Глава 3

В городе Горьком, который когда-то назывался Нижним Новгородом и впоследствии снова будет называться Нижним Новгородом, так вот, в городе Горьком родилась новая замечательная артистка династии Вольских. Она, конечно, ещё не знала, что родилась в семье цирковых артистов, и судьба её почти определена. Будущая артистка пока лишь с интересом разглядывала снежинки, летящие в её коляску. Она бы с удовольствием что-нибудь пролепетала, но рот был туго замотан толстым шарфом.

Виолетта заглянула в коляску, потрогала шарф. Дочь радостно заморгала глазами.

– Поговорить хочешь, Верочка? – ласково сказала мама. – Нельзя на морозе. Не дай бог простудишься, а мне на манеж вечером, номер работать.

Виолетта с детской коляской прогуливалась по небольшой расчищенной от снега площадке недалеко от здания цирка. Верочка, недовольная, что лицо матери показалось ненадолго и снова исчезло, начала попискивать, негромко, но упрямо. Виолетта легонько затрясла коляску, укачивая дочь. Она знала, что Верочку, как любого ребенка, успокоит мамин ласковый голос, и неважно, что она будет говорить.

– Спи, доченька, спи, маленькая. Закрывай глазоньки. Спи, моя красавица. Нам с тобой ещё часик можно погулять, а потом маме нужно готовиться к выступлению. С тобой кто-нибудь из наших цирковых посидит, кто будет свободен. Вырастешь большая, красивая. Будем вместе выступать. Будут нас объявлять: на манеже Василий, Виолетта и Верочка Вольские! Будет у нас большая цирковая династия. Спи, доченька, спи, моя хорошая.

Вечером Виолетта уходила с манежа под аплодисменты. Перед ней бежали верные пудели. Чуть раньше по команде Василия ушли большие собаки. Василий вынес с манежа реквизит.

За кулисами Виолетта подошла к мужу:

– Вроде хороший номер получился? Будем работать, дорабатывать, делать новые трюки.

– Да, хороший номер, – кивнул Василий. – Конечно, будешь дорабатывать. Мне вроде и делать нечего. Реквизит кто угодно может вынести.

Виолетта напряглась:

– Но мы делаем номер вместе! Большими собаками занимаешься ты!

Василий сразу легко согласился, что на него было непохоже:

– Конечно, вместе, но на манеже достаточно тебя одной. Я буду продолжать помогать тебе с собаками и вообще буду помогать всегда и во всём, что бы ты ни делала, но я хочу свой номер.

– Хочешь снова вернуться в акробатику? – удивилась Виолетта.

Василий немного помолчал, словно собираясь с духом, а затем выпалил:

– Хочу дрессировать львов.

– С ума сошёл, Вася! – приложила руки к груди Виолетта.

Она хорошо знала своего мужа. Она поняла – это серьёзно, так и будет. И всё же первый порыв был предупредить об опасности, а там будь что будет.

– Вась, послушаешь меня?

– Конечно, – пожал плечами муж.

– Послушать-то послушаешь, но всё сделаешь по-своему, да? – сказала Виолетта и сжала губы.

– Конечно, – Василия будто заклинило на одном слове.

– Я читаю журнал «Цирк и эстрада». Зря ты, кстати, не читаешь. Там хорошие статьи про дрессировщиков и дрессуру попадаются.

Они вошли в гримёрку Виолетты. Она взяла со столика новый номер журнала.

– Виолочка, я прочёл несколько книг, написанных дрессировщиками, – скривился Василий. – Остальное, – это работа, и ещё раз работа. Да я и не против твоего журнала, просто в последние дни руки не доходили. Так что там пишут?

– Слушай, – начала Виолетта. – В этот раз напечатали отрывки из книжки Фрэнка Бостока. Это американский дрессировщик львов, и не только львов. Он вообще создал в США школу по дрессуре хищников.

– Вот это он молодец! – отозвался Василий. – В СССР нет школы дрессировщиков. Есть только клубы по служебному собаководству. Но всё, что там преподают, я уже прошёл вдоль и поперёк.

