Утро. Злой и раздражённый Монета просыпается от едва слышного попискивания электронных часов. Женя ещё спит, видно, его подкосила болезнь. Монета грубо будит своего спутника ударом ботинка по швабре. Тот даже не огрызается, просто радостно встречает очередное издевательство, словно так и должно быть. Чем снова раздражает Монету. Чтобы не вскипеть, археолог молчит. Делит таблетки и питание. Может, завтрак приведёт его в порядок?

Женя пытается перебороть рвоту, но сегодня у него это не выходит, Монета не даёт ему вывернуть дорогие препараты на серые пески – аккуратно заворачивает белую жижу в кулёк, выуженный из рюкзака.

– Сожрёшь потом.

Женя благодарно прячет кулёк к себе за пазуху.

Они вновь монотонно мерят путь шагами. Солнце поднимается в зенит, бросая вниз рассеянные ультрафиолетовые лучи. Монета липко дышит в нагретом костюме, поглядывая на пошатывающегося спутника. Только вопрос времени, когда тот упадёт. Нужно его вовремя поднять, чтобы не издох на потрескавшейся, иссушенной поверхности. Жарко, должно быть, в его резиновом противогазе. Постепенно проблема Жени отходит на задний план, и Монета мысленно составляет план дальнейшего пути, разбирая доступные варианты. Через час небо подаёт тревожный знак – тёмный горизонт угрожающе намекает на приближающуюся химическую бурю. Женя может её не пережить. Археолог пытается поднажать, выбрав целью бетонный коробок в километре от них, но его спутник не способен на ускорение. Он явно прикладывает какие-то чудовищные усилия, но их недостаточно. Монета подхватывает лёгкого человека за плечо, и… спустя мгновение Женя полностью облокачивается на спасительную опору.

– Эй! Ты своими тоже шаркай, – кричит сквозь нарастающий ветер археолог. Отравленная пыль уносит его сдержанный повязкой голос.

Тем не менее Женя его понимает, снимает часть веса и перекладывает обратно на здоровую ногу, нелепо подпрыгивая при шаге.

Буря сметает их за сто метров до спасительных стен. Несущаяся темнота клубом обрушивается на мужчин. Монета замирает и полностью затягивает капюшон куртки. Шквал вращающегося песка приводит истощённого Женю в ужас. Он падает на колени и локти и, кажется, кричит. Монета не слышит его голоса, но ему кажется, что тот непременно кричит. За те полсекунды, пока сбивающимися ладонями археолог затягивает круг повязок на лице, его спутника заносят песок и непроглядная темень. Монета присаживается, удерживая свой взгляд на той точке, где скрылись из виду древние стены, и, не смотря вниз (всё равно бесполезно), шарит рукой в поисках Жени. Найдя что-то, по консистенции напоминающее ткань, он дёргает человека вверх. Пальцы одной руки неспособны это сделать, и Монета почти теряет свою находку. Чёртов идиот! Погубит их обоих! Монета собирает в кулак больше ткани, перекидывая автомат за спину и подключая вторую руку, присаживаясь, со всей силы тянет свою ношу ногами и спиной. Женя вырывается из кутерьмы, обвисший и безвольный. Археолог орёт на него, пытаясь привести в чувство, бьёт по резине противогаза. Бесполезно – Монета не слышит даже своего голоса в адском вое вокруг. Тогда археолог хватается сильнее и волоком тянет своего спутника в ту сторону, где, он надеется, можно встретить стены. Спустя сто метров Монета ничего не находит, матерится про себя и старается не верить в то, что промахнулся. Возможно, просто нужно ещё немного пройти. Мелкая дисперсионная пыль проникает даже сквозь его хрипящие фильтры, работающие сейчас на износ. Монета тащит Женю дальше, ещё более неистово, но сомнения грызут его на каждом шагу. Сейчас выгоднее всего будет закопаться, переждать бурю. Так у этого идиота появится возможность выжить. Через пятьдесят метров археолог отчаивается, но продолжает тащить свою сдавшуюся ношу дальше.

