Яша был их одногруппником. Расчёсанные на правый бок и вверх волосы, горбатый нос, уши были тонкими и плоскими. С первого взгляда скромный человек, с ним всегда приятно общаться. Его минусом была – лень, часто из-за этого у него были проблемы.

– О, Яша! А мы про тебя забыли, давай с нами! – вспомнил про Яшу Слава.

– Ну вот, уже лучше, нас трое, – обрадовал Никита, – А значит, каждому по семь. Уже легче.

– Ну и договорились. Один за всех, – Слава произнёс это с интонацией, заставляющей закончить фразу.

– И все за одного!

– Ну-ка, третий ряд, замолчали! – перебил Павел Феликсович.

Пара продолжилась в молчании, и лишь Павел Феликсович развеивал недокучливую тишину своим голосом.

Никите не хотелось идти на этот факультет, не видя себя в будущем, но так сказал отец. Он сказал, мол, будешь работать у меня. Электросвязь – штука очень сложная, и не очень уж интересна ему, но за год уже успел набраться знаний. Электропитание сетей связи, телефония, микропроцессорная техника, радиосвязь, системы телефонной коммутации, электротехника. От этого всего Никиту уже тошнило.

Никита больше всего мечтал путешествовать, каждый точно об этом мечтал. Взять, забросить всё и отправится в бесконечный путь сего мира, побывать в разных странах, посетить самые знаменитые места, побыть в пустошах мира, давно забытых человеком. Исследовать для себя неизвестное. Заняться саморазвитием. Отправиться куда угодно, но не в университет на учёбу или домой к отцу.

Время шло, прошедшие минуты уходили в забвение, перед глазами тетрадь, преподаватель диктует лекцию, конец пары. Перерыв, начало пары, перед глазами тетрадь, уже другой преподаватель диктует лекцию.

Замкнутый круг.

* * *

На часах оставалось пять минут до конца последней пары. Пять минут до свободы, они как назло шли не спеша, будто время замедлилось во всём мире, заставляя сидеть на паре дольше. Всегда ведь так, не правда ли?

Жутко бесит.

– Ну что же, пара окончена, все свободны, увидимся завтра.

Все вышли с аудитории. Теперь у всех своя дорога, кому домой, смотреть любимые сериалы. Или на тренировку сразу же после учёбы. А кто по личным делам. У Никиты сегодня была назначена встреча с лучшим другом Женей. Он друг детства, тот самый человек, с которым провёл всё своё начало жизни. Друг, который выручит в любой момент, которому ничего не должен, ибо помощь друга бесценна. Но их дружбу разделяют десятки километров. Друг с одного двора теперь живёт на Холодной горе, на совсем другом конце города, но это не мешает им видеться и общаться.

Ведь расстояние – ничто, когда люди что-то друг для друга значат.

Они договорились встретиться возле университета Жени, его пара заканчивалась на полчаса позже. Отсюда до него было рукой подать. Университет радиоэлектроники, ХНУРЭ, был рядом с «Научной», путь пешком составлял примерно столько же, сколько и оставалось до конца пары Жени.

Деревья, тротуар, аллея, слева показывал себя во всей красе Госпром: большое здание, занявшее место посередине площади, между университетом им. В. Н. Каразина и ХИБМом, институтом бизнеса и менеджмента. Сверху, на крыше Госпрома, виднелась весьма внушительных размеров вышка, из-за чего он и казался таким большим и грациозным зданием.

Проспект Ленина, один из самых длинных проспектов в Харькове. Его конца было не углядеть на горизонте, а протяженность была, чуть ли не до конца города. Прямо по центру стоял памятник казаку Харько, тому самому, кто выдворял татар с наших земель, в честь которого и назвали город. Он сидел на своём бронзовом коне, держа в руках копье, по сей день, обороняя город своим бессмертным обликом.

Справа был ещё один университет, такое же старое большое строение, не потерявшее с возрастом красоты. В центре города было очень много вузов, на каждой площади, на каждом проспекте стоял хотя бы один институт или университет. Не зря ведь сюда едут иностранцы со всех континентов, чтобы получить образование именно здесь. Именно в Харькове. В городе студентов.

Эта дорога для Никиты была бы скучная, если не его наушники. Потому что музыка – это не просто набор нот с голосом на заднем плане, это что-то больше. Музыка помогает нам, когда нам скучно, мы включаем музыку, чтоб нам было весело, или, наоборот, когда хочется подумать о жизни. В современности это уже, как зависимость, но она не вредна, она только в помощь.

