2
В ненужное время в ненужном месте

Лам Вертыш, помощник пайщика Шестого легиона, трясся в перегруженной повозке, напялив на голову капюшон и зажмурив глаза. Затекшие ноги неудобно лежали поперек мешков, но Лам терпел, только изредка шепча застывшими губами проклятия.

Ноги держали полуоторванный полог, а если их убрать, ветер начнет забрасывать в повозку мелкое мокрое крошево, что падало с серых облаков с раннего утра.

Этот тупой баран Дарим оторвал ткань, когда грузил в повозку мешки с зерном. Поленился просто снять покрывало, а теперь вот из-за него терпеть боль и неудобство.

Лам чуть приоткрыл глаза, увидел в дыре полога серое небо и плечо Дарима, сидящего впереди с вожжами в руках. Колеса снова заехали на кочку, и повозку ощутимо тряхнуло.

Лам плотнее запахнул тонкий плащ и в который раз пожалел, что не надел второй балахон и не стянул у соседа войлочное одеяло. Оно было бы сейчас кстати.

С другой стороны повозки раздался надрывный кашель. В полутьме Лам разглядел скрюченную фигуру Нутриба. Тот сидел в более удобном месте, куда не задувал ветер и не попадала влага. В руке Нутриб держал баклагу и постоянно подносил ее ко рту. В баклаге было согретое вино с травами. Нутриб делал глоток, убирал баклагу и шепотом ругался.

Лам вздохнул. Он тоже хотел вина, но разве жадный Нутриб даст ему хоть глоток? Этот старый скряга воды пожалеет, не то что вина. Так и надо ему, злыдню! Все пайщики легиона отвертелись от поездки, а Нутриб как назло попал на глаза стратиону, и тот велел ему лично везти припасы и фураж на те заставы, куда пайщики еще не заезжали.

Пайщиками называли мелких чиновников, ведающих снабжением в армии империи. Они возили пай – продовольственное и вещевое содержание легионеров, которое причитается им во время службы.

Чин вроде бы невелик, но власть и возможности у этих людей были значительные. Единственное неудобство – изредка самим контролировать доставку пая, что само по себе хлопотно.

Обычно пайщики посылали с обозами помощников, но в этот раз стратион, разозленный промедлением с доставкой продовольствия и фуража на несколько застав, лично изловил Нутриба и пообещал снять с того голову, если тот до начала октана Огалтэ не завезет на заставы все необходимое.

Ехать Нутрибу не хотелось, но спорить со стратионом он не посмел. Повздыхал, попенял на себя, что протянул и не отправил обоз с новой сменой легионеров. А теперь надо ехать самому, да еще без охраны. И хотя шустрил сейчас у кордона не сыщешь, да и не лезут они к военным обозам, но все равно муторно внутри и мысли давят неприятные.

Вдвойне обидно, что из-за этой поездки он пропустит первые дни октана Огалтэ и не поспеет к семье. Да еще погода паршивая, ветер да изморозь. И неможется вроде, голова болит, и в груди что-то колет.

Злость и досаду Нутриб вымещал на помощниках – прыщавом юнце Ламе, прозванным Вертышем за беспокойный нрав, тупых возчиках Дариме и Блембе. Подгонял их и ругал всю дорогу. Но от этого легче не становилось…

К заставе обоз дотащился, когда с небес перестало падать противное крошево. Уставшие лошади свернули к коновязи. Лам в очередной раз выглянул за полог, увидел закутанную в длинный плащ фигуру легионера под навесом у строения и вздохнул. Наконец-то!

Приезду снабженцев легионеры обрадовались. Запасы на заставе подходили к концу. И если мясо они могли добыть сами, то с остальным стало туго. Быстро перетаскали в сарай мешки и тюки, пересчитали привезенное, недовольно выговорили Нутрибу, что мало вина. Как-никак праздник, выпить не грех.

Старший заставы Дрекот позвал Нутриба за стол, мол, поесть надо и заодно отметить приход октана Огалтэ. Тот, недолго подумав, согласился. Поесть – неплохо, да и лошади пока отдохнут. Велев возчикам задать корм битюгам, он прошел в дом вслед за Дрекотом.

