Глава 2. Современная западная русофобия

Запад есть Запад. Мы с ним конкурируем, и он категорически не хочет принимать нас за своих. Его стремление опорочить Россию, лишить ее чести и совести (чего так недостает самому Западу) будет постоянным. И для реализации такого намерения все средства хороши. Тут используются как реальные ошибки российской власти, которые раздуваются в неимоверных масштабах, чтобы показать несостоятельность российских политических элит, так и парадоксальная «дискредитация на успехах», когда фактические достижения переворачиваются так, что представляются массовому сознанию в качестве недостатков и ошибок. Поэтому любое событие, которое касается России или же совершенно к ней не имеет отношения, теоретически можно сделать антирусским. Кроме того, по-прежнему идут в ход извечные, корнями уходящие в далекую историю, мифы об изначальном варварстве, пьянстве, невежественности и агрессивности России.

Основную причину очернения России следует искать в геополитических мотивах. Она кроется в желании западных элит настроить мировую общественность против геополитического гиганта, а общественность России – против своей страны и ее истории.

Здесь следует сделать оговорку, что под словом «Запад» я понимаю не все поголовье политиков «цивилизованного мира» в совокупности, не 100 % элит, а именно основную властную массу в ее качественном и количественном смысле. На Западе, естественно, есть пророссийские политики, но, к сожалению, их немного (количественный аспект), и они редко оказывают серьезное влияние на политическую обстановку (качественный аспект).

* * *

На Западе утвердилось мнение, что в России законы не работают, Конституция не выполняется. Отчасти это правда. Однако в «демократической» Великобритании и поныне нет конституции – документа, символизирующего демократию. Значит, британская власть не гарантирует народу никаких прав. Если нет гарантий, нет и прав, следовательно, и нарушать нечего. При отсутствии конституции Великобритания является не конституционной монархией, как любят про нее говорить, а абсолютной. Эту истину доказывает также то, что власть королевы Великобритании ничем не ограничена, ей подчинены все ветви власти, она же управляет парламентом. Суды Британии нередко выносят вердикты на основе решения монарха – налицо отсутствие суверенности судебной системы. Престол там наследуется, что противоречит идее демократических выборов, а право на престол имеют только протестанты, что является дискриминацией по религиозному признаку. Британский парламент состоит из палаты лордов и палаты общин. Народ выбирает не монарха, а только представителей палаты общин, палата лордов формируется путем наследования. Зарплату британским депутатам стали платить только с 1911 г. Это значит, что политикой до этого времени занимались только богатые люди^[9]. Впрочем, настоящей политикой там по-прежнему занимаются именно они. Но диктатура почему-то, с точки зрения западных пропагандистов, правит бал именно в России. Критика «прогрессивного» Запада представляется неполиткорректной, а критика России и СССР – правилом хорошего тона.

Стоит отметить такие важные для России и ее граждан подвижки во внутренней политике, как запрет пропаганды гомосексуализма и сексуальных перверсий (извращений). Эти ограничительные меры, несомненно, необходимы для поддержания культуры россиян и их здоровья. Неудивительно, что они (особенно закон о пропаганде перверсий) вызвали негодование не у нормальных граждан, а у либералов и «прогрессивного» человечества, которое внезапно завопило о нарушении прав человека, а именно сексуальных меньшинств. Значит, тысячи ежедневно умирающих от голода и эпидемий в странах третьего мира детей – это нормально, по данному поводу бить тревогу не надо, а вот запрет гей-парада или региональный закон, запрещающий гей-пропаганду, требует самого пристального внимания.

Тот же закон о перверсиях не нарушает права человека, так как он запрещает вместо самого гомосексуализма его пропаганду. Но «мировые формирователи вкусов и нравов» под лозунгом права каждого на самоопределение внушают толерантность к различным порокам, пропагандируют идеалы потребления и тем самым превращают людей в потребительски мыслящие растения и моральных монстров. Западные лоббисты подняли волну возмущения по поводу принятого в России закона, а министр культуры и спорта Великобритании М. Миллер, протащившая через палату общин законопроект о легализации однополых браков, объявила, что правительство страны будет увеличивать размеры финансирования деятельности организаций, отстаивающих права геев в России^[10]. Если это не вмешательство в дела суверенного государства – то что?