Уже на подходе «Научная», справа из пятиэтажек выглядывали торцы высотных зданий, а проспект всё так же был длиннющим. Слева, за торговым центром был мемориал воинам-интернационалистам. Сюда приходил отец с Никитой, чтоб помянуть своих друзей, про которых остались лишь воспоминания. Память о близких людях остаётся в нас. Даже когда человека забирает смерть, в нас остаётся частичка от него. Она продолжает жить в нас.

Оставалось пару минут до конца Жениной пары, а Никита уже сидел у главного входа университета. Яркое солнце, греющее своими лучами, утонуло в свинцовых непросветных тучах. Ветер схватил деревья и тянул за собой листья на них. С неба начал моросить прохладный дождь.

Приятную мелодию в наушниках перебил звонок, Никита достал телефон, в надежде, что это не отец, который прикажет идти домой. Посмотрел на экран.

Отец звонит.

Он знал, что отец будет его прогонять домой, несмотря ни на что. Сбросил. Он устал от того, что отец говорит, что ему делать, от того, что ему наплевать на его мнение, что он не умеет соглашаться. Никита вспомнил сегодняшнюю ссору с отцом, настроение, которое копилось в малых количествах, за день так и упало на самое дно. Взбалтывая на этом дне осадок злости и отчаяния, безвозвратно растворил настроение. Дождь понемногу становился сильнее, превращаясь из надоедливых моросящих капель в большие и кучные.

– Привет! Чего такой кислый? – кто-то встал перед душой.

Пока Никита брёл в своих мыслях, совсем не заметил, как Женя уже пришёл с пар и подошёл к нему. Его улыбка была искренней и доходила до ушей. В отличие от Никитиной. Видимо, его настроение ничем не испортить, ни дождём, ни утомительным днём, ни плохим настроением друга. Он был ниже ростом, чем Никита, и его белобрысые волосы развивались на ветру и быстро намокали под дождём.

– Та так, ничего. Опять отец, – уныло ответил Никита.

– Хм, снова? – улыбка Жени превратилась в серьёзный взгляд.

Дождь не собирался слабеть, а только набирал свои обороты, оставаться под открытым небом уже не хотелось. Одежда стала неприятно промокать насквозь.

– Слушай, может, зайдём, перекусим? Могу угостить, – предложил Женя.

Дождь, не оставляя выбора Никите, заставил согласиться с Женей.

* * *

Рассказав всю историю с отцом, они ещё пару минут сидели, разглядывая в окно тарабанящий дождь. Рассматривая светящийся, мокрый асфальт под лучами фар проезжающих машин, Никита пил с Женей кофе за небольшим столиком.

– А ведь знаешь, – решил погасить тишину Женя, – ведь у меня тоже были такие отношения, только с матерью. Ну, а я что, я взбесился. Сказал, я ухожу из дому. День я шлялся, второй. Меня даже искать начали, но я не сдавался из-за принципов. Пока деньги не кончились, пришёл домой, думал, сейчас получу трындюлей. А она меня обхватила будто, если отпустит, то больше меня никогда не увидит. Заплакала и стала извиняться. Вот, с тех пор у нас хорошие отношения в семье.

– Почему ты мне это никогда не рассказывал? – внимательно послушав историю, спросил Никита.

– Не люблю такое рассказывать.

Дождь стал стихать, растворяясь, уходили тучи. Солнце уже садилось, её вечерние, золотые лучи падали на мокрый асфальт, от чего он начинал блестеть. Пора было ехать домой.

Допив чай и докушав круасан, купленный за шесть гривен, Никита встал со стула и направился с Женей на выход. На дороге образовалась пробка, все ехали домой, и даже широкий проспект не мог уменьшить её. Никита с Женей спустились в метро.

* * *

Станция «Научная» была похожа немногими чертами на станцию «Университет». Облицована тем же мрамором, колонны были круглые и белого цвета, держащие сверху второй ярус с балконами, а стены были покрыты таким же коричневым мрамором, как и «Героев труда». На электронном табло, что висело над тоннелем, было шесть часов вечера, люди столпились и ждали прибытия поезда.

– Как ты думаешь, если я попрошу прощения у отца, мы помиримся?

Женя медленно обернулся на Никиту, аккуратно посмотрев на него, уставился обратно в стенку.