А Лам отстал. От долгой тряски прихватило живот, и он поспешил к овражку, где было устроено отхожее место – перекрытая настилом яма под навесом. Дрожа от холода и морщась от боли в животе, Лам стянул штаны и сел над ямой.

Живот отпустило не сразу, и Лам успел окончательно задубеть, завидуя Нутрибу и возчикам, что уже сидят за столом, едят горячую кашу и запивают подогретым вином или пивом. С такими потрохами, как у Дарима и Блембы, никакая тряска не страшна.

Отмаявшись, Лам проворно натянул штаны, завязал ремешок и быстро полез наверх. Посиневшие губы дрожали, а зубы уже отбивали дробь.

У края овражка он споткнулся, с трудом удержал равновесие, почти на четвереньках достиг края и… замер.

У заставы суетились чужие воины. В темно-серых накидках, в масках, с изогнутыми мечами в руках, они сновали между строениями и забегали в дом.

Окаменевший от страха Лам увидел, как из дома вытащили молодого легионера со связанными руками. Его отволокли к колодцу. Еще одного легионера выбросили к порогу. Из того-то хлестала кровь, а руки вяло водили по груди.

Следом вышел рослый человек, коротким движением сбил капюшон накидки и что-то властно сказал.

По его команде двое подхватили отнесенного к колодцу легионера. Лам знал его – молодой парень только недавно прибыл в провинцию из учебного лагеря и очень гордился званием легионера. Он был всего на год старше Лама, но смотрел на него свысока.

А теперь его поставили на колени, толкнули в спину. Легионер страшно напрягся, лицо побурело, глаза вылезли из орбит. Он хотел что-то сказать, но толстый кляп во рту мешал, и выходило только сдавленное мычание.

Увидев перед собой воина с ножом в руке, легионер завертелся, опять замычал и перепуганным взглядом посмотрел на воина. Он уже понял, что сейчас произойдет, но смириться с таким исходом не мог.

Двое воинов, что удерживали его, рванули за руки, третий схватил за волосы и дернул голову вверх. Мелькнул нож и вошел в шею. Легионер вздрогнул, обмяк и упал на землю.

Лам ахнул, увидел брызнувшую из пробитой шеи кровь, отпустил руки и сполз вниз. Судорога скрутила его, и он едва не задохнулся от рвоты.

Его достали из овражка, приволокли к колодцу, вылили на голову ведро воды и толкнули к срубу.

Кто-то нагнулся, ухватил за волосы и рванул голову вверх.

– Говорить можешь? – несколько коряво, но вполне понятно спросил жесткий голос. – Говори все. Скажешь?

Лам сказал бы, только что? Что хотят эти… Что им надо?

Сильные руки вздернули паренька на ноги, пинок направил к дому. Лам почти бежал, споткнулся на пороге и полетел вперед, но упасть ему не дали, кто-то подхватил, толкнул к стене.

Лам больно ударился плечом, но не обратил внимания на боль, потому что увидел на полу тела легионеров. Трое лежали под столом, еще один у окна. У двоих в груди торчали короткие стрелы, третий не имел видимых повреждений, зато четвертый был окружен кровавой лужей.

Тяжелый запах ударил в нос Ламу, и того опять едва не вырвало, но в желудке было уже пусто, и Вертыш просто закашлял.

Один из воинов поднес к лицу Лама кувшин и коротко приказал:

– Пить!

В кувшине было вино. Кисловатое, теплое, с привкусом трав. Лам сделал несколько глотков, не почуяв вкуса, икнул. Кувшин отняли, усадили на лавку.

– Говори.

Лам вытер губы рукавом, опять икнул и впервые посмотрел в лицо чужому воину.

– Что… ик!.. говорить?

Чужих воинов интересовало, сколько стражи в Делиме, есть ли там легионеры, сколько их, много ли коней. Много ли припасов на складах Делима и Камюка, кто там начальник. Где дома бургомистров, где казармы стражи. Есть ли внешние стены у городов и какие они.

