261.

Сложно было сказать точно, сколько я провалялся в отключке, а когда начал возвращаться к реальности, долго не мог понять, где, чёрт возьми, нахожусь. Голова трещала, будто в ней устроили соревнование кузнецы-молотобойцы. Первым делом я решил, что это очередной притон, где я мог в очередной раз очнуться среди сомнительных личностей. В последнее время такие пробуждения происходили слишком часто: открываю глаза – а рядом какая-нибудь разбитная деваха с пониженной социальной ответственностью, которая храпит, используя моё плечо вместо подушки. Ничего удивительного, что каждой спутницей такого моего пробуждения была пульсирующая боль в висках. Но на этот раз всё было иначе.

Во-первых, насквозь пробирала холодная сырость, отчего даже на языке ощущался привкус сырой земли. Во-вторых, когда я попытался двинуть руками, меня не послушали собственные конечности. Я сделал рывок, но тело будто прилипло к поверхности. Из-за того как заныли запястья, стало ясно – меня связали.

Ничего неожиданного, но не утешающе. Попытался подвигать ногами – тот же нулевой результат. Пошевелил головой – ударился о какой-то выступ камня.

Эти подонки работали сноровисто: я едва мог даже шеей поводить. Взглядом я уловил лишь хаос из сплетённых ржавых труб, окружавших меня, точно гнездо металлических змей. Существенных деталей я не разглядел, кроме того, что помещение совсем не напоминало ни ночлежки, ни номера дешёвых кантин нижних городских ярусов. Полная тишина давала понять, что я либо в подвале, либо вообще в подземном складе, куда редко заглядывает живое существо.

В приклеенном к пересохшему нёбу языке тут же застрял горестный стон: пить хотелось не меньше, чем вернуться в нормальное состояние сознания. У меня буквально слипались губы, и казалось, что глотка могла загореться синим пламенем, если туда не плеснуть хоть каплю воды. Всё-таки похмелье – безжалостное чудовище, способное превратить крепкого бойца в трясущуюся развалину.

– Эй! Шлюхины дети! – выдавил я, пытаясь хоть как-то привлечь внимание. – Есть кто?

Голос прозвучал незнакомо, видимо, связки были изрядно пересушены алкоголем. Конечно, я предполагал, что мои похитители имели на меня какие-то далеко идущие планы. Зачем им связывать меня вместо того, чтобы просто вывернуть карманы, да сбросить на ближайшей обочине дороги? Может, им нужен выкуп? Это вдвойне странно. У меня нет ни состояния, ни богатых родственников, ни репутации состоятельного человека. Может у них какие-то счета к тому, что я натворил в прошлом? Не просто же так они называли меня кровавым генералом и упоминали про резню на Фермерском Острове. Слишком много вопросов и ни одного ответа.

Что же, остаётся попытаться выплыть из этой ситуации, невзирая на головную боль и верёвки, которыми я был опутан.

Закрыл глаза, вдохнул, выдохнул, собираясь с мыслями и силами, но прежде чем я раскрыл глаза, под веками что-то замельтешило, задергалось, набухло… и из мрака выплыло равнодушно-спокойное, чуть осуждающее лицо Светланы. Не успел я ничего сделать и подумать, как оно окаменело, став гранитным и я вспомнил все те немногие обрывки воспоминаний связанные с ней. Как курсантом делал ей предложение, венчание, как она сообщила мне что беременна, её поиски, полёт на «Золотом Дрейке», разбитую капсулу со скелетом внутри. Резко мотнув головой, отогнал воспоминания. От простейшего движения под височными костями застучали молотки, голову сдавил раскалённый обруч. Внутри всё сжалось, и я понял, что придётся снова цепляться за жизнь. Хоть бы немного воды… и понять бы, чего хотят эти бандиты.