Касание, кажется, плечом! Монета отпускает одну руку и трогает нагретый за день бетон. Угол дома! Видимо, ощущение расстояния растворилось в этой чёртовой кутерьме! Монета радостно тянет спутника вдоль стены. А вот проход внутрь. Оба проваливаются в серый квадрат. Глаза удивляются, получив способность видеть дальше десяти сантиметров впереди себя. Клубящийся, слепо бьющийся в стены песок – вот что предстаёт их взору. Но лучше, чем там. Монета ищет самое глубокое из целых помещений, усаживает там Женю.

– Ты жив?! – орёт он на ухо спутнику, склоняясь над ним. Тишина. Протирает стёкла противогаза, выхватывая из кармана фонарик, светит. Чёрные-чёрные точки с живыми ползающими глазами. Его спутник плачет. Видимо, страдает, что умрёт и не заберёт свою долю за чудо. Жив! Монета радостно отвешивает подзатыльник едва не погубившему их обоих человеку. Археолог показывает Жене, чтобы тот замотал фильтр своего противогаза глубоко в лохмотья. Кажется, Жене и так не хватает воздуха, но археолога это не волнует. Монета уверен, что под резиной Женя сейчас болтается в своей липкой желчи – блевотине из пустого желудка. Но археологу не до этого скулящего человека. Он сам усаживается рядом, пряча свои дорогостоящие фильтры в куртку. Дышать сразу становится почти нечем. Археолог откидывается и расслабляется, он сосредоточенно представляет, как набирает вес и теплоту каждая из его конечностей, параллельно замедляя биение сердца. Вдох, медленный, на счёт шесть, выдох. Опять посчитать до шести, вдох, посчитать до семи. Выдох, посчитать до семи. Вдох, посчитать до восьми, нет, пока сложно – ещё одышка… Археолог наращивает промежуток до двадцати четырёх, убирая и убирая рабочий объём фильтров. Но засиживаться так не стоит – мозг начнёт галлюцинировать от недостатка кислорода.

Через полчаса буря, стремительно рокоча, укатывается вдаль. Женя трогает археолога за плечо, вызывая раздражение, – Монета как раз возвращается из своего состояния, сокращая до нормальной задержку в дыхании. Придя в себя, археолог разминает плечи, встаёт, достаёт нож и прикладывает к затрясшемуся спутнику. Тот семенит ножками под холодным лезвием и прячется в свои лохмотья.

– Не трогай нож, я тебя раньше прирежу. – Пауза. – Если ещё один раз ты решишь убить себя и меня до того, как мы отнесём ребёнка Тофу, клянусь, я найду тебя. И отнесу таким теням, о которых ты даже понятия не имеешь. Поверь.

Женя только молчит, пауза, из-под противогаза раздаются всхлипывания. Монете страшно представить, сколько всякого дерьма уже под этой резиной. На самом деле он не знает таких теней, которые бы сравнились с чумными каннибалами. Но неизведанное всегда пугает больше. А археолог хочет, чтобы его проводник, наконец, собрался. Монета отпускает Женю и принимается за поверхностную чистку фильтров. Буря отняла у них несколько часов точно. Ещё нужно будет накачать этого лекарствами. Пожрать бы сейчас чего-то нормального!

Через девяносто минут они вновь отправляются в путь. А ещё через пять часов солнце скрывается за горизонтом, а шаркающий Женя выходит вперёд – теперь его очередь показывать дорогу. Привычно согнувшись, он пробирается по знакомым ландшафтам. Ощущение такое, будто он не был тут много месяцев. Оказавшись так близко к цели, Монета, наконец, допускает до себя пару сдерживаемых мыслей. Он пытается отодвинуть их, но каждая из них нарастает и теребит вторую – он боится, что дом уже скрылся, что родители переместили свою стоянку. Выслеживать Монета умеет плохо, и их, скорее всего, настигнут Клизмач и те, кого он возьмёт с собой. Чёрная возможность, она страшит археолога, висит над его сознанием. Но вторая мысль, она жжёт уже немолодого охотника за чудесами – что, если это почти конец? Самый большой его куш, самый большой куш за всю историю. Что, если совсем скоро ему не понадобятся кредиты – больше никогда, в принципе? Может, он сможет стать человечнее. Как там говорил монах? Сможет себе позволить быть человечнее, у него будут для этого средства.