– Он не сейчас создал школу, – поправилась Виолетта. – когда-то давно, ещё до революции. Короче, он с пятнадцати лет работал дрессировщиком хищников. И потом уже написал книжку «Дрессировка хищных животных».

Вот, допустим, он пишет: «Каждый дрессировщик хищных зверей подвергается опасности. Хищник может делать одни и те же вещи несколько раз подряд. И тем не менее без всякого предупреждения может внезапно отказаться исполнить что бы то ни было. Он выражает свой отказ определённо и резко и вообще очень ясно показывает, что хочет поступить по-своему. Он восстаёт, бунтует. Его обуревают воспоминания о несправедливости, которую он претерпел, ненависть и желание взять реванш».

Василий рассмеялся:

– Виолочка, в обычной жизни ты когда-нибудь говоришь «претерпел»? Откуда они такие слова берут?

– Меня, между прочим, зовут Виолетта, – напомнила жена. – Имя необычное. Так что ко всему необычному я отношусь нормально.

– Убедила, – сказал Василий, пытаясь не смеяться. – Продолжай, Виолочка. Интересно.

Виолетта продолжила читать: «Зверь в одном из внезапных приступов безумной ярости, которым подвержены все хищники, может убить своего укротителя. Хотя несколькими минутами позже хищник, успокоившись, может быть, подползет к нему, свидетельствуя о своём раскаянии. Часто животные ранят укротителя во время дрессировки непреднамеренно, без всякой злобы.

Такое несчастье однажды случилось в Буффало с миссис Пианка. Один из поклонников прислал ей букет красных роз, который она взяла с собой на манеж. При выходе миссис Пианки один из львов, к несчастью, не успел влезть на свою тумбу, так как, конечно, если бы он уже находился на ней, то не сделал бы прыжка. Увидев в руках своей укротительницы что-то красное, он бросился вперёд, намереваясь схватить то, что он принял за мясо, и при этом нанес укротительнице удар лапой, который задел её по щеке и, скользнув по руке и груди, разорвал и платье, и тело.

Миссис Пианка тотчас же бросила цветы на землю. Она сделала это вовремя, так как львы кинулись к букету и обнюхали его с удивлением и отвращением. Затем каждый вернулся на свою тумбу, пассивно ожидая очереди, чтобы исполнить свой трюк.

Миссис Пианка – чрезвычайно смелая женщина, прекрасно владеющая собой. Она заставила львов работать как обычно, хотя кровь ручьями лилась с её лица, рук и шеи. Затем, проведя всё представление, она вышла с манежа и лишилась чувств».

– Слушай, Виолетта, выходит, эти здоровенные кошаки не так сильно будоражатся от запаха крови, как собаки или медведи? – заметил Василий. – Это хорошо. И ещё, знаешь, я обязательно сделаю трюк с букетом цветов в пасти у льва. Это будет круто!

– Давай, я тебе так перескажу, – предложила Виолетта, – что там про львов, которыми ты захотел заниматься.

– Давай, – кивнул Василий.

– Основное правило дрессировщика: никогда не выходить из себя в критических обстоятельствах, не наказывать льва без причины. Звери обычно сами напуганы так же, как укротитель, и их единственный выход – бороться всеми средствами, а значит нападать. Наказывать животное за то, что для него естественно, бессмысленно и опасно. А с другой стороны, Вась, как не наказывать? Они же на шею сядут. И хорошо, если только сядут, а то и перекусят. Что им, собакам, тьфу ты, чёрт, львам, человеческая шея? Так, семечки. Вася, подумай! Точнее, одумайся! Хочешь, мы тебе ещё несколько больших собак возьмём?

– Львы, – это другой уровень! – мечтательно сказал Василий. – Львы, – это афиша, львы – это касса. В конце концов, лев – царь зверей, а дрессировщик львов – царь царей, элита циркового искусства. Виолочка, по-моему, я дорос до элиты, тебе не кажется?

– Вась, мне муж нужен, а не герой с хлыстом.

– Я запомнил, – сказал Василий, – со львами надо поосторожней. Читай дальше.

