Поясню. Первый круг – забор из белых бетонных плит, мимикрирующих под обычную воинскую часть с солдатами-дебилами. КПП с идиотом в шинели и нелепой повязкой на левой руке. За ним плац, дорожки, чахлые ели и обелиск с размытым героем в бушлате. Второй круг: внутренний забор с реальной колючкой, намекающей на электрический ток реально повышенного напряжения. За ним начинаются склады Госвоенрезерва с тушенкой, маринованным луком и сублимированным картофелем, которые по идее и должны объяснять местным наличие охраны и военного городка.

Но местные-то прекрасно знают, что этим наша воинская часть не ограничивается, а дальше, за четвёртым забором, начинается самое интересное: воинская научная часть.

Они ошибаются. Это тоже своего рода прикрытие. Белые корпуса, где среди белых побелённых стен ходят люди в белых халатах поверх белых рубашек с погонами с непонятным количеством звёзд, это тоже «забор».

Самое интересное – за пятым ограждением. Это шахта.

Даже среди военнослужащих срочной и сверхсрочной службы, охраняющих данный объект, нет единого мнения, что за эксперименты здесь проводило Великое Правительство Советского Союза.

Исчез Союз, исчезли и эксперименты. Но шахта осталась, а с ней и легенды. Просвещённые люди (вроде меня) считают, что здесь ловили нейтрино. В тишине и покое.

Младший сержант Егупов считает, что создавали климатическое оружие с целью диктовать свою волю свободному миру. Или свободную волю всему непонимающему своего счастья миру. На вопрос: «в чём прикол» и как это работает, военнослужащий туманно объяснял: «если нажать, то как щас «ё…нет».

Ну что взять с человека по имени «Эразм»? Причём он отрицает, что лично поменял первоначально-обычное имя в паспорте. Хотя мы все, конечно, об этом знаем.

История же наша случилась сильно после окончания перестройки и окончательных реформ нынешнего режима, известия о которых докатились до нас с большим опозданием, что отчасти нас оправдывает.

Сержант Егупов сразу возненавидел интернет. Сразу, как отключили порносайты. Так как задолго до руководства Китайской Народной Республики руководство нашей воинской части догадалось и придумало, что полная свобода в интернете недопустима.

И так-то, честно говоря, контент доходил до нас с трудом. Не то что широкополосного, а даже узкополосого интернета нам не хватало. Буквально до драк доходило у компьютера, что смотреть: боевик или триллер. Лишь ночью, такие как я и Егупов, могли более-менее спокойно наслаждаться свободой слова Всемирной паутины.

Если я достаточно равнодушно относился к проповедям разнообразных коучей и гуру, то Егупов принимал их проповеди близко к сердцу и часто громко «спорил с телевизором».

В общем, в какой-то момент он решил, что близится конец света, раз люди в таком объёме совесть потеряли.

Но смотреть новости и ролики не перестал.

Наше подразделение размещалось в «круге третьем», то есть между третьим и четвёртым заборами военного городка. Антенное поле, кстати, также относилось к нашему ведомству. Дело в том, что мы должны были осуществлять специальную связь в интересах военно-морского флота, и наше подразделение практически уже передали в ведение адмиралов, но недопередали. Начались реформы и мы (как, впрочем, и многое другое) застряли на полпути. Часть нашу будоражили волнующие слухи, что скоро нас оденут в красивую военно-морскую форму, включая тельняшки с узкими темно-синими полосками, и переименуют в такие же красивые звания. Егупов даже выучил своё: «старшина второй статьи», что ему страшно нравилось.

Единственно что пугало – а не добавят ли нам годик ещё к сроку службы, как морякам? Хоть мы и посреди континента далеко от всех и всяческих океанов.

По пути, впрочем, случилось другое военно-административное событие. В рамках оптимизации и модернизации к нам присоединили ещё одну воинскую часть. Но медицинскую. Видимо, высокое начальство, считая, что военно-медицинские опыты дело тёмное, решило присоединить секретных медиков к секретным физикам-искателям-тёмной материи.

По части сразу поползли чудовищные слухи, что опыты будут ставить теперь на нас, а первым делом в кашу будут добавлять бром. Чтобы отбить волю к сопротивлению и тягу «к куда попало».