Глубоко укоренился тезис о коррумпированности российского правительства. Западные лоббисты довольно долго носятся с ним, крича из всех углов о том, что российская коррупция побивает все рекорды. Конечно, коррупция в России – крайне важная проблема, требующая решения. Однако именно те, кто привел к власти на Украине коррупционеров с большой буквы, обвиняют Россию в коррупционности. Что-то здесь не сходится.

На политику многих западных стран оказывает сильное влияние крупнейший бизнес. Недаром утвердилась мысль, что Западом управляют не столько политики, сколько представители корпоратократии. Это стоит квалифицировать как коррупцию.

Как отметил Дж. Гэлбрейт, корпоративный менеджмент интегрировался в политические круги, и нет больше четкого разделения между государственным и частным секторами^[11]. Одни и те же люди занимают одновременно государственные посты и высокие должности в ТНК, что указывает на нарушение принципа разделения власти. Министр сельского хозяйства при Буше-младшем Э. Венеман пришла в Вашингтон с должности директора биотехнологической компании «Колген». Министр обороны Д. Рамсфелд был исполнительным директором «дочки» «Монсанто» «Джи. Ди. Серл», а также председателем совета директоров калифорнийской биотехнологической компании «Джилед Сайнсес». Там же заседал бывший глава Агентства по защите окружающей среды при администрациях Никсона и Рейгана Уильям Ди. Рукельшаус. Первый вице-президент по клиническим исследованиям в подразделении «Джи. Ди. Серл» М. А. Фридман был директором Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и лекарств. Директор «Монсанто» по связям с британским правительством М. Хэйл ранее исполняла обязанности ассистента президента Клинтона по межправительственным связям. Вице-президент «Монсанто» по связям с общественностью Л. Дж. Фишер являлась администратором Отдела по предотвращению загрязнения пестицидами и токсическими веществами Агентства по защите окружающей среды. Юрисконсульт «Монсанто» Д. Уотсон выполнял обязанности шефа аппарата Белого дома при администрации Картера^[12]. С. Фишер, заместитель исполнительного директора МВФ, перешел из МВФ на пост вице-председателя в «Ситигруп». Р. Рубин, будучи министром финансов США, играл главную роль в определении политики МВФ, а также был председателем исполнительного комитета «Ситибэнк» – банка, который получил особую известность благодаря своей поддержке отличившейся серьезными финансовыми махинациями корпорации «Энрон». Военный министр Т. Уайт стал вице-президентом «Энрон»^[13].

Р. Макнамара был главой корпорации «Форд» и министром обороны. Д. Шульц – министром финансов и председателем совета по экономической политике при Никсоне, занимал должность президента «Бигтел», а потом получил пост госсекретаря в администрации Рейгана. К. Уайнбергер был вице-президентом «Бигтел» и генеральным консулом, а при Рейгане стал министром обороны. Р. Чейни был министром обороны при Дж. Буше и президентом «Халлибертон», известной, как пишет Дж. Стиглиц, многочисленными нарушениями американского законодательства, в том числе завышением курса акций и взятками иностранным чиновникам для получения контрактов. Вовсе неудивительно, что Чейни оказал влияние на решение США начать войну в Ираке, а корпорация «Халлибертон» получила на бесконкурсной основе крупный заказ на нефтедобычу в Ираке^[14]. Гендиректор «Голдман Сакс» Г. Полсон в 2006 г. стал министром финансов США^[15]. Бывший директор ЦРУ Р. Хелмс являлся главой представительства «Бигтел» в Иране. Семейство Бушей непосредственным образом связано с различными ТНК. Дж. Робертсон был заместителем председателя совета директоров и председателем комитета по аудиту «Бритиш Петролеум», а также министром обороны Великобритании и генеральным секретарем военного блока НАТО. Список можно продолжать долго. Если внимательно проследить за историей становления американских корпораций, можно увидеть массу случаев, когда после того, как руководитель компании заступал на серьезную государственную должность, его бизнес-детище внезапно начинало развиваться.