Гремит выстрел. Сбитый с толку множеством людей, нюхач бесполезен в посёлках. Женя становится столбом – в него попали? Монета обхватывает своего спутника за плечи и запихивает в ближайший пролёт бывшей высотки, разворачивает, оглядывает – ран нет. Женя понимает, что снова на грани ошибки, и начинает странно махать руками. Видимо, это знак, что он в норме. Монета вручает ему фонарь и пинком отправляет за камень в конце комнаты.

Убегая на кривых ногах, Женя шипит:

– Ребёнок! Только я знаю! Только я…

– Да помню я, заткнись и свети. Только им в лицо, а не на меня, – грубо перебивает его Монета.

Выглядывает – четверо (биты и палки) и ещё двое (ружья) за укрытиями. За спиной в потолок бьёт светлый луч.

– Эй, путник! Мы видим: ты хорошо вооружён. Уходи, нам нужна только эта мразь, что с тобой. Он убил нашу шлюху. Уходи – сэкономишь патроны, и нам спокойней, – кричит человек в стальной сварной маске на лице – видимо, главный. Судя по всему, он уверен, что никто не будет заступаться за такого мелкого и ничтожного человека. Археолог бросает взгляд на Женю – испуганные глаза, забившись в угол, ждёт судьбы. Убил кого-то? Да ладно?

Интересно, они давно за ними следят? И вот узнали же этого гада, да ещё и в сумерках, переходящих в ночь! Нет чтобы позже его прессануть!

Монета бегло окидывает взглядом укрытие – есть тупиковый пролёт с правой стороны от Жени, наполненный битыми кусками дома. И лестница на остатки второго этажа.

– Хорошо! Я поднимусь наверх, и вам оттуда меня так просто не выкурить. Забирайте его и пиздуйте! Кто ко мне сунется – отправлю в реинкарнатор!

– Только я знаю! – плача и вращая головой, поднимается из-за камня Женя. Монета раздражённо машет ему рукой, напоминая, чтобы тот скрылся и светил на вход.

– Смотри, путник, соврёшь нам – отправишься к каннибалам вместе с этим. Мамаша его уже у них. – Женя дёргается. – Ты слышал, мразь? Ничего, раньше отправишься – раньше вернёшься! – Кричащий идиот в прямоугольной маске похохатывает над своими шутками. Мрази, таких тут… да все. Монету они не волнуют. Он относится к ним как к стихии – никого не винит. Просто есть такое воплощение природы, и сейчас Монете нужно справляться с ним, а не с радиационным мусором.

Монета кидается в чёрный пролёт, садится среди камней, выстраивая отличный обзор, и быстро закапывает свои ноги в разъедающий обычную одежду песок.

– Ты много говоришь. Считай до десяти и делай что нужно. Если какой-то пидор ко мне сунется, у меня тут есть пол-обоймы для него, – делано огрызается археолог, параллельно затыкая уши специальными берушами на маске и полностью затягивая на лице приспособленную для этого хамелеонку. Он отсчитывает время, представляя, как живая ткань превращает его в тёмный камень. Так охотятся аборигены, сучьи дети, выпившие у него много крови. Хорошо с ними дружить, разбираться в обычаях. Знают ли тут о подобном? Вряд ли. Монета даже заходится на секунду ненужным азартом, но подавляет его, представляя, как сейчас от него просто погибнет и ЧТО при этом он потеряет. Нет, эта дикая безмозглая шваль с равнины для него не противник. Он пристраивает замотанный автомат под руку. Теперь дышать нужно поверхностно, почти не двигая грудью.

