1

Имонгонарх, империя Голбитор, 860 год от Начала Возрождения

– Проклятые ардийцы! Выметайтесь вон!

Булыжник легко прошил стекло, взорвал его цветными осколками витража. Пожилой мужчина успел отшатнуться, быстро прикрылся рукой. Лицо его при этом было совершенно невозмутимым. Остальные держались не хуже, они проводили камень безучастными взглядами. Тот ударился о стену, отскочил в сторону, громко хлопнул о плиты пола.

Шум с улицы нарастал. Сквозь гомон толпы пробивались отдельные выкрики:

– Убирайтесь из города, твари!

– Валите из Голбитора!

– Смерть иноземным лжецам!

– Последний грамотно сказал, наверняка провокатор, – заметил один из присутствующих.

В небольшой комнате их было четверо. Все четверо родом из Ардии – страны на далеком западе. Все четверо – жрецы, представители высшей касты ардийского общества. Высокий жрец, который прямо сейчас вытряхивал осколки из длинных седых волос, носил титул Просветителя. Несмотря на почтенный возраст, он обладал крепким телосложением и держался молодцевато. Ардийские храмовники тренировали тело до самой смерти, придерживались умеренного питания, тщательно следили за здоровьем – лучшие должны быть примером. Просветители служили примером не только для ардийцев, они несли знания иноземным народам. Но в этот раз их, похоже, ждало разочарование.

– Все еще надеетесь привить им мудрость, Хробар? – Разоблачитель провокатора снисходительно покосился на старика. – Мы здесь уже третий год – и вот она, благодарность! Камни и проклятия. Нет, я не подвергаю сомнению ваш опыт или мастерство, но результаты…

– Голбитор – самое перспективное государство востока, – менторским тоном произнес Хробар. – Всего за полтора столетия жалкие задворки Орадена объединились в могучую империю. И она постоянно расширяется! Превращается в силу, с которой вынуждена считаться не только древняя прародина, но и весь мир. Эта сила должны быть направлена в нужное русло. Нами. Понимаете меня, Иркан?

– Мне не пять лет, мастер. К чему эта лекция? Я ведь говорю…

– О другом. Разумеется. Но поскольку ваш вопрос, ваша претензия не соответствует вашему высокому статусу, я решил напомнить вам элементарные истины.

– Убирайтесь вон! – донеслось с улицы.

– Может, им напомните? – усмехнулся Иркан, указывая на окно. – К чему эти словеса, мастер? Давайте уже признаемся: мы не справились. Перспективному государству, которое постоянно расширяется, наше учение даром не нужно. У голбитов и прочих тейленли, да простит меня мой язык, есть свой бог. Голбакан. Его заветы гораздо проще, понятнее, роднее. Служители Голбакана доходчиво объясняют землякам, как жить. У нас так не получается.

– Все у нас получится… – Хробар запнулся, он едва увернулся от осколков. В витражном окне зияли уже две широких пробоины.

– Все у нас получится, – повторил Просветитель, не обращая внимания на ухмылку Иркана, – ведь мы пришли на благодатную почву. Голбиты – смышленый народ, они самостоятельно построили гражданское общество…

– И сейчас это гражданское общество закидывает нас камнями. Дружно закидывает, факт.

– А нынешний император Голбитора – мудрый человек. Продолжает дело своего предка, принимает наших жрецов со всех десяти земель!

– Принимает, но защищать не собирается. Где же стража, которая угомонила бы этих прекрасных граждан?

– Бросьте ерничать, Иркан, – поморщился Хробар, – вам не к лицу. В нашем деле бывает всякое, для этого храмовников и обучают боевым навыкам. К тому же вы прекрасно знаете, из-за кого эти люди здесь собрались. Почему так хотят нас прогнать. Проблема не в народе, а в конкретном человеке.

– Что это меняет, наставник? – заговорил третий жрец.

Этот обладал смуглой кожей, рельефным лицом, проницательными глазами – от голбитов он отличался только высоким ростом и длинными темно-русыми волосами. Звали его Лангар Жестокий, и он по-прежнему признавал Хробара наставником, хотя уже семь лет ему не подчинялся. После Третьего Посвящения жрец получал право выбирать собственный путь. Лангар выбрал свободу, но уважение сохранил.

– Это все меняет, Лангар, – обратился к нему старый мастер. – С любым человеком можно договориться.

– Если не уберетесь до захода солнца, мы подожжем трактир! – Опять провокатор, теперь его голос узнали все. Угрозы были не для ардийцев, они подзадоривали толпу.

– Подожгут, – заверил Иркан, осторожно подглядывая в окно.

– Третий год на исходе, мастер, – напомнил Лангар. – Не поздновато ли договариваться?

– Договариваться никогда не поздно. Попытаемся еще раз. Прямо сейчас. Вооружаемся и идем в храм Голбакана.

– До встречи в Вечности, братья! – мрачно пошутил Иркан.

У остальных жрецов предсмертное прощание улыбки не вызвало.

– Нас разорвут, – сухо предположил четвертый, самый молодой храмовник. Его звали Урил Рыжий, и он почти не боялся.

