию.

Уже из неё я попал в соседнюю квартиру, где, пройдя в крайнюю комнату, сделал в стене ещё один портал.

Проникнув через него в следующую квартиру, я вновь провернул всё то же самое. А затем ещё раз. И ещё.

Ровно на одиннадцатом переходе «пульсатор» на моей руке тихо пикнул, выведя на экран уведомление о том, что дальнейшее создание порталов может привести к необратимым последствиям для моего организма. Безопасный лимит был превышен.

Деваться было некуда. Надеясь, что «страж» остался где-то далеко позади, я подошел к входной двери и, что есть силы, дернул ее за ручку. Дверь стояла намертво.

Я попробовал выбить ее ногой, но снова потерпел неудачу. Тогда, взяв небольшую дистанцию, я с разбега впечатался в поверхность двери плечом. Она, издав громкий треск, немного подалась вперед. Через узкую щель, что образовалась, я увидел кусок ржавой висящей снаружи цепи.

«Твою ж налево! Только этого мне сейчас не хватало!» – прорычал я, со злости вновь ударив дверь плечом.

С той стороны раздалось слабое металлическое бряцанье, но дверь, естественно, осталась на своем месте.

У меня оставался единственный выход из ситуации, и он мне категорически не нравился. Но, увы, никакой другой опции больше не было.

Понимая, что сейчас жертвую своим здоровьем, я направил на дверь «пульсатор» и создал еще один портал. Двенадцатый по счету.

Перспектива получить ударную дозу радиации была куда более выигрышной, чем остаться здесь навсегда и стать жертвой бродившего где-то неподалеку «неприкаянного».

Сделав глубокий вдох, я сжался и стремительно проскочил сквозь портал, словно это был горящий обруч.

Оказавшись в знакомом коридоре, я, не оборачиваясь, побежал вперед и почти сразу оказался у главной двери.

Выскочив на лестничную площадку, я услышал, как где-то в глубинах коридора истошно завопила ищущая меня тварь.

Начав истерически смеяться, я ринулся вверх по лестнице и лишь добежав до девятого этажа, дал себе отдышаться.

Меня жутко мутило, а ноги то и дело подкашивались, заставляя хвататься за стену. Из последних сил я кое-как добрался до дверей лифта и нажал кнопку вызова.

К моему удивлению, они тут же разошлись в стороны, обнажив передо мной сгусток шевелящейся тьмы.

Пошатнувшись, я шагнул вперед и оказался в светлой уютной лифтовой кабине, пахнущей чьим-то недавним перегаром и мандаринами.

Облегченно улыбнувшись, я нажал кнопку первого этажа, привалился лбом к стене и облегченно выдохнул.

Выйдя в полумрак лестничной клетки и вновь уловив носом весь спектр подъездных ароматов, я понял, что ничего здесь не изменилось с моего отсутствия. Ничего. За дверями уютных квартир захмелевшие люди, как и прежде, продолжали праздновать наступивший Новый год.

Пока я, держа в голове единственную мысль – поскорее покинуть этот дом, брёл к выходу, из коридора вывалилась шумная компания молодых парней и девушек. Чуть не сбив меня с ног, они с хохотом пронеслись мимо и вылетели на улицу, запустив в подъезд поток морозного воздуха.

Глубоко вдохнув в себя свежий аромат зимы, я собрался с силами и вышел на крыльцо. Стянув с лица маску, я, улыбнувшись, посмотрел на ночное небо.

Где-то вдалеке веселым рокотом взрывались фейерверки, и звучал беззаботный людской смех. А сверху из лиловой темноты мне на голову продолжали падать крупные хлопья снега.