В книге Н. Кляйн находим следующие факты. Компания «Джилед Сайнсес» обладала патентом на лекарство «Тамифлю» от птичьего гриппа. В июле 2005 г. Пентагон приобрел «Тамифлю» на $58 млн, а Министерство здравоохранения заявило, что собирается потратить $1 млрд на закупку этого препарата. И все благодаря тому, что занимающий далеко не последнее место в руководстве «Джилед Сайнсес» министр обороны Д. Рамсфелд делал свою работу. После 11 сентября на волне страха перед биологическим террором и птичьим гриппом административное решение Рамсфелда о финансировании кампании «Джилед» привело к повышению цены акций этой корпорации. Благодаря высокому государственному посту Рамсфелд смог лоббировать интересы своего бизнес-проекта. Стоимость акций «Халлибертон» до начала войны с Ираком составляла $10, но за три года выросла до $41, что объяснялось повышением цен на энергию и иракскими контрактами. Оба эти фактора – следствие того, что война в Ираке была выгодна Д. Чейни как представителю «Халлибертон». Да и вообще война в Ираке стала особо прибыльным мероприятием для массы американских корпораций типа «Карлайл Груп», которая торгует робототехникой, оборонными системами связи, готовила полицию в Ираке через свою дочернюю компанию USIS. В этой компании восседал посол по специальным поручениям Буша – Дж. Бейкер. Как посол Бейкер должен был аннулировать долги Ирака перед миром. Но копания «Карлайл Груп» предложила правительству Кувейта собрать в Ираке $27 млрд для погашения долга за вторжение Саддама в Кувейт – Бейкер вздумал осуществить то, что противоречило его деятельности как посла, – но за это Кувейт должен вложить $1 млрд в «Карлайл Груп». Однако сделка не состоялась.

Входящий в совет директоров «Бигтел» бывший госсекретарь Дж. Шульц призывал напасть на Ирак, ведь компания стояла перед перспективой отличного заработка на реконструкции Ирака. Возглавляемая Шульцем группа для поддержки войны была создана Б. Джексоном, ранее работавшим вице-президентом по стратегии и планированию в корпорации «Локхид Мартин». Благодаря войне стоимость акций «Локхид Мартин» выросла с $41 в марте 2003 г. до $102 в феврале 2007 г. Трое членов руководства фирмы «Тритем Партнерс», инвестирующей в компании, производящие оборонную продукцию или оказывающие услуги в сфере национальной безопасности, стали консультантами министра обороны США. Это Ричард Перл, Джеральд Хиллмен и Генри Киссинджер^[16]. В общем, конфликты интересов налицо, а также наличие в правительстве людей, которые получают прибыль с войны.

С другой стороны, нетрудно заметить примеры, при которых негосударственный пост давал возможность для развития бизнеса, а крупный бизнес позволял оказывать давление на власть. Так, в литературе мы находим описание множества примеров того, как руководители тех или иных крупных корпораций в стремлении протолкнуть выгодное им политическое решение оказывали поддержку отдельным политикам или целым партиям^[17]; причем далеко не всегда это прямо именуется коррупцией, хотя на деле ею является.

Сегодня именно сверхкрупный бизнес, а не государственная власть по-настоящему руководит Штатами и оказывает сильнейшее влияние на мировые процессы. Причем когда совмещение политики и коммерции происходит в других странах (и если они невыгодны глобальному правящему классу), существующие под сильным давлением корпоратократии мировые СМИ начинают вопить о коррупции. Если же конфликт интересов наблюдается в странах, зависимых от США, это игнорируется. Так, проамериканский президент Порошенко по совместительству является олигархом, который обещал продать свой бизнес, но обещание нарушил. Хотя мы не можем записать Д. Бхагвати – ярого защитника глобализации – в стан своих теоретических единомышленников, стоит вспомнить его слова о том, что применительно к другим странам американцы называют соответствующее явление коррупцией, а в отношении внутренней политики США – лоббированием^[18]