Больше всех, естественно, волновался Эразм и поэтому перешёл на альтернативное питание ворованными продуктами, которые мы с ним готовили на неучтенной сковородке в кондейке наших друзей гражданских электриков после того как те заканчивали свой трудовой день. Постепенно к нам подтянулись коллеги, поначалу как бы помочь в трапезе, потом объясняя своё присутствие тем, что им надо где-то делать свои дембельские альбомы в спокойной обстановке. Очень быстро альбомы были, разумеется, заброшены, а наше сообщество превратилось в карточный клуб. Единственно, что нас оправдывает, на деньги (ввиду их отсутствия) мы не играли.

Евсеев появился в нашей компании случайно, но заслуженно. В качестве вступительного взноса принёс разведённый спирт. В части царил сухой закон, вследствие чего тяги к спиртному мы не испытывали. Но смешанный с конфитюром, позаимствованным в офицерской столовой, новый напиток удивительно хорошо зашёл под жаренную картошку с луком. Стоит ли говорить, что Евсеев был принят в наш клуб единогласно.

Давно известно, что в человеческой памяти остаются события яркие, но порой совсем локальные, даже микроскопические, а события мирового масштаба, происходящие в это же самое время, зачастую остаются в памяти лишь фоном, смутно напоминая о себе обрывками новостных передач.

Таким ярким и запоминающимся событием для нашей части явилось прибытие Плаксы. Она же Чёрная вдова.

Она прибыла вместе с медиками и впервые появилась в нашей акватории без формы и даже без белого халата. Просто симпатичная брюнетка в ярко-красной губной помаде. Очаровательная улыбка. Ненамного старше нас, но из «другой, высшей лиги». Смотреть на таких женщин простому солдату, пусть даже и почти матросу, бессмысленно. Всё равно что на фотомодель в глянцевом журнале. Так что для нас она была поначалу просто «тётенька-доктор». Пока Егупов с пеной на устах не принёс первую сплетню.

– Я вам точно говорю! Она убила его. Хладнокровно прирезала скальпелем, который прятала в складках белоснежного медицинского халата. Она нарочно и демонстративно расплакалась, типа боится ужасно, как бы случайно, в порыве, припала к плечу террориста и одним движением вскрыла тому яремную вену. И всё!

– Ты, хоть, знаешь, где она находится эта «яремная вена»? – меланхолично спросил Евсеев.

– Я, может, и не знаю, но теракт был остановлен и предотвращён. Но что поражает, так это удивительное спокойное хладнокровие нашей героини!

– Нашей?!

– Не придирайся! Нашей не нашей, но с тех пор её так и зовут – «Плакса».

Мы посмеялись, но истории, однако, на этом не закончились. Я сам слышал, как вновь прибывшие медики(офицеры) в курилке обсуждали новую героиню. Посмеиваясь, один капитан(лор) пояснил другому лейтенанту(урологу), что прозвище «Чёрная Вдова» Тамара Петровна заслужила потому, что у неё бесследно исчез уже третий муж. Уехал и телеграмму не прислал.

Вот и думай после этого что хочешь.

И ещё одна деталь. На дверь кабинета тёти доктора почему-то повесели табличку: «доктор Серебренников». Да ладно бы повесили, всякое случается в рамках дурдома воинской части. Так не сняли потом! Да и это ерунда! Прикол в том, что и подписывалась она в бюллетенях «д-р Серебрен…». Поди разбери, кто подписал – то ли доктор, то ли докторша…

В воинской части ничего не утаишь, тем более внеслужебную связь офицерских чинов. Тамара Петровна, она же «доктор Серебренников», она же «Чёрная вдова», положила глаз на старшего лейтенанта Волошина. Казалось, помада её стала ещё ярче, а улыбка ещё очаровательнее.

А ведь у товарища старшего лейтенанта в Рельсовом была невеста.

Почему я так много знаю? Дело в том, что у нас в части была библиотека. Во времена перестройки туда поступали в полном комплекте сплошным потоком все толстые журналы. Пока не разорились в девяностые. В виду упадка культуры и зародившегося отсутствия интереса к шедеврам мировой литературы, военные их не воровали, а я наслаждался прекрасной прозой, недоступной до этого советскому человеку из-за цензуры, а после – несоветскому человеку из-за рынка.

