Цитаты из книг автора «Алексей Конаков»

Причудливое словосочетание «физкультура йогов» указывает на некую развилку в советском понимании йоги – и на то направление движения, которое было в итоге выбрано: йога как философская система практически неизвестна населению СССР, зато йога в качестве экзотической гимнастики, укрепляющей и оздоровляющей тело, вызывает все больший интерес

И тем не менее в масштабах огромной страны влияние Юрия Рериха, Бориса Абрамова и Бориса Смирнова было скромным: их рассуждения о йоге распространялись среди очень небольшого количества интеллектуалов, широким же массам населения в конце пятидесятых годов изощренные тексты «Бхагавад-гиты» и Живой этики были попросту недоступны.

Юрий Рерих, хотя и рассказывал о снежном человеке, не стал союзником Поршнева в «борьбе за троглодитов» (еще одно название неандертальцев). У него совершенно другой круг общения (он работает с Александром Пятигорским, редактирует переводы Владимира Топорова, беседует со Львом Гумилёвым) и совершенно другие цели – создание советской тибетологии, преподавание санскрита, подготовка тибетско-русско-английского словаря. И кроме того – популяризация творчества родителей: живописного (в апреле 1958 года в Москве открывается первая в СССР выставка картин Николая Рериха) и философского (именно от Юрия Рериха московская интеллигенция узнает об учении Живой этики или агни-йоге[387]).

Итак, к началу восьмидесятых годов продвинутая советская интеллигенция полностью разочарована в космосе; космология Троицкого, философия Шкловского, информатика Пановкина, культурология Шварцмана – все они так или иначе признают бесполезность ожидания сигналов от внеземных цивилизаций и переключают внимание на Землю, «наш общий космический корабль»[335]. Фигура «космического энтузиаста» окончательно становится нелепой: популярный фильм 1984 года «Блондинка за углом» изображает астронома, двадцать лет искавшего инопланетный разум, но в итоге вынуж

проблемы[295]. Возникает новый для СССР антропологический тип самонадеянного индивидуалиста, прагматичного циника, более всего озабоченного не вопросами мировой революции и освоения космоса, но обустройством собственной квартиры и дачи

К середине семидесятых советское общество полностью становится потребительским и криптобуржуазным; брежневская политика «стабильности кадров» в сочетании с недостатками планирования и хлынувшим в страну (после роста цен на нефть в 1972 году) потоком денег приводит к формированию теневой экономики и расцвету блата – в свою очередь помогающим советским людям извлекать «нетрудовые доходы», доставать редкие товары, самостоятельно и неофициально решать самые разные

При этом прагматическая политика брежневского Политбюро очевидно направлена на удовлетворение материальных нужд советских граждан и все чаще подчеркивает не космические, но земные достижения СССР: стабильность трудовой иерархии, возросшую ценность частной жизни, особое внимание к потребительским товарам и разрядку международной напряженности

В том же ноябре 1959 года в «Правде» выходит статья «О легкомысленной погоне за научными сенсациями», написанная физиками-академиками Львом Арцимовичем, Петром Капицей и Игорем Таммом. Авторы указывают, что экспериментальная проверка не подтвердила положения теории Козырева, и, соответственно, «остается непонятным реальный смысл его утверждения, что ход времени может порождать энергию

Это свойство времени может быть названо направленностью или ходом. В силу этой направленности время может совершать работу и производить энергию. Итак, звезда является только кажущимся perpetuum mobile: звезда черпает энергию из хода времени[150].

Успех любой идеи определяется тем, насколько долго она занимает умы, не устаревая и не вытесняясь другими идеями. В этом смысле гипотезы Агреста, Шкловского и Казанцева – вопреки или благодаря своей невероятности – оказались более чем успешными; попав однажды в публичное поле, они не только на протяжении многих лет активно обсуждались советскими людьми (в том числе научно-технической элитой страны: академику Игорю Курчатову казалась интересной концепция палеовизита[130], Сергей Королёв восхищался теорией искусственных Фобоса и Деймоса[131]), но и породили целую плеяду последователей.