– Не думаю, – покачал головой Хробар. – Иркан верно подметил, имперских воинов там нет, а обычные горожане умирать не готовы. Да и сражаться не обучены. Могут только растерзать, толпой. Поэтому смыкаем круг и держим их на длину клинка. Того, кто нападает – режем, но не насмерть, только чтобы крови побольше. Следите за мастером Лангаром, он большой умелец калечить людей. Не обижайтесь, Лангар, сейчас это комплимент.

Лангар не обижался. В отличие от остальных, он с детства привык к причудам наставника. К вежливому «вы», будь перед тем архонт или пятилетний воспитанник. К вызывающей невозмутимости, за которой скрывался острый ум. В какие бы переделки они не попадали, с каким бы противником не сталкивались, Хробар всегда знал, как поступить – уныние и отчаяние были ему неведомы. Поэтому и сейчас Лангар не возражал. Вытащил из ножен узкий ардийский меч, следом кинжал для левой руки, и двинулся к дверям вместе с остальными. За дверью была лестница, под лестницей – просторный и пустой зал трактира. Потом еще одна дверь, входная, с тремя мощными засовами. А дальше – улица, полная разгоряченных людей. Сперва они накатили: с ревом, будто живая волна, но при виде ардийских клинков отступили.

– Мы идем к храму! – громко сказал Хробар Достойный с идеальным местным выговором. – Я буду говорить с Алавием Геором!

После этих слов заступить им дорогу не решился никто.

2

Храм Голбакана стоял в самом сердце города, на центральной площади, рядом с дворцом префекта, зданием имперского банка и роскошными особняками знати. Даже на их фоне храм выглядел внушительно, его шпили возвышались над землей на добрую полусотню метров. Архитектура ритуального сооружения отличалась явной агрессией: острые углы, совершенство форм и крупные каменные блоки давили наглядной мощью. При этом цвет облицовочных плит был серым, невзрачным. На фоне яркого окружения серость храма слегка портила впечатление, но в то же время подчеркивала его исключительность.

Ардийцев встретили у самого входа: высокой арки, украшенной традиционным голбитским орнаментом. Местные храмовники застыли, словно богатые статуи в длинных шелковых балахонах. Балахоны покрывала сложная вязь из серебра – любимого металла Голбакана. Вопреки ожиданиям гостей, в храм их не пустили. Без всяких разъяснений ардийцев проводили к другому зданию, соединенному с серой громадиной через воздушную галерею.

Этот дом, а скорее – дворец, скромностью не отличался. Он состоял из трех протяженных ярусов с надстройками в виде островерхих башенок. Каждый ярус был богато украшен лепниной, скульптурами, живыми растениями; резной фасад рассекали стреловидные окна. Крыша здания представляла собой единую террасу, она обрамляла высокий стеклянный купол – ардийцы предположили, что света внутри особняка много.

Сопровождающие сменились, храмовники передали гостей местной прислуге. Одежда слуг также имела нашивку с символом храма, эти люди принадлежали верховному жрецу Алавию Геору. Вопросов по-прежнему никто не задавал, ардийцев здесь явно ждали. Обстановка внутри особняка оказалась еще более вызывающей: каждая комната, через которую они проходили, была облицована разными породами камня, отполирована до блеска и наполнена роскошью.

Наконец гости попали в главное помещение: просторный зал, заключенный в самом центре здания. Именно его укрывал стеклянный купол, именно он занимал сразу три яруса в высоту. По стенам зала тянулись балконы и галереи, а под ними раскинулся живой сад с изящными мраморными статуями, деревянными топчанами и каменными столешницами. Посреди сада журчали несколько фонтанов, они наполняли водой широкий белокаменный бассейн. К бассейну ардийцев и подвели. Только сейчас Лангар сообразил, что у них не забрали оружие. Это было особенно удивительно: либо хозяин настолько им доверял, либо настолько презирал.

Алавий Геор сидел по пояс в воде, у самого края бассейна. Одежды на нем не было. Верховный жрец Голбакана широко развел руки и непринужденно откинулся на мраморный парапет. Для столь высокого титула он был невероятно юным: еще моложе Урила, а тому исполнилось всего двадцать пять. Кожа Алавия выглядела розоватой, тело – щуплым, он явно не привык перетруждаться и редко бывал на солнце. Мягкие черты лица, крупные голубые глаза и пухлые губы превращали его в вечного ребенка. Золотистые волосы добавляли образу еще больше первозданной невинности. Однако настоящий Алавий Геор раскрывался во взгляде: холодный, насмешливый, пронизывающий – он сразу же настораживал.

В чаше бассейна верховный жрец был не один. Рядом с ним плавали и плескались семь девушек. Лангар не переставал удивляться: все девушки принадлежали к разным народам, отличались фигурами, цветом кожи и волос. Хробара Достойного занимало другое. Учение Голбакана призывало последователей к скромности – и знатные голбитки, и простолюдинки укрывали тело с головы до пят, являя свою красоту только законному мужу. В то же время мужчины голбитов связывали жизнь с единственной спутницей, матерью семейства. Алавий Геор, как главный хранитель традиционных ценностей, открыто попирал их все. Обнаженные девушки смущения не выказывали, они вообще не обращали на гостей никакого внимания.