Когда молодым неопытным и обритым наголо человеком поступаешь на срочную военную службу, у тебя одно занятие – выжить. Но, поверьте мне, даже борьба за жизнь, даже суровая борьба за жизнь, в конце концов становится рутиной и… у тебя появляется свободное время. Можешь спать, можешь в карты играть, можешь просто «чушать». А можешь – читать.

Мозг свободен, торопиться некуда. И я дошёл до того, что прочёл Камю и Сартра. Я прочитал «Золотой храм» Юкио Мисимы и всего Набокова, кроме «Лолиты». Я уходил после обеда в библиотеку и в тишине читал. Народу не было. Не считая пары таких же придурков. И это на всю часть.

И вот сижу я в тишине, за стеллажами, и слышу тихий шёпот. Несмотря на невнятность и отдаленность, я легко распознал голоса Волошина и Тамары.

– Послушайте, полковник…

– Я старший лейтенант.

– Вот никогда полковником и не станете! При таких-то результатах.

– Что я могу поделать, Родина нас позабыла, ресурсы не выделяет, личный состав не мотивирован…

– Вот именно! Родина выделила вам самый главный ресурс – людей. А мотивировать их, конечно, надо, это вы правильно заметили.

– И как же по Вашему их мотивировать? Идеологии нет, военной угрозы нет, денег тоже нет, да и не помогают деньги делать открытия. Только Бог. Или угроза физического уничтожения.

– А мы что-нибудь придумаем…

На этом самом интересном месте дремавшая библиотекарша Вероника Макаровна, бабушка старший прапорщик, громко всхрапнула и спугнула «влюблённых». И они скромно и бесшумно убежали.

Вот так дела. А мы-то думали… Набокова после этого читать было невыносимо. С кем бы поделиться? Я подумал об Евсееве. Так же никем незамеченный и скромный я ускользнул из библиотеки и отправился в сторону нашей «шкеры» в электроцехе.

Егупова и Евсеева связывала почти классовая неприязнь сельского мамбета караульного взвода из маленького степного посёлка и успешного контрактника научной роты из мегаполиса.

Незадолго до службы Евсеев, делая курсовую работу в своём универе, изобрёл что-то такое, что сразу засекретили, а его самого немедленно призвали на «научную» работу в войсковую шарашку и засунули в нашу прекрасную дыру, то есть в специализированный «ящик» у чёрта на рогах.

Ты должен выполнять мои приказы, попытался опереться на устав Егупов, я – младший сержант, ты – рядовой. На что, поправляя очки, Евсеев ему заметил, что подчиняется только своему «научному руководителю» старшему лейтенанту Волошину, что прямо указано в контракте. Тогда Егупов попытался включить «деда»: я – черпак, а ты – дух, улетел гальюн драить. На что Евсеев, складывая очки в карман, спокойно пояснил, что он занимается кикбоксингом, о чём честно предупреждает; однако, если товарищ младший сержант хочет проверить, то, пожалуйста, пусть не обижается на удары ногой по животу.

Так и началась эта суровая мужская дружба.

Опасаясь физического контакта, Егупов перевёл поединок, так сказать, в интеллектуальное поле, а именно, стал доставать Евсеева остроумными подколками.

– А правда, что у вас (в большом городе) гомосеки прямо по улицам ходят?

– Ходят.

– А ты откуда знаешь? Сам пробовал, да?

И Эразм заливался весёлым и довольным смехом.

Впрочем, с некоторых пор Евсеев стал готовится к этим баталиям и даже перешёл в наступление.

– Выдержка из личного дела младшего сержанта Егупова Е.Р. Наибольший интерес для страждущей публики представляет благодарственное письмо из ЗАГСа. Читаю.

«Уважаемое командование н-ской части! Настоящим сообщаем, что гражданин Егупов хорошо знаком сотрудникам нашего учреждения. И вот по какой причине.