– Попроси, жизнь коротка, чтобы проводить её в обиде, – Женя попытался вообразить из себя философа, что у него выходило на тройку.

Никита серьезно задумался о сказанном Женей. Ведь отец – единственный его близкий человек. Из тоннеля дул сильный ветер. Прибывающий поезд выталкивал воздух как поршень в цилиндре, буквально выдавливая его из тоннеля.

– Шановні пасажири, будьте уважні, на станцію прибуває електропоїзд. Відійдіть від краю платформи, – голос с громкоговорителя объявил приближение поезда.

Состав с шумом и гудением вылетел из тоннеля и стал плавно тормозить, остановившись, открыл двери для пассажиров.

В вагоне была тишина, в которой шумели колёса поезда и электродвигатель. Людей было столько же, сколько и утром, их лица были уставшими, вымотанными от ежедневной работы, свет от ламп уже казался тусклым. Или это просто устали глаза?

– А ведь знаешь, ты прав, – Никита решил поделиться мыслями с Женей. – Ведь из родных, кроме него у меня никого нет, и если вдруг что-то произойдёт, я останусь один.

– Вот и я тебе о том же, – согласился Женя. – Я бы на твоём месте помирился.

Никита уткнулся взглядом в стенку тоннеля, смотря, как свет из вагона падает на танцующие кабели, простирающиеся по всей его высоте.

– Станція… «Держпром». Перехід на станцію «Університет» до поїздів Салтівської лінії, – двери открылись, выпуская людей на станцию.

Никита с Женей вышли на платформу, направляясь к переходу на «Университет», стены перехода были в синей плитке, светильники шли по центру перехода и были перекрыты решёткой. Поворот, подъём по ступенькам, ещё поворот, подъём, станция.

Тут и расходились пути Никиты с Женей. Жене надо было ехать на «Исторический музей», чтобы пересесть на красную ветку и доехать до Холодной горы. Никита ехал в противоположном направлении, от центра города до Салтовки. Они попрощались, пожав друг другу руки.

– До встречи, Жек, спасибо, что поддержал.

– Ещё увидимся.

Дальше путь был в одиночестве, и, подойдя к краю платформы, Никита достал наушники и воткнул их в уши. Зайдя в списки песен, включил первую попавшуюся. Это был рок в стиле пост-хардкора, взрывное начало пробудило Никиту от усталости.

Он устал, день был долгий, и хотелось просто ни о чём не думать. Отложить дела на потом. Лечь поспать. Желудок урчал, прося еды. То, что он поел в закусочной, было недостаточно. Хотелось чего-нибудь посытнее: супа или жареной картошки, с жареным куриным мясом. От этих мыслей Никита больше проголодался.

Приполз долгожданный поезд, вместо обычного синего цвета, он был разукрашен в жёлтый цвет, с картинками конфет и названием фирмы. Даже поезд метро не может дать покоя мыслям о еде. Двери распахнулись, Никита успел сесть на сиденье. Не часто даются моменты, чтобы можно было посидеть. Наконец-то можно расслабиться.

Клонит в сон. Даже громкая агрессивная музыка уже не может взбодрить. «Надо потерпеть, постараться не уснуть, дома уже спокойно посплю. Глаза закрываются сами. Ладно, с закрытыми глазами посижу, не усну ведь».

* * *

– Молодой человек, вставайте, конечная, – голос разбудил Никиту.

Перед ним стояла молодая дежурная по станции в красном головном уборе и в руках у неё была сигнальная табличка.

– Не уснул, – сказал про себя.

Отходя от сна, Никита вылез с вагона. Непонятное чувство, когда проспал полчаса и оказался в другом месте, чувство потерянности. На часах уже было 18:44, надо поторопиться. Дома предстоит написание лабораторных работ. Со станции уже вышли все, кто ехал вместе с Никитой в одном поезде, на станции было мало людей. Начал подниматься по ступенькам, прошёл турникеты, вышел в переход. В нём ещё сидели продавцы у своих прилавках, они уже понемногу закруглялись и сворачивали свою торговлю. Пошёл дальше, к ступенькам. Выход в город, на ступеньках остался сидеть тот тёмнокожий, что и сидел с утра. Никиту охватило чувство жалости, и поддавшись неведомым силам, рука сама потянулась в кошелёк. Никита решил дать этому бедняге пятёрку, положил ему в коробку с мелочью, в которой уже лежало пара купюр и горсть мелочи.