Чужой воин выговаривал слова нечетко, с ошибками, но Лам его понимал. Отвечал торопливо, комкал слова, и его кое-что просили повторить.

Отвечая, Лам немного пришел в себя, да и вино уже ударило в голову. Страх отступил, но совсем немного. И ненадолго.

Потом его оставили сидеть на лавке под присмотром одного из воинов. Лам тупо пялился на трупы, потом не выдержал, отвел взгляд. Вспомнил, как брыкался молодой легионер, его безумный взгляд и вдруг понял, что скоро и он будет вот так… пучить глаза и мычать, видя, что клинок все ближе к шее.

Новая волна ужаса нахлынула на Лама, и он завыл, чувствуя, как по щекам текут слезы.

Чуть позже его вытолкали наружу и поставили перед высоким воином. В руках у того был кривой меч. Лам, чувствуя, как тело охватывает слабость, задрожал, попробовал раскрыть рот для крика, но сил на простое движение не было.

– Ты! – Воин ткнул в него рукой. – Иди сюда.

Вдруг заурчал живот, и Лам почувствовал, что его штаны разом отяжелели и намокли.

– Мы оставим тебе жизнь. Ты будешь сидеть здесь, пока не придут наши люди…

Воин заметил, что произошло с Ламом, дернул носом, криво усмехнулся:

– Но сперва отстираешь штаны, говнюк! Хочешь жить?

Лам истово замотал головой, готовый упасть на колени.

– Тогда жди, когда сюда приедут другие… А если побежишь!.. – Клинок меча с шелестом описал короткую дугу. – Ляжешь вместе с этими. Ясно?

Лам хотел что-то сказать, даже кивнуть. Но вид оружия и свирепое лицо воина напрочь лишили его способности говорить. Он вздохнул, шагнул вперед и упал без памяти. Прямо в лужу.

3
Первый успех окрыляет

Для захвата семидесяти пяти застав в провинции Кум-куаро штаб корпуса «Восход» отправил разведывательные эскадроны и диверсионные отряды, усилив их лучшими воинами пехотных рот.

По плану захват должен быть произведен одновременно. Конечно, полного совпадения по времени достичь крайне сложно, тем более в отсутствие хронометров, так что небольшие расхождения допускались.

К моменту начала операции разведка уже знала не только местоположение застав и численность легионеров на них, но и распорядок дня, время выезда на патрулирование, а иногда и имена легионеров, их привычки, повадки.

Опытные разведчики, способные незаметно проникнуть куда угодно, за последний октан исползали окрестности застав вдоль и поперек. Что не было особо сложным. Беспечность и легкомыслие легионеров вызвали удивление. Не так надо охранять кордоны, да еще с охваченными войной доминингами. Но то ли командование легиона не довело до своих воинов ситуацию у полуденных соседей, то ли сами легионеры не видели никой опасности.

Во всяком случае, вместо повышенной бдительности и усиления патрулей легионеры готовились к празднику, запасали мясо, собирали дрова для костров, а кое-где даже ставили брагу.

В таких условиях не собрать нужные сведения было просто невозможно.

Практически одновременный захват застав разом уменьшил количество воинов противника на четыреста пятьдесят человек. То есть почти на треть от общего числа легионеров всех гарнизонов провинции.

А главное, это произошло незаметно и для командования Шестого легиона, и для местного населения. Путь в глубь провинции был открыт.

Кровь убитых легионеров еще не успела свернуться, когда по дорогам пошли пехотные и конные полки.

После захвата доминингов армия хордингов пополнилась немалым количеством лошадей и волов. Еще два больших табуна пригнали союзники из Загназака. И Бердин смог посадить всю пехоту армии на повозки. Скорость марша сразу выросла с пяти до семи верст в час. Это существенная прибавка, лишний козырь в молниеносной маневренной войне.

Впрочем, конные полки все равно двигались быстрее и обогнали пехоту еще у кордона. Их путь лежал вдоль озера Гилль к столице провинции Келарагу.

