Читать книгу «От границы до Ленинграда. Правда против мифов о 1941 годе» онлайн полностью📖 — Алексея Исаева — MyBook.
image



4-я САД – 43 истребителя и 108 бомбардировщиков;

6-я САД – 96 истребителей и 109 бомбардировщиков;

7-я САД – 92 истребителя и 88 бомбардировщиков;

8-я САД – 192 истребителя и штурмовика;

57-я САД – 107 истребителей и 38 бомбардировщиков.

Итого – 530 истребителей и штурмовиков и 343 бомбардировщика[16].

Соответственно на это количество боеготовых самолетов имелось летчиков (экипажей): 359 истребителей, 381 бомбардировщик и 50 штурмовиков. Легко видеть, что далеко не все самолеты были обеспечены боевыми экипажами.

Так же как и в других округах, весной 1941 г. на аэродромах ПрибОВО развернулось строительство бетонных ВПП. К 1 июня 1941 г. на всех 23 запланированных к оборудованию новой полосой аэродромах приступили к устройству корыт, бетонные работы были начаты на 5 аэродромах.

Не следует думать, что о защите аэродромов вообще не думали. Другой вопрос, что не было проявлено должной настойчивости. В отчете по итогам боевой деятельности 57-й САД указывалось: «За семь дней до войны части приступили к постройке земляных убежищ для самолетов, но этому новому мероприятию командирами частей не уделялось должного внимания и убежища к началу войны полностью построены не были»[17].

Тем не менее к началу войны аэродромы ПрибОВО было трудно назвать «спящими». Согласно последней предвоенной оперсводке штаба ВВС ПрибОВО, «в каждом полку одна эскадрилья находится в готовности № 2»[18]. Готовность № 2 обеспечивала взлет истребителей летом через 2–3 мин. Немедленный взлет обеспечивала готовность № 1.

…и на море. Фланг Прибалтийского Особого военного округа примыкал к Балтийскому морю. Поэтому целесообразно хотя бы вкратце коснуться задач Красного флота на Балтике в военное время. Они были очерчены в директиве народного комиссара ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова от 26 февраля 1941 г. КБФ должен был:

«… – не допустить морских десантов противника на побережье Прибалтики и на острова Эзель и Даго;

– совместно с военно-воздушными силами Красной Армии нанести поражение германскому флоту при его попытках пройти в Финский залив;

– не допустить проникновения кораблей противника в Рижский залив;

– содействовать сухопутным войскам, действующим на побережье Финского залива и на полуострове Ханко, обеспечивая их фланги и уничтожая береговую оборону противника;

– быть в готовности обеспечить переброску одной стрелковой дивизии с побережья Эстонии на полуостров Ханко;

– действиями флота в сочетании с оборонительными минными постановками, а также постановкой подводными минными заградителями минных банок на подходах к портам и базам, а на внутренних фарватерах – авиацией – затруднить развертывание и действия сил флота противника»[19].

Нельзя не отметить, что в этом перечне нет ни слова о нарушении коммуникаций противника. С началом военных действий планировалась постановка оборонительных минных заграждений и создание в Финском заливе трех минно-артиллерийских позиций. Насколько это соответствовало обстановке? Уже после войны бывший начальник штаба КБФ адмирал Ю.А.Пантелеев писал:

«Флот […] готовился годами к войне на море, прежде всего: а) к действиям на коммуникациях; б) к бою на минно-артиллерийской позиции в устье Финского залива;

в) к обороне военно-морских баз с моря; г) к противодесантной обороне островов Моонзунд. Получилось все наоборот и по вариантам, которые никогда не рассматривались ни в Академии, ни в Главморштабе, ни на флоте…»[20].


Командующий Прибалтийским особым округом Ф.И. Кузнецов


Стратегия КБФ предполагалась сугубо оборонительная, даже с некоторым преувеличением возможностей противника. Конечно, решительный прорыв к Осло в Норвежской кампании продемонстрировал наступательный потенциал Кригсмарине. Но повторение этого в войне с СССР было все же маловероятно. Тем не менее морские десанты стали пугалом как на Балтике, так и на Черном море. Для противодесантной обороны в районе Лиепаи располагалась 67-я стрелковая дивизия генерал-майора Н. А. Дедаева, подчиненная не 8-й, а 27-й армии. Задачей дивизии была оборона побережья, в связи с этим один ее полк был в Вентспилсе. Возможно, она была бы полезнее на границе, для сужения чудовищной полосы обороны 10-й стрелковой дивизии.