Едва получив соответствующее право, гражданин Егупов обратился в наш ЗАГС с заявлением на смену имени. Сначала он зарегистрировался как «Июль Жаркович», потом сменил имя на «Декабрь Морозович». Потом на «Михайло Ломоносович», мотивируя это тем, что хочет таким образом привлечь к себе тягу к научным знаниям. Незадолго до призыва в вооруженные силы он в очередной раз переименовался, теперь в «Эразма Роттердамовича», объяснив, что осознал себя в контексте гуманистических тенденций планетарного масштаба.

Выражаем благодарность нашему военкомату и лично товарищу военкому полковнику Решительному А.А. за своевременный призыв вышеуказанного гражданина.

Надеемся, что служба на благо Отчизны повлияет на него в лучшую сторону.

Заранее благодарны, сотрудники ЗАГС и лично заведующая Счастливцева М.М.»

Сделав значительную паузу, Евсеев под хохот собравшихся добавил:

– Лучше бы, конечно, сразу было перейти к финальному, очень красивому и мирному имени. Например, «Дерево Баобабович»…

Служба, даже в «научной роте» зачастую скучна и однообразна. Это потом отслужившие вспоминают забавные эпизоды, а серая-серая рутина словно бы исчезает, забывается.

Не надо, кстати, думать, что Евсеев не имел своих дурацких привычек-слабостей. Однажды, глядя, как он кладёт в кружку десятый кусочек сахара (полагалось на завтрак пять, но наш сосед по столику пропустил трапезу), я его спросил:

– Дима, вот ты же учёный человек, тебя с третьего курса призвали, я полагаю, ты прекрасно помнишь, что такое «точка насыщения» в растворе. Не растворяется же сахар больше, зачем ты ещё его в кружку-то кидаешь!?

На что Евсеев, как настоящий «научный солдат», ответил лаконично и чётко:

– Чтоб сладко было!

Я помню, как у Егупова возник замысел того самого поступка. Мы пили чай в караулке на КПП, где я дневалил, а Егупов стоял вахту «начальником шлагбаума». Была ранняя ночь, сразу после отбоя к нам зашёл с обходом дежурный по части вместе с помощником. «Помощником на побегушках» стоял, как Вы уже догадались, Евсеев, а командовал военврач майор- «пиджак», балагур и вообще приятный человек. Недолго думая, они расположились у нас пить чай с конфетами.

Уже в процессе первой кружки Евсеев бодро заговорил с майором, видимо продолжая предыдущий разговор, даже скорее спор.

– Та-ащ командир, я вам так скажу…

(Надо пояснить, что слово «та-ащ», по звучанию напоминающее крик голодной чайки, в нашей части означает сокращённо «товарищ» и употребляется всеми и повсеместно.)

– Я вам так скажу: допустим, ядерный конфликт уже произошёл. И по полной программе. Нет уже никого! Ни правительств основных стран, ни их генеральных штабов. Всё. Обгемахн полный. Три четверти населения планеты нет. А эта подводная лодка есть. Не попали по ней. И ракет на ней атомных до хрена. И цель у них, скажем, Новосибирск. Или Рельсовый. И приказ есть – долбануть. А города эти защищаться уже не могут, система ПВО ликвидирована, не работает. А там, в этих городах, простые граждане, женщины, дети. Вот должен командир этой подлодки выполнить приказ или нет? В этом случае?

Майор-«пиджак» с благожелательной улыбкой прихлебывал наш чаёк с мятой и после небольшой паузы заметил:

– Я так полагаю, выбор городов не случаен и подразумевает, что я скажу «не должен», ведь нам жалко себя, а ты тогда скажешь про командира какого-нибудь нашего атомного бронепоезда, у которого в приказе значится Лос-Анджелес и Хьюстон? Поэтому я всё равно скажу, что должен. Я настаиваю, что приказ должен выполнятся, даже если кажется, что он уже потерял смысл. В этом суть армии, в этом суть идеи защиты своей Родины.

– Ладно, я молчу про совесть, но это же просто нецелесообразно! Людей остаётся так мало после такого конфликта, что уже неважно кто победил, важно просто выжить, а для этого – сплотиться. Начать жалеть друг друга, в конце концов.

– По поводу целесообразности. Один отдельно взятый командир атомного расчёта может не знать и не понимать всей картины. Может, как раз его залп предотвратит ещё большие разрушения и ущерб.