Невнятно переговариваясь, в комнату заходят два человека для проверки. Арматура и бита. Осматриваются, вжимаясь в стены. По Монете пробегает огонь, когда один проходится взглядом по его тёмному углу. Второй замечает Женю и загорается в ожидании занимательного развлечения насилием.

– Тут этот! Мразь!

– Чисто, – подтверждает второй.

«Идиоты, ничего не умеющие, кроме как мучить и трахаться», – думает археолог.

В комнату вваливаются ещё трое… Ближайший к Жене, из первой пары, достаёт нож и подходит к камню. Тем временем главный при входе кричит:

– Путник, мы вниз…

Монета пускает огненную очередь (от крайнего с винтовкой до дальнего с ножом). Адский грохот выстрелов в закрытом помещении оглушает и приводит в инстинктивный ужас. Мужчина в грязной повязке с ножом ещё только падает, как Монета уже вскакивает, вырывая свои ноги из песка, – и всё равно слишком медленно. Нужно убить последнего при входе, пока тот не улизнул! Кто знает, какие это повлечёт последствия! Монета немного выглядывает и прячется, пуля из самопальной винтовки больно бьёт его в грудь сквозь бронежилет, немного сгибая и заставляя облокотиться на стену. Может, сломала ребро, адреналин, вкачиваясь в кровь, сглаживает все ощущения. Женя отчаянно жестикулирует: видимо, бывший главарь хочет отбежать от здания. Монета выскакивает – арка пролёта, арка входа, включает фонарь на автомате – спина бегущего мерзавца. Словно загнанный зверь на открытой местности. Монета максимально сосредотачивается, вскидывает автомат, человек (в попытке спастись) поднимает руки – короткая очередь, ещё одна. Падает. Чтобы не ошибиться, Монета выключает фонарь, осторожно подбирается ближе и пускает одиночный точно в грудь. Теперь за Женей. Возвращаясь в комнату и перезаряжая автомат свежим рожком, археолог застаёт Женю за мародёрством и добиванием смертельно раненых.

– Никакого огнестрельного оружия тебе. Не хочу в следующий раз сдохнуть от твоих кривых ручек.

– Я спрячу…

– Быстро, выметаемся отсюда.

Женя бросает на Монету ненавидящий взгляд. Археологу сложно представить, за что этот человек его вдруг именно возненавидел. Но он особо не переживает по этому поводу. Нужно спешить. Больше никаких задержек.

– Веди по окраине вашего села. И чтобы никаких людей, кроме тех, которых мы ищем.

Женя кивает.

Они выбираются на окраину, осторожно сгибаясь и перебегая между торчащими стенами. Монета положительно оценивает их новый путь – нюхач вновь становится на что-то способен. И через полчаса зверь переползает по трубкам. Монету это всё уже порядком бесит. Они с Женей вновь вжимаются в укрытие. Больше никаких задержек! Монета прикручивает глушитель на свой пистолет и укладывает ствол на согнутое предплечье, целится в тень, покрытую лохмотьями и с кульком вещей. Скорее всего, какой-то несчастный, раскапывающий бедные местные пески в поисках наживы. Но рисковать не стоит. Монета легко тратит патрон. Не в том месте, не в то время. Перебежками они двигаются дальше. Минуя тело, Женя пинает его. Монета задумывается, почему человек это делает, ведь он сам из подобных? Но нюхач возвращается на своё место, успокаивая археолога. Сейчас это куда важнее. Вскоре они добираются до нагромождения зданий, среди которых Жене предстоит найти необходимые. Оба путника приобретают некую торжественность и напряжённость. Сейчас решится всё. А что, если Монета неправильно расшифровал их диалог? Что, если этот кретин ошибся, что, если там нет ребёнка? Страх, что они не найдут семью на месте, всё сильнее терзает двух мужчин.