Виолетта бросила журнал на столик:

– Тебе этого мало?

Василий взял журнал:

– И что он пишет в конце статьи?

«Врач каждый день подвергает себя риску заразиться инфекционными болезнями. Солдат знает, что в сражении от него потребуется его жизнь, но лицом к лицу с неприятелем думает об исполнении своего долга, а вовсе не об угрожающей ему опасности. Существуют тысячи занятий, например работа в шахтах, на строительстве домов, в подземных туннелях, при управлении машинами – где люди ежедневно подвергаются опасности. Следовательно, укротитель рискует не более, чем любой из этих работников. Он также должен быть в достаточной степени внимательным и осторожным. Ведь укротители ничем не отличаются от других людей, и в минуту опасности в них говорит тот же инстинкт страха, что и у всех, но они научились владеть собой и хладнокровно смотреть опасности в лицо».

Василий улыбнулся и обнял жену:

– Видишь, тут написано – как врач или как шахтёр.

Глава 4

Как-то раз Василий приехал в Москву. Нужно было увидеться с отцом, поговорить о ремонте в квартире. Договорились обо всём быстро: организационные хлопоты отец брал на себя, Василию оставалось только «достать» дефицитную плитку для ванной комнаты, красивые обои да импортную краску.

– Ты молодой, красивый, – сказал отец. – Тебе девчонки в главке вмиг всё сделают. Позвонят кому надо, пообещают билеты в первый ряд на новое представление. Да ты сам знаешь. Мне туда соваться уже смысла нет, староват я для таких дел.

Василий рассмеялся:

– Если узнает Виолетта, на какие дела ты меня подбиваешь, она и мне голову оторвёт, и тебе заодно.

– Если обоим оторвёт, не страшно, – философски заметил отец. – Да я ведь тебя ни о чём плохом не прошу. Одной улыбнёшься, другой анекдот расскажешь – вот и всё. Ниже спины их гладить не надо. А то ведь одной понравится, а другая шарахнет дыроколом по голове, подумаешь, лучше бы Виолетка эту голову оторвала.

Он достал из-под стола двухпудовую гирю и начал медленно поднимать её и опускать, то держа за рукоятку, то поставив на ладонь.

– Пап, не тяжело тяжести таскать до сих пор? – поинтересовался сын. –У тебя ведь уже были пару раз проблемы с седалищным нервом. Будешь снова ночами не спать и таблетки есть горстями.

Отец легко перекинул гирю с одной ладони на другую.

– Без движения ещё хуже, – заметил он. – Тебе-то как без акробатики? Не надоело за собачками жены бегать?

– Пап, у нас здоровенные собачищи! – обиделся Василий. – С ними тоже намаешься не меньше, чем с твоей гирей. Вон, Рекс недавно забастовал, не хочет работать – и всё тут! Пришлось заставлять, а он взял и проявил характер.

Василий показал руку, на которой был отчётливо виден не полностью заживший укус собачьих клыков.

– Смотри аккуратней. Меня мои железяки хотя бы не кусают, – усмехнулся Вольский-старший и пошёл в комнату, продолжая на ходу поднимать и опускать гирю.

Василий не стал долго тянуть с визитом в Союзгосцирк. Всё равно, приезжая в Москву, каждый цирковой артист заходил в знакомое здание на Пушечной улице в центре. Кому-то нужно было договориться о репетиционном периоде, кто-то шёл с просьбой пошить новые костюмы или изготовить реквизит, кто-то добивался внеочередного отпуска, да мало ли что. Директора и руководители цирковых программ просили, а иногда и требовали новые аттракционы и номера. И всем без исключения было интересно встретить коллег, поговорить, посплетничать, узнать новости.

Вначале семидесятых Союзгосцирк представлял из себя самую мощную цирковую организацию в мире. Официально она называлась Всесоюзное объединение государственных цирков. В неё входили все цирковые предприятия и учреждения на территории СССР, а также все артисты, режиссёры, музыканты, художники, администраторы, руководители и работники, общим числом более пятнадцати тысяч человек.