– Но он знает, что там беззащитные люди, братья его уже новые по выживанию. Дети! Он же не просто их убьёт, он будущее убьёт. Будущее человечества!

Майор помолчал, звонко потягивая из эмалированной кружки с зайчиком. Было видно, что ему тоже не хочется «убивать будущее человечества», но долг старшего по званию велит настаивать на незыблемости института приказа, хотя бы в воспитательных целях. Он вздохнул.

– В конце концов не наше это дело и будем надеяться, что до этого никогда не дойдёт.

И пошутил:

– И вообще, принято политическое решение, что ядерной войны не будет.

Евсеев с видом победителя хмыкнул.

Егупов, зашедший «на секундочку погреться» и давно бросивший подведомственный шлагбаум на произвол судьбы, слушал умную беседу раскрыв рот. Я не шучу.

Причём по выражению его лица было видно, что поначалу будучи целиком и полностью на стороне майора, (как старшего по званию), к концу разговора он склонился на пацифистскую сторону Евсеева.

Как потом стало понятно, разговор этот не прошёл даром не только для присутствующих, но и для мира в целом.

Егупов, несмотря на своё многообещающее текущее имя, был не любопытен. Его совершенно не интересовало чем занимаются «ботаники» за четвёртым периметром. Я же от скуки вознамерился сунуть свой нос куда не следовало.

Сознаюсь честно, мной двигали не только мотивы научной любознательности. У меня были основания полагать, что за этим периметром можно поживиться. Боже упаси, меня не интересовали военные или научные тайны! Меня интересовали бытовые материальные ценности типа хозтоваров. Что-то, что можно продать в городке.

Занятия коммерцией на жаргоне нашей части именовались словосочетанием «крутить мафию».

Вот и я хотел «закрутить» небольшую выгодную мафию, но нужен был напарник – стоять на шухере.

Разумеется, на серьёзное «дело» я не нацеливался. Просто я заприметил списанные защитные костюмы, которые уже некоторое время совершенно бессмысленно лежали кучкой около вещевого склада и ждали своей участи в рамках утилизации.

У меня имелась своя идея «утилизации»: аккуратно «одолжить» костюмчики и продать их местным рыбакам, которые очень ценили качественную резину отечественных ОЗК. (Деньги, кстати, немедленно обменять на пиво и рыбу.)

План мой был прост и гениален. Среди бела дня мы проходим через КПП с тележкой, полной больших пустых картонных коробок. На вопрос куда, отвечаем, нас послали. Доходим до склада, наполняем коробки, на обратном пути, если спросят, объясняем, что послали не туда, если попросят открыть коробки, то объясним, что выполнили свою миссию и забрали мусор. Если начнётся настоящее разбирательство, прикинемся дурачками.

Всё шло идеально. Через КПП мы прошли бодро и беспрепятственно. Начали складывать костюмчики в коробочки, как услышали голос:

– Это чегой-то вы тут затеяли!?

В холодном поту обернулись. Оказался Евсеев. Он зашёл на помойку сжечь мелко накрошенные на утилизаторе полоски бумаги бывших секретных документов.

– Мы… это…

– Навестить меня пришли? – насмешливо закончил за меня фразу Евсеев.

– Ага.

– Ладно, флибустьеры! Сейчас быстренько выполню свой текущий воинский долг и пойдём ко мне выпьем кофе.

Кофе! Настоящий растворимый кофе, а не цикориевый «кофан», которым нас потчевали на камбузе.

– Да ты ангел, Дима!

Благодаря выходному дню в лаборатории, где трудился(служил) Евсеев, царила тишина. Егупов во все глаза рассматривал загадочные приборы и оборудование. Вопросов, однако, не задавал, стесняясь обнаружить своё угрюмое невежество.

Евсеев прибывал в благодушном настроении. И сразу выяснилось почему.

– Сегодня я закончил труд всей моей жизни. Почти закончил. Точнее, преодолел главную проблему, мешающую правильной работе моего устройства.

Видно было, что он очень доволен собой и его буквально распирает от желания рассказать об этом, даже таким недалёким бакланам как мы с Егуповым.