Темнокожий паренёк поднял голову, узнав Никиту, хоть и встречался взглядами пару секунд.

– Спасибо тебе, дружище, – темнокожий улыбнулся от полученной щедрости.

Никита сам не знает, почему это сделал. Может, великодушие проснулось, а может, разговор с Женей повлиял на него. Он остался один, никому не нужный, сидящий днями на этих ступеньках, прося помощи. Получая пару гривен от жалости, покупает себе батон, чтобы прожить ещё день и не видя будущего в завтрашнем дне. Разве такая у него должна быть жизнь?

Солнце ещё не село за горизонт, держась из последних сил на нём, небо было безоблачное, будто и не было сегодня дождя. На пешеходном переходе собрались люди, ожидая зелёный, тем временем машины летали по дороге. Музыка ещё поддерживала моральный дух и настроение, которого осталось совсем немного.

Вот и зелёный, знак того, что путь свободен и можно идти. Люди стали переходить дорогу, Никита, не отставая, пошёл за толпой.

Музыка, играющая в наушниках, вдруг закончилась с неприятным треском, будто по ним прошли помехи и замолкли гробовой тишиной. Никита вынул наушники из ушей, они настолько громко покончили свою жизнь, что слегка оглушили его. Никита надел их ещё раз, в надеждах, что они заработают.

Тишина.

Жаль было наушники, стоили они не дёшево, а сдались, как китайская подделка. Никита уже подошёл к автовокзалу, где была прилично большая очередь на автобус нужного ему маршрута.

И так каждый день. Каждый день просыпаешься в семь утра. Каждый день ездишь на учёбу, не понимая даже зачем. Каждый день убиваешь нервы в общественном транспорте, проводя полжизни в очереди, а потом в битком заполненном автобусе.

Теперь не так уж и уютно: быть без наушников, слушать шум города и разговоры людей.

Сирена.

Никита от неожиданности поднял голову и начал оглядываться. Это была сирена воздушной тревоги. Через пару секунд успокоился. Ничего обычного. Очередная учебная тревога, их часто проводили в городе. Но всегда есть доля страха того, что она может оказаться не ложной. Люди поблизости были такого же мнения.

На горизонте, в самой дали, показалось что-то странное. Необычное. Вдали было видно белый столб дыма, будто там прошёл запуск ракеты в космос. Выше было видно сияние той самой ракеты, и оно стремительно набирало высоту. За ней стартовала вторая, поблизости, с краю, была выпущена третья.

Страх и непонимание происходящего охватило Никиту с ног до головы. Это уж точно не может быть случайностью: ракеты вдали, сирена. Это война? Надо что-то делать.

Люди смотрели на это, пытаясь всё увидеть за торцом стоящего напротив здания, они были в ожидании чего-то.

С той же стороны, где вылетел трёхглавый всадник смерти, взошло второе солнце. Оно вспыхнуло ярче, чем то, что было настоящим солнцем, и обретало форму ядерного гриба. Послышался шум, напоминающий бесконечный гром, нещадно трясущий окна и не жалеющий барабанных перепонок. Тут-то и затряслись ноги от ужаса происходящего, а волнение, изнуряющее живот, заставляло немедленно действовать.

Люди бежали в сторону пешеходного перехода, Никита, поддавшись стадному инстинкту, решил побежать за ними. Возможно, они знают, где спасение. Сирена не умолкала, всё погасала и снова возбуждалась. Начали перебегать дорогу, на ней стояло много машин, брошенных на произвол судьбы, их владельцы бежали за всеми остальными. Люди стремились в сторону торшера с буквой «М» и пропадали из виду, спускаясь вниз.

– Конечно! Метро! – наконец-то понял Никита.

Не зря же метро было не только, как способ передвижения, но и бомбоубежище для всего города. Главное успеть добраться.

Двери входа метро были настежь открыты под давлением людей. Ступеньки, были опасным местом. Люди эгоистично толкались и отпихивали в стороны, из-за чего можно было упасть вниз и быть растоптанным. Почти в конце спуска, лежали затоптанные толпой люди. Те, кто отставал или отвлекался, оказывался погребённым заживо.

Их спасение закончилось на полпути.

Впереди были работники метрополитена и вооружённые укороченными автоматами Калашникова полицейские, пропускающие людей на станцию. Работники раскрывали железные загородки на стене, за ними скрывался большой, высотой до потолка гермозатвор, который и должен был защитить от всех напастей.