Но между собой цирковые называли Союзгосцирком именно здание на Пушечной, где размещалось руководство. И второе название ему дали – главк. А что, у всех были свои главки: и у производственников, и у военных, и у учёных. Вот и у цирковых он был.

Здесь принимались решения о создании новых цирковых номеров или обновлении старых. Здесь выделялись деньги на все хозяйственные нужды цирков и зарплаты всем сотрудникам. Здесь утверждались программы гастролей, в том числе и зарубежных.

В объединение входило больше шестидесяти цирков – тех, у которых были свои здания. Таких капитальных стационарных цирков не было ни в одной другой стране мира. И вообще специализированные цирковые здания во всём мире можно было по пальцам пересчитать. То есть в Советском Союзе их построили в десять раз больше, чем во всём остальном мире, дословно выполнив установку вождя мирового пролетариата «Из всех искусств важнейшими для нас являются кино и цирк».

Но представления шли не только в капитальных строениях. Помимо этого, с апреля по октябрь по стране разъезжали шестнадцать передвижных цирков-шапито. Передвижки, как звали их артисты. А ещё было тринадцать зооцирков, так называемых зверинцев. И шесть дирекций, ответственных за организацию выступлений цирковых артистов, в их распоряжении находилось около пятидесяти коллективов со своими программами. И даже государственный ансамбль «Балет на льду» тоже был «под крылом» Союзгосцирка.

Василий быстро договорился с секретаршей генерального о краске, плитке и обоях, подарив ей шоколадку.

– Вась, я тебе сама могу подарить какую хочешь шоколадку, – засмеялась секретарша, принимая его подарок.

Она открыла перед ним ящик письменного стола, где уже лежало пять или шесть шоколадок. Однако ни одной шоколадки секретарша ему так и не подарила, а по-хозяйски добавила к своим трофеям новую плитку.

– Спасибо, – поблагодарил Василий. – Буду выступать в Москве – приходите на выступление.

– Ну да, конечно, – иронично скривила губы секретарша, – а то мне тут цирка мало.

Она помахала ему рукой и принялась что-то печатать на машинке. А Василий направился в отдел формирования программ.

В главке было несколько отделов и два управления. Одно из них называлось Управление формирования программ и эксплуатации цирков. В нём было три отдела: отдел формирования программ, отдел эксплуатации цирков и отдел эксплуатации передвижных предприятий. Управление со своими отделами располагалось на первом этаже здания. Когда-то всеми его делами занимался один отдел, в котором работал только один человек. Сейчас этот человек занимался только формированием программ, а хозяйственные задачи передал в другие отделы, но забот ему осталось всё равно немало.

Звали его Павел Леонтьевич Слухов. Своему делу он отдал полжизни. Этого нешумного человека знали абсолютно все артисты и старались поддерживать с ним хорошие отношения. Он в прямом смысле решал их судьбы – кого в какой цирк направить. Павел Леонтьевич был несравненным мастером по составлению графика так называемого циркового конвейера. Он старался не обижать артистов, учитывать их интересы и в то же время обеспечивать все цирки достойными программами. Он же занимался и планированием репетиционного периода, когда артисты готовили новые номера.

Павел Леонтьевич несколько раз был в гостях у Вольских, известных цирковых артистов, и Василия знал с детства. Поэтому, когда в дверь постучал и вошёл, улыбаясь, крепкий молодой человек, он искренне обрадовался.

– А, Вась, заходи! Какими судьбами? Вы же вроде сейчас в Куйбышеве выступаете? Если я ничего не путаю. А я никогда ничего не путаю.

– Здравствуйте, Павел Леонтьевич. Вот приехал на пару дней к отцу. Надо с ремонтом помочь.

– Отлично, молодец. Старшим надо помогать. Папе передавай привет. Ну, наверное, ещё что-то хочешь мне сказать, раз зашёл? Новый номер придумали? Нужно время на репетицию или что?

– Хочу заниматься львами или другими крупными хищниками. Опыт дрессировки у меня есть. Павел Леонтьевич, поддержите, пожалуйста, дайте мне львов, – без всяких предисловий выпалил Василий.