Иногда на флот проецируют наступательную стратегию Красной армии, что не совсем верно. В рамках этих соображений утверждается, что Лиепая была вынесенным вперед сосредоточением запасов Балтийского флота – топлива всех видов, мин, минных защитников и пр. В действительности основные запасы топлива находились в районе Кронштадтской военно-морской базы. Так, например, мазута в Лиепае было впятеро меньше, чем в Кронштадте. При этом еще до войны были приняты меры по вывозу топлива из передовой базы. По состоянию на 1 марта 1941 г. в Лиепае было всего 4 % запаса мин КБФ (493 из 12 777) и ни одного минного защитника[21].

Для Прибалтийского округа приморский фланг был головной болью, оттягивал дополнительные ресурсы на противодесантную оборону. Помимо 67-й стрелковой дивизии на острове Сааремаа была расквартирована сформированная в 1940 г. 3-я отдельная стрелковая бригада. Она также подчинялась 27-й армии.

Последние мирные дни. Непосредственно у государственной границы находились от Балтийского побережья до Аусгаллен: 10, 90 и 125-я стрелковые дивизии 8-й армии, от р. Неман до Копциово – 5, 33, 188 и 128-я стрелковые дивизии 11-й армии. Следует подчеркнуть, что в массе своей эти соединения еще находились в лагерях, а не в окопах и блиндажах на линии Молотова. Так, 5-я и 188-я стрелковые дивизии, корпусные артполки, батальон связи корпуса и штаб корпуса располагались в летнем лагере северо-западнее Козловой Руды (45–50 км от границы). 33-я стрелковая дивизия находилась еще на зимних квартирах в городах Мариамполь и Волковышки. Собственно, на линию границы от каждой стрелковой дивизии 16-го корпуса 11-й армии привлекалось по четыре стрелковых батальона, по три батареи полковой артиллерии и по дивизиону артиллерии на конной тяге.

Генерал-майор Г.Н. Шафаренко из 188-й стрелковой дивизии вспоминал:

«Три батальона дивизии (по одному от стрелкового полка) и один артиллерийский дивизион находились на границе, остальные, как говорят, «занимались по расписанию»… В соответствии с директивой командующего округом… утром 20 июня командир дивизии Иванов П.И. провел совещание командиров частей и приказал им на следующий день провести рекогносцировку участков обороны и принять в свое подчинение находящиеся там строительные батальоны.

21 июня командиры полков вместе с небольшими группами офицеров штаба и командирами батальонов занимались рекогносцировкой. В тот же день с оперативной группой офицеров выехал ближе к границе и командир дивизии. Основные силы дивизии по-прежнему оставались в лагерях. Туда же после рекогносцировки поздно вечером вернулись и все офицеры частей, командиры полков остались ночевать на границе… Почти на 40-километровом фронте от Кибартай и южнее до оз. Вишптиспис по-прежнему оставалась лишь тонкая цепочка трех батальонов».

Учитывая широкие полосы обороны соединений, такие силы лишь несколько усиливали охрану границы пограничниками. Эта картина была достаточно типичной для Особых округов 22 июня 1941 г.

Столь же типичным для приграничных округов было наличие так называемых «глубинных» соединений, находящихся в процессе выдвижения к границе. В случае Прибалтийского Особого военного округа это были 11, 16, 23, 126 и 183-я стрелковые дивизии, которые совершали переброску или марши из летних лагерей или зимних квартир к границе. Еще одну группу составляли 179, 180, 181, 182, 184 и 185-я стрелковые дивизии, находившиеся в летних лагерях и на зимних квартирах. Они никуда не выдвигались. Здесь уже скорее имела место специфика ПрибОВО. Это были соединения, сформированные из дивизий армий прибалтийских государств.