– А, пришли наконец-то, – заговорил Алавий без всяких вступлений, его голос звучал чисто и звонко. – Наконец-то удостоили меня чести. Польщен. Уже год, как я верховенствую в храме Имонгонарха, а мы с вами до сих пор не знакомы. Что же заставило вас пойти на такую… любезность?

– Приветствую вас, святейший избранник Серебряного Властителя Голбакана! – В отличие от хозяина, мастер Хробар не собирался нарушать установленный церемониал. – Благодарим, что нашли время принять нас у себя, благодарим, что согласились выслушать. Уже третий год мы живем в вашем прекрасном городе, несем народу Голбитора мудрость своего Храма, мудрость Ардии…

– О каком храме ты говоришь, старик? – прервал его Алавий. – Какому богу вы, четверо, поклоняетесь?

– Наш бог – это знание, господин, – терпеливо пояснил Хробар. – Абсолютная Мудрость, к которой любой человек стремится по своей природе. Ведь именно разум отличает нас…

– Значит, вы безбожники, – вновь перебил его хозяин. – Которые, как известно, стократ хуже неверных. Неверные-то понимают, как устроен мир, и лишь не признают верховенство Серебряного Властителя. Они глупцы, но глупцов можно перевоспитать. А вы, ардийцы, неисправимы. Вы ни во что не верите, постоянно требуете доказательств. И даже когда они перед вами, все равно сомневаетесь. Но самое скверное – вы несете свои сомнения моему народу. Как его духовный заступник, я не смею этого допустить.

– Ваш предшественник…

– Мой предшественник был старым идиотом. Он считался знатоком нашего учения, но совершенно не понимал его суть. Поэтому и терпел таких, как вы. К счастью, Голбакан его прибрал. Для Имонгонарха наступают новые времена, времена очищения и праведности.

– За два с лишним года я неплохо познакомился с вашим учением, – невозмутимо заявил Хробар. – Признаю его глубину и прогрессивность, даже с учетом мифической сущности Голбакана. Кроме прочего, в нем сказано: «Твердость, умеренность и смирение – вот главные добродетели здоровой души». А сейчас я смотрю на вас и задаюсь вопросом: смеет ли наставник быть лицемером? Может ли призывать к тому, чего сам не придерживается? И для кого именно наступят «времена праведности»?

Лангар несказанно удивился, он не ожидал от мастера подобной дерзости. Хорошо, что у них не отобрали клинки: обычно после таких выпадов начинается самое интересное! Однако на этот раз Алавий Геор не перебивал и внимательно дослушал речь Хробара. С каждым упреком улыбка на лице хозяина становилась шире. А потом Алавий ответил, совершенно спокойно и вкрадчиво:

– Для праведников. Времена праведности наступят для праведников. Ну-ка, сестрички, объясните этому старому дуралею, зачем вы здесь. Встаньте за мной!

Девушки, которые до этого вели себя непринужденно, мгновенно подчинились приказу. Они выбрались из бассейна и выстроились в ряд на парапете, прямо за спиной Алавия. Каждая покорно опустила глаза, но это был единственный знак смущения – ардийцы в подробностях рассмотрели красоту обнаженных тел. У Урила перехватило дыхание, его природа взяла верх над воспитанным смирением.

– Красавицы! – Алавий запрокинул голову и довольно причмокнул, окидывая девушек взглядом снизу. – Я лично выбирал каждую. Прежде они были простыми рабынями, но милостью Голбакана их жизнь разом переменилась. Теперь каждая живет при мне в неге и роскоши, как преданная служительница нашего бога. Ты верно сказал, старик, я его избранник! Но не только. Серебряный Властитель наделил меня великой силой, отразился во мне, как в смертном воплощении. Если ты так хорошо разобрался в нашем учении, то должен знать, что у Голбакана есть восемь жен, которых он взял силой. Напомнишь, как их зовут?

– Это восемь сестер, им поклоняются народы лиерли, – ответил Хробар. – Легендарные богини, побежденные и плененные Голбаканом. Их имен я, к сожалению, не припомню.

– Что ж, тогда я тебе помогу. На живом примере, – усмехнулся Алавий. – Смотри, вот эта прелестная ораденка – моя любимица и старшая из сестер – Эранфель. Следом за ней голбитка – Менетоси, а дальше харатка – Навитара, велизарка – Икенаята, леврачка – Вельгрелла, кехенка – Аникала и Ашильяла – серая кетменка. Не хватает только Сальбари. Гинпийская красавица безвременно нас покинула, теперь вот подыскиваю ей замену. Как и Голбакан, я считаю этих прелестниц своими женами. Как и Голбакан, я не спрашивал их согласия. Но спросите же вы, ардийцы, мечтает ли кто-то из них меня покинуть? Вернуться в рабство, нужду? Нет, ведь праведная