И хотя на всем протяжении маршрута хватало населенных пунктов, генерал Хологат рассчитывал застать гарнизон столицы врасплох. А чтобы особо ретивые и ловкие имперцы не успели подать знак префекту и командованию легиона, впереди полков шли диверсанты.

Замаскированные под мирных жителей, под мелких торговцев, брантеров, странников, даже под легионеров, они стремительно шли на полночь, ведя разведку и совершая диверсии.

То в каком-то поселке вдруг сгорала конюшня, а кони исчезали, то у кого-то вдруг пропадали крельники. То где-то жители маялись животами, попив воды из колодцев. Синдики поселков пропадали, получали ранения в какой-то короткой странной драке, их находили мертвыми или влом пьяными.

А то вдруг где-то загорались дома, сараи, ночью кто-то шастал по улицам, нагоняя страх.

Все это отвлекало, запутывало, пугало, наводило смуту и сеяло взаимные подозрения. Словом, всем становилось не до оценки обстановки вокруг. И когда вдруг на окраинах поселков и городков возникали отряды чужих воинов, среагировать толком не успевал никто. Тем более послать гонца к властям.

А посаженая на повозки пехота спешила к заранее определенным целям. Путь им расчищала разведка, успешно совмещавшая свои прямые обязанности с «подработкой» диверсантами.

Во второй половине первого дня октана Огалтэ, пройдя мимо поселков и хардаров, полки корпуса «Восход» подошли вплотную к Саго, Делиму и Лиомогу. И вместо завесы копий и рогатин их встретили огни праздничных костров и большие толпы пьяных горожан.

По этому поводу наблюдавший через зонд за вторжением Евгений Елисеев тихонько пропел:

– Двадцать второго июня, ровно… гм, ну пусть не в четыре часа… Саго бомбили, а имперцам… кхм!.. не объявили, что началася война!.. Аллес капут!

Дата вторжения была выбрана не случайно. Первый день октана Огалтэ – начало долгожданного праздника. В этот день найти трезвого имперца не легче, чем иголку в стоге сена. А так как гуляют все, от бургомистра до черни, то боеспособность жителей городов обратно пропорциональна количеству опустошенных кувшинов вина и пива. Стража и легионеры тоже люди, и ничто хмельное им не чуждо. А бдительность на уровне трезвости.

И подсветка большим количеством костров была кстати, темнело сейчас рано. И толпы народа за городом и на его улицах тоже не мешали. Ну а подпитая стража – вообще подарок. Такой захват – одно удовольствие.

Что до жителей города, то они даже толком не поняли, что это за люди вдруг появились на улицах и почему все вооружены. Кое-кто решил, что это ряженые, и приветствовал их одобрительным криком. Когда же наиболее трезвые продрали глаза, было не просто поздно, а совсем поздно. Со всех сторон на них смотрели обнаженные клинки фальшионов и наконечники стрел довольно странных и нелепых луков на куцых деревяшках. И кроме как испуганными охами и проклятиями встретить незваных гостей было нечем. Да и незачем. Бессмысленная смерть никого не красит. Даже если она на миру.

Порядок действий при взятии города был заранее расписан и отработан на учениях, так что полковник Буар просто следовал разработанному плану. По его команде обе арбалетные роты с двух сторон охватили город и взяли его в кольцо. Никто, ни пеший, ни конный, не должен был миновать завесу. Немногочисленным беглецам просто грозили оружием и гнали их обратно. А если кто-то не понимал – арбалетный болт обрывал любую попытку не подчиниться команде.

Пока арбалетные роты выходили на позиции и перекрывали пути бегства, пехотные роты входили в город…

Они покинули повозки шагов за пятьдесят до внешней стены, давно уже превращенной в декоративную изгородь и только формально определявшей границы Делима. Ворот как таковых не было, вместо них расширенный проем, по которому могли проехать в ряд повозок пять.

Через проем шли первая и вторая роты, третья и четвертая преодолевали стену через проломы, превращенные в дополнительные дороги. Возле самой стены горели костры и сновали горожане. Когда они наконец рассмотрели незваных гостей и поняли, что это не ряженые, а чужаки, было поздно.