Офицерский состав этих соединений не вызывал у командования Красной армии должного доверия. Начальник штаба 29-го территориального стрелкового корпуса вспоминал: «Незадолго до моего приезда (он прибыл в штаб корпуса 19 июня 1941 г. – А.И.) было арестовано около 300 человек офицерского состава из-за неблагонадежности. Кроме того, по информации особого отдела корпуса, были заготовлены списки на две с лишним тысячи человек сержантского и рядового состава, которые подлежали изъятию из частей корпуса…»

В журнале боевых действий Северо-Западного фронта было прямо сказано: «Сосредоточение войск СЗФ опаздывало на 5–7 суток». Далее эта мысль развивалась: «Главный же вывод для войск СЗФ заключался в том, что немцы при такой группировке имели полную возможность бить наши войска по частям, т. е. в первую очередь части прикрытия 7–8 сд, потом мото-мех. Части – 12 и 3 мк и наконец резервы, которые подходили на 5–7 сутки войны»[22]. Именно это привело к тому, что действия по плану первой операции («активная оборона против Восточной Пруссии») были для Северо-Западного фронта невыполнимы.

18 июня последовал приказ № 00229 командующего округом Ф.И.Кузнецова о «приведении в боевую готовность театра военных действий». По этому приказу в боевую готовность приводилась ПВО округа, средства связи. Помимо традиционных мер Ф. И. Кузнецов предписывал «создать на телшяйском, шяуляйском, каунасском и калварийском направлениях подвижные отряды минной противотанковой борьбы. Для этой цели иметь запасы противотанковых мин, возимых автотранспортом. Штат этих отрядов, формируемых за счет саперных частей и выделяемых начальником Автобронетанкового управления автотранспортных средств, разработать и доложить мне 19.6.41 г. Готовность отрядов 21.6.41 г.». Также Ф. И. Кузнецов отдал распоряжение по выдвижению к границе механизированных и стрелковых соединений. В 23.10 16 июня в штаб 12-го механизированного корпуса был доставлен пакет из штаба округа. В 23.00 18 июня соединения и части мехкорпуса выступили в марш, а уже 20 июня вышли в назначенные районы (находившиеся ближе к границе). Также 18 июня был поднят по тревоге и выведен из мест постоянной дислокации 3-й механизированный корпус.

Командир 10-й стрелковой дивизии генерал-майор И. И. Фадеев вспоминал: «19 июня 1941 года, до начала военных действий, было получено распоряжение от командира 10-го стрелкового корпуса генерал-майора И. Ф. Николаева о приведении частей дивизии в боевую готовность. Во исполнение этого приказа все части дивизии были немедленно ночью выведены в свои районы обороны, заняли деревоземляные огневые точки и огневые позиции артиллерии. После этого командиры полков, батальонов, рот на местности проверяли и уточняли боевые задачи согласно ранее разработанному приказу и плану боевых действий дивизии, доводили их до командиров взводов и отделений». Однако при рекордной, даже по меркам армий прикрытия, 80-километровой полосе 10-й стрелковой дивизии эти меры не могли обеспечить устойчивой обороны.

48-я стрелковая дивизия выступила из Риги в 23.00 17 июня. Она должна была полностью сосредоточиться у границы к 23 июня. Однако это было изначально слабое соединение. По состоянию на 21 июня 48-я стрелковая дивизия насчитывала всего 5155 человек. Она содержалась в сокращенном штате мирного времени.

Уже в темноте, около полуночи, в воздух поднялись бомбардировщики эскадры KG1 «Гинденбург». I группа KG1 взлетела из Повундена, а III группа – из Эйхвальде. Они должны были атаковать свои первые цели, аэродромы в Виндаве и Либаве, одновременно с началом артиллерийской подготовки на земле. Германская военная машина была запущена в действие.

Также около полуночи, точнее, в начале первого ночи, 22 июня 1941 г. на исходные позиции были выдвинуты немецкие железнодорожные орудия. Они должны были поддержать огнем натиск танков Гёпнера. В полосе наступления XXXXI моторизованного корпуса проходила железная дорога, и странно было бы ее не использовать. В группе армий «Север» было две батареи железнодорожной артиллерии – 690-я и 696-я. Обе вооружались 280-мм орудиями «короткий Бруно» (kurz Bruno). Их дальность стрельбы была «всего» около 14 км, и поэтому потребовалось выдвигать пушки ближе к границе. Часто в описании событий 1941 г. акцентируют внимание на немецких танковых войсках. Однако германская артиллерия тоже внесла заметный вклад в разгром армий советских Особых округов.