– Эй! – крикнул я, вложив больше отчаяния и напускной ярости в голос. – Если вы хотели меня ограбить, то поздновато – в моих карманах всего-то полсотни ун. Не уверен, стоит ли оно ваших усилий.

Было бы здорово услышать чьи-то шаги, чей-то ответ, но меня окружала мёртвая тишина, как в тоннелях закрытых шахт. Лишь капли, падающие с труб, дробили это безмолвие, да гулкий стук моего сердца отзывался в ушах. И с каждой каплей я осознавал, что надо действовать и чем скорее, тем лучше.

Откуда-то сверху на лицо упала холодная капля воды. Я вздрогнул, машинально зажмурился и поднял глаза. Потолок оказался совсем низким, нависающим, а под ним, словно уродливая паутина, вилась сеть старых труб, заросших длинными мотнями мха. Это зрелище настраивало на мрачные мысли. О чём ещё думать в таком месте, где слоями копится ржавчина, мусор и сырость? Настроения и без того не было, а теперь оно вовсе пробило дно.

– Эй! Мабланы тупорылые! – заорал я, чувствуя, как от напряжения взрывается в груди ком злости. – Твари! Все вы трусы!

По мере того как я исторгал из себя ругательства, тело постепенно начинало словно просыпаться, возвращая мне утраченные ощущения. Я уже мог пошевелить затёкшими пальцами.

«Ну что же, – подумал я, – ещё немного, и вся эта немощь отступит. Тогда выпутаюсь».

Только вот бодрость уступила место вновь накатившей чёрной волной апатии. Как только я закрывал глаза, возвращались знакомые похмельные призраки: выплывающие из темноты, словно каменные горгульи, насмешливо скалившиеся надо мной.

– Мабланы! Вы ответите! По полной ответите! – заорал я снова надрывая горло и не жалея связок. – Я с вами ещё вдумчиво потолкую!

Но орал я тоже недолго – силы таяли, горло саднило после каждого вопля. Внезапно во всём теле словно выключили ток, и я потерял сознание, провалившись в небытие. Казалось, темнота обязательно засосёт меня навеки. Я знал, что она давно висела на расстоянии вытянутой руки – с момента моего появления в Единстве, если быть точным – она лишь ждала момента, чтобы схватить душу ледяной хваткой.

Очнулся от резкого и болезненного прикосновения к разбитым губам чего-то твёрдого. Я вздрогнул, автоматически приоткрыл глаза. Надо мной возвышался знакомый здоровяк с абсолютно бритым черепом и гнусной рожей, который теперь ловко совал под мой нос горлышко длинной, вытянутой бутыли. Я почувствовал отвратительное жжение на губах и тут же понял, что это за напиток – дешевое пойло под названием «карза», приторно-сладкое, с мерзким металлическим привкусом.

– Пей, паскуда! – злобно бросил бритый, и тут же мне в глотку полилась струя мерзкой жидкости.

Жжение растеклось по пищеводу, в боку отозвалась судорога, зато пересохшая глотка радостно принимала влагу, получив хоть какое-то питьё. Я пил залпом, не чувствуя меры и не заботясь о качестве, потому что тело лихорадочно просило утолить жажду. И, надо признать, в этот миг я был благодарен врагу, который, даже не собирался меня убивать ядом – достаточно ведь было просто бросить тут подыхать от жажды.

У меня потеплело внутри, по венам разливался слабый алкоголь. Голова привычно задурманилась: смесь похмельного обезвоживания и внезапной подачки спиртовой сивухи зашумела в голове на старых дрожжах.

– Набрался, кровавый… генерал? – спросил меня бритый с издёвкой и цинично ухмыльнулся.

Я не стал отвечать. Мой язык и так еле ворочался, а голова по внутренним ощущениям представляла чрезмерно надутый шар, который вот-вот лопнет. Бритоголовый «доброжелатель» театрально вздохнул, а потом ткнул меня несколько раз носком ботинка. Последний удар пришёлся по затылку, что мгновенно снова отправило в черноту.

Когда я в очередной раз пришёл в себя и сознание более-менее стабилизировалось, вспомнилось, как три недели назад мы вернулись в Аркадон. Тогда, казалось бы, всё ещё было сносно: Лис радостно взахлёб рассказывала о прорыве в исследовании плодов Медового Дерева, и её азарт передавался всем. Соболь объявил целых десять дней отдыха, позволяя экипажу «Золотого Дрейка» уйти в увольнение и расслабиться в городе, как заблагорассудится. Ну, а я, Ами и Чор стали гостями «Небесной Аптеки», где нас встречали с тёплым радушием.

262.

Только этот душевный приём почему-то действовал на меня обратным образом: я ощущал себя чужим, будто присутствовал на празднике жизни, лишившись любых поводов радоваться. Каждый раз, когда я выходил из своей комнаты к общему столу, смех и весёлые беседы смолкали, все исподтишка бросали взгляды, полные сочувствия и жалости. Все старались поддержать меня… но я не хотел этой поддержки.

Откровенно говоря, мне было отвратительно чувствовать себя «объектом жалости», который всем портит отдых. Посочувствуют, а потом и вовсе начнут обходить стороной. Только мне было не до отдыха. С каждым днём это положение вещей давило всё сильнее и сильнее. В итоге, промаявшись пару дней в такой атмосфере, я просто собрался и ушёл прочь, куда глаза глядят.

Я никому и никогда не портил настроение или заставлял переживать, и сейчас не собирался этого делать. Они были хорошими людьми, именно из-за этого и ушёл. С горечью я осознал, что умом понимаю: Света мертва, но сердце отказывалось от доводов разума. Не получалось у меня осознать этот факт. Меня беспрерывно терзали те немногие воспоминания, что у меня остались. Вот теперь, очнулся в каком-то отвратительном подвале.

И всё-таки какая-то отчаянная надежда внутри теплилась: если я ещё жив, значит, не всё потеряно. Мои похитители, кто бы они ни были, по крайней мере, не спешили отправить меня на встречу Вечности. А это значит, что шансы у меня есть. И, да. Они неплохие. Крипторы и Скрижаль при мне.

Я ещё раз мрачно шевельнулся, сморщился от боли в затылке, по трубе стекла ещё одна капля. Она упала на оголённую шею. От этого сырого касания и тошнотворного запаха карзы меня вдруг пробрала пьяная решимость. Впереди могло случиться всё что угодно: от пыток до казни. Но, в конце концов, я или вырвусь, или сдохну. И, чёрт побери, лучше хотя бы попробовать сбежать.

Вспомнились слова бритого: «Кровавый генерал…» Почему он так меня назвал? Пожалуй, этот вопрос я задам ему лично, когда у меня будет возможность с ним побеседовать. Но сперва – вода. Я отчаянно хотел снова пить.

В воздухе висел устойчивый аромат старых труб и подземелья, слышалась отдалённая капель. Вокруг было темно, от усталости всё больше клонило в сон. Я усилием воли удерживал себя от очередного провала и беспамятства. Мне было нельзя терять сознание: кто знает, вдруг именно сейчас тот бритоголовый вернётся и решит, что пора переходить к более жёстким методам?

Вот так, корчась в неудобствах, я решил, что необходимо собраться с силами и выждать удобного момента. Ведь это Единство, где каждому приходится платить по своим счетам, и моя очередь расплачиваться, видимо, уже вот она. Я скрипнул зубами, прикусил губу, чтобы не соскользнуть в забытьё.

Но тьма вернулась, как назойливый нежданный гость, нагло вваливающийся в ваш дом, несмотря на все попытки выставить его за порог. Я снова очнулся, но на этот раз не в том жалком состоянии, в котором пребывал ранее. Моё тело лежало на чём-то мягком, почти невесомом, словно это была перина, сотканная из облаков. Комната была погружена в полумрак, который, казалось, специально создан для того, чтобы скрывать детали, но при этом оставлять достаточно света для того, что спать ещё рано. И да, я не был один. Чуйка вопила об этом, но никого не было видно. Мои руки и ноги были привязаны к спинкам кровати, массивной, как ложе какого-нибудь забытого бога. Тело больше не ныло, как после десяти раундов с боксёрской грушей, голова прояснилась, и тот адский молот, что долбил по моим вискам, наконец-то замолчал. Но это не значило, что я был готов терпеть эту игру.

– Эй! – рявкнул я, вкладывая в крик всю ярость, что копилась во мне. – Или пришибите меня сейчас, или через день я разнесу ваше чёртово гнездо к чертям! Оглохли, что ли, мабланы?!

Рядом в постели что-то зашевелилось. Звук был ленивым, сонным, словно его издавало существо, которое только что проснулось от векового сна.

– Кто это тут у нас такой грозный? – прозвучал голос. – Ой, мне страшно! Не наказывай меня великий герой! Я буду хорошей девочкой…

Женский голос. Я чуть не подпрыгнул, насколько это было возможно в моём положении. Это не могло быть правдой. Голос был сладким, как приторный сироп, низким, с лёгкой хрипотцой, которая, казалось, специально создана для того, чтобы сводить с ума. Слова доходили до меня с опозданием, будто пробивались через толщу тумана, окутавшего мой мозг. Резкая смена правил игры выбила меня из колеи.

– Ты был настоящим героем! – продолжала она, и её слова звучали не как насмешка, приправленная сарказмом, а как подлинное восхищение. – Силач, храбрец! Это было что-то! Ни одна женщина во Вселенной не устояла бы перед тобой. О-о-о! Мой любимый, отважный, мой герой…

Я не мог понять, откуда здесь взялась Света? И была ли это она? Нет, голос был другим. Может, это снова галлюцинация? Видение? Или я окончательно двинулся? Интересно, что Наблюдатель делает со сбрендившими Восходящими? Но нет, всё было слишком реально. Слишком… осязаемо.

Что-то упругое и прохладное начало давить на лицо, лишая дыхания, но при этом вызывая странное, почти болезненное возбуждение. Я не сразу понял, что это было. Лишь через мгновение до меня дошло – это были груди. Женские груди. Они наваливались на меня, то на лоб, то на щёки, то на нос, лишая меня возможности дышать, видеть, думать. Соски упирались и тыкались в мои губы, ноздри, глаза, и каждый раз, когда моё лицо оказывалось свободным, я вдыхал тёплый, пряный воздух, аромат тонких духов дурманил и манил. Голова кружилась, в глазах мелькали искры, и я начал сомневаться в реальности происходящего ещё больше.

– А как ты переломал этих подонков?! – продолжала она, и её голос звучал как смесь восхищения и восторга. – Я сама видела, как ты хорош!

Я начал что-то понимать. Нет, это точно не Света. Эта женщина была другой. Чужой. Непонятной. Она оторвалась от меня, словно желая полюбоваться мной издали, и я увидел два почти идеальных полушария, нависающих над моим лицом. Они были упругими, слегка колышущимися, с небольшими светло-розовыми сосками. Зрелище было настолько завораживающим, что я вздрогнул и прикусил себе язык, но груди никуда не исчезли. Груди продолжали покачиваться надо мной, как будто дразня, а затем снова опустились на моё лицо, снова лишив меня дыхания.

На этот раз она попыталась оседлать меня. Я был готов, но всё же попытался отстранить её. Связанные руки мешали, но я напряг мышцы, и послышался треск рвущейся ткани. С победным возгласом незнакомка добилась своего, несколько раз прыгнув на мне, но руки мои были уже свободны. Мягко, но крепко взял её за бёдра и снял с себя. Отстранился. Приподнялся. Теперь я мог